А теперь – к нашей роте, своим одноклассникам и соседним. Как всё начиналось:

Когда-то летом 1966 года, всех, только что принятых курсантов, одетых только в новую робу и в бескозырках без ленточек, построили в одну длинную шеренгу в училищном лагере. Конечно, встали рядом друг с другом земляки и новые друзья, не зная цели этого построения. Раздалась команда: на первый-второй – рассчитайсь! Далее: первые номера – шаг вперёд!

Так образовались две роты первого факультета. Каждую разделили еще на три части – без особых уловок просто отсчитали от правого фланга человек тридцать с лишним, далее следующую тридцатку – так образовались по три взвода в каждой роте. Взвод – это для строевых всяких дел, а для учебных – это классы. Из-за этой нехитрой схемы, класс, в котором я учился, оказался самым высокорослым. И соответственно, последующие – пониже ростом. По этой же причине разметало по разным ротам друзей, стоявших рядом в общем строю, и земляков. Не успели сообразить – для чего все эти пересчёты. Так, мой земляк – Георгий Дымов оказался в первой роте, а Коля Рожманов в соседнем классе нашей. Оба успешно выпустились, но след Коли, как-то потерялся, а Жора Дымов, с которым служили на Камчатке в разных соединениях и время от времени пересекались – служил на весьма ответственных должностях на дивизии стратегических ПЛ. Закончил ВМА и был в службе главного механика ВМФ.

Странички с нашими классами идут в альбоме бессистемно (чтобы никому не было обидно). И вот – открывается один из классов нашей роты. Каждая такая страница начинается эпиграфом из стихотворений, посвященных Великому Городу и флоту. Честно: первоисточников – не знаю. Перечитывая эпиграфы к этим страничкам, и сейчас удивляюсь точности их подбора. Какие всё-таки молодцы – все участники этого монтажа.

К сожалению, не могу упомянуть в каких-то частных деталях каждого человека из наших трёх классов. Заранее прошу извинить – не было у меня достаточной информации, после нашего выпуска. Поэтому, только о некоторых, своих друзьях и сослуживцах, с кем, так или иначе, пересекался уже по дальнейшей службе. Фото с нашими лицами начинается с крайнего (третьего) класса нашей роты. Подозреваю, что именно они, поначалу, монтировали альбом и поэтому странички начинаются с них. Правильное действо.

То, что этот третий класс оказался третьим и пониже всех ростом, еще не значило, что они слабее, или как-то там уступают другим. Скорее, даже наоборот.

Одним из первых – фото Сергея Писарева, который был для меня примером хорошего подражания, наверное, все пять лет обучения. Еще на первом курсе Серёжа, практически единственный из сборной училища, на первенстве ВВМУЗ по морскому многоборью выполнил норму мастера спорта СССР, и наш преподаватель кафедры физподготовки, абсолютный фанатик морского многоборья, майор Яковлев Геннадий Александрович, вручил ему удостоверение и значок, которым мы гордились больше самого Сергея.

В морском многоборье надо в одном из индивидуальных видов (бег, стрельба, плавание) показать результат, значительно превышающий, т.н. мастерский коридор. Это Сергею блестяще удалось. Красивый кандидатский значок, тогда же, получил Серёжа Чернявский из второго класса. Мне Яковлев Г.А. вручил такой же знак на следующий год, но уже несколько изменённой формы – храню по сей день.

Много позже, мы встречались относительно часто, особенно в период моей работы на «Мире». Был он у меня на нём в гостях вместе со всей нашей компанией. После службы на АПЛ Сергей занимал ответственные должности – был директором судоремонтного завода. Неожиданным и тяжелейшим для меня известием (да, конечно, и для всех однокурсников) было сообщение о его уходе из жизни в октябре 2015-го года. Наш с ним старинный общий друг Вячеслав Годунов (выпуском на год позже нас, золотой медалист) при встрече рассказал, что не выдержало сердце, на которое Серёжа никогда не жаловался (вернее – никому не говорил). Никто как-то не обратил внимания, что Серёжа резко стал утомляться без особых причин, а когда спохватились – всё произошло в одночасье… Мои глубочайшие соболезнования его замечательной супруге, о которой Серёжа на нашей последней с ним встрече рассказывал с такой любовью, что как будто и не было многих десятков совместно прожитых лет.

Правее – Саша Царяпкин, Валера Зайцев и Коля Кондруненко. Под ними фото Вани Рудько, который был командиром турбинной группы (дай Бог, памяти – на 120-м экипаже(?) нашей дивизии). На мой взгляд, турбинисты – это особая каста в атомном подводном флоте. Все из этих специалистов (Ваня Рудько, Валентин Дубенский, Сергей Чернышев), с кем я так или иначе пересекался во время службы, оставили сильный след – за ними, будучи и командиром дивизиона движения и командиром БЧ-5, был как за каменной стеной. Ваня Рудько умер в 1985 году (по данным В. Шадрунова). Убеждён, что эти данные точные, но всё равно на душе неспокойно – не дай Бог, кого вдруг вот так удивить. Но, к сожалению, Володя в подобной информации не ошибался.

А в нижней строчке фотографий – второй слева Леонид Елсуков. Мастер спорта по гимнастике, за время обучения не получивший ни одной четвёрки. Очень скромный, никогда никому не отказывающий в помощи в любом вопросе.

Где-то на пятом курсе в их класс пришел кто-то из партийных местных работников и обратил внимание на дежурный лозунг с цитатой из Маяковского. Висел этот плакат уже несколько лет – никто его, естественно, не читал и не обращал внимания. А там, оказывается, закралась ошибка: надо было написать «под Лениным», а написано – «над». Этот знаток пролетарского поэта поднял шум. Начальник политотдела и сам Аркадий Терентьевич потребовали из библиотеки первоисточник… Убедились и, конечно, начали искать крайнего (как же! Покушение на святое). Лёня, как и многие из отличников, всегда назначался каким-то активистом и, когда-то имел отношение к этому плакату. И партийный каток проехался по нему со всем цинизмом того времени. Лишили Нахимовской стипендии и вдогонку много всяких неприятностей.

У меня есть воспоминание об этом моменте, когда от Володи Шадрунова узнал о его трагической гибели, уже вышедшим на пенсию, во время отдыха на Черном море – 2004 г. (всё, то же самое – остановилось внезапно сердце). Вообще-то, моё мнение об этом эпизоде – что не Лёня ошибся, а тот, кто непосредственно рисовал эти буковки на стенде. И когда раздули слона, Лёня просто по своей порядочности не мог кивнуть на кого-то.

Левее Леонида – Коля Рогозин. Справа – Михаил Архипов. Миша постарше всех нас и поступил в Училище после службы в армии. Был старшиной нашей роты на последних курсах, шашкой не размахивал, и все мы как-то дружно уживались. Служил в последующем на новейших подводных лодках.

Правее Михаила – Саша Коган. Довольно долго прослужил в Приморье на многоцелевой АПЛ (Т-проект) и весьма успешно. По-моему ушел в запас с должности командира БЧ-5. Конечно, со всеми из этого класса мы все дружески общались во время учебы и еще увидимся на дальнейших страницах.

* * *

Перелистываем:

А, это уже наш класс, который был правофланговым и отличался рослостью. А еще в нём было три отделения – тоже по росту. Ну, никакой интриги.

Первым, слева вверху – Миша Селянин. Мой сосед на левом краю нашей конторки (трёхместной этакой парты). Между нами сидел Витя Багров. Мише не повезло со жребием, который мы вытягивали из шапки – кому, где служить. Отдал ему свой Север, потому как, хотел попасть на Камчатку (и знал, что попаду из тофовской группы) – так, что – никакого альтруизма с моей стороны. Миша сумел найти себя в жизни, после АПЛ успешно вписался в новую действительность. Надеюсь, что у него всё хорошо.

Рядом – Володя Шадрунов. В мировских дневниках за 2012 год я посвятил его памяти отдельный фрагмент. Нет смысла повторяться, хотя можно о нашей с ним дружбе говорить и писать исключительно много. Убил его рак лёгких, хотя он и бросил курить до обнаружения этого дела больше десяти лет назад. Я ему не раз говорил, что он летописец нашего класса, нашей роты, своего экипажа – должен из всех нас уйти из этого мира последним. Но, видимо, нет у меня задатков экстрасенса – не сумел уговорить.

Володя Шадрунов, безусловно, личность неординарная. За что бы он ни брался, всё достигало поставленной цели. Это было и на службе на подводном ракетном крейсере (11 автономных походов!) Волею случая, на подводной лодке, что погибла в Атлантике, оказался не их основной экипаж, а второй. И еще на лодке, будучи командиром турбинной группы (где-то выше, я уже упоминал, что для меня турбинисты – элита дивизиона движения на ПЛА) начал планомерно готовить научный материал для будущей диссертации. И успешно с блеском защитился. А до того осилил конкурс в адьюнктуру при нашем Училище, что было далеко не просто. Преподавал курс машин и механизмов. Капитан первого ранга.

Если брался за что-то – доводил до логического окончания. Сумел направить своего сына на освоение программирования и компьютерных навыков, когда об этом, еще только начинали что-то говорить. Шадрунов Владимир-младший добился в этом деле выдающихся результатов. Под Гатчиной, где когда-то жили родители (успел я застать этих замечательных людей) Володя построил дом. А, уж выращенных деревьев – хватает. Всё – по поговорке…

Добился реабилитации своего дяди, попавшего под жернова 37-го года. Показывал мне большую переписку по этому вопросу – всякие запросы в сложные инстанции. И ответ прокуратуры о реабилитации, с их сожалениями и прочим.

В логическое окончание Володиных намерений, даже я попал. Это когда Вова задался целью перевести меня на питерский парусник. Вначале была попытка – устроить меня на «Юный балтиец» – двухмачтовую шхуну, где капитаном, как мы узнали в ходе знакомства, был его бывший сослуживец. Ничего не зная и не предполагая об этом, Володя сам прошел на корабль, встретился с капитаном, позвал меня. Чай в кают-компании, разговоры и т.д. и тут они выяснили, что их койки на К-219 были в ракетных отсеках голова к голове, но через переборку. И всё бы получилось в тот раз, но судно («Балтиец»), кому-то продали. И капитан Зорохов В.А. (кстати, к тому времени – бывший капитан «Мира») тоже был вынужден сменить место. Но, уж, при устройстве через пару лет на «Мир» – Вова, как коршун, висел в отделе кадров Макаровки – и надо мной, и над Татьяной Ивановной, меня оформлявшей. В это время эвакуатор забирал его машину, неправильно припаркованную в этой питерской глухомани – но Вова только рукой махнул – после, дескать…

И весь мой питерский период – пять лет из него пришлось на остаток его жизни – Вова меня курировал, требовал писем, благо интернет, встречал «Мир», организовывал встречи с друзьями. «Коля! Кого бы ты хотел увидеть?» – И закипело, понеслось… Никто под его натиском не пытался отказаться: как же, Коля вернулся из долгого рейса… Все мои дневники на сайте – своим появлением обязаны только Шадрунову. Я их стал вести вместо писем и отсылать ему, по мере возможности, из рейсовых стоянок. Так и вошло, в некую привычку по утрам, на судне после пробежки и обливания, записывать всякие события.

И, конечно, будь он жив, всё со мной было бы по-другому, чем сейчас. На прощёное воскресенье он мне обязательно звонил, где бы я ни был: – Коля! Прости меня…

Теперь Вова, ты меня прости – навсегда… Остаётся мне, только бережно хранить память о тебе и о нашей дружбе.

Правее – фото Миши Борисочкина. Мих Палыч – так, мы его звали в учебные свои года за некую, присущую ему рассудительность. Да и сейчас, при встречах, называем его так по привычке – имеет наибольшее количество боевых служб. Это не менее двух в году. Миша долгое время был командиром БЧ-5 на стратеге, а времена были – лодка к пирсу, а с другой его стороны – уже другая на отходе: ждут недостающих специалистов. Как правило, командиры и механики.

Мой приятель Володя Казанцев, бывший наш старпом на К-42, как только стал командиром ракетоносца, так и забыл, что такое дом – с одной лодки на другую. На пенсию вышел и помер. Всё – не просто так. Миша завершил свой бесконечный цикл, только закончив факультет по нашей кафедре в ВМА. Служил на Тихом океане, и мы время от времени там пересекались. И даже жили пару лет в общежитии на Кобзаря на Камчатке. (Кобзарь – командир ракетной дизельной ПЛ К-129, погибшей на боевой службе – его именем названа улица в Рыбачьем).

Часто встречались в Питере под организацией Вовы Шадрунова. Был он у меня в гостях: и на «Надежде» и на «Мире». Какой-то слух, что Миша перенёс операцию – здоровье отдано флоту. Держись, Миша! «…Нас, на шатких палубах стоящих, на земле ничем не свалишь с ног…». Не забывай об этом.

А справа от Русского музея (на котором блик от вспышки) – Вова Усольцев. Уроженец Абхазии (из Сухуми) – Вова сам придумал себе прозвище – Бозо Колхидский Арго Томас и еще что-то с продолжением. Был великим выдумщиком, никогда не унывающим. Своим прозвищем подписывал письма каким-то дамам. Подвижный, несмотря на некоторую полноту, и большой любитель пустить пыль в глаза. В нашем учебном лагере в Приветнинске он каким-то образом появился раньше всех нас прочих. И очень так лихо командовал, что я его принял за кого-то важного. Через некоторое время уяснил, что он один из нас без всяких привилегий, но с какими-то начальственными заскоками – то ли в шутку, то ли всерьёз. К Вовиному счастью, он быстро понял – как бы не нарваться. И проявил себя неплохим товарищем.

Служил на ПЛА К-45 на ТОФ (кстати, первая атомная ПЛ на Тихоокеанском флоте). Иногда случайно встречались. Вова посерьёзнел – всё у него шло хорошо. И вдруг, от Шадрунова я узнал, что он умер в 2004 году. Причину так и не знаю.

Ряд фотографий ниже. Первый слева Саша Соловов, один из двух нахимовцев в нашем классе. Я о нём уже упоминал, как он меня выручил с переводом многотысячного английского технического текста, а сам пострадал каким-то боком. Такое бывало, если зачет или экзамен совпадал с дежурством по роте и выше. Всю ночь с палашом на бедре выполняешь какие-то указания, а утром голова отказывается четко соображать. Со мной тоже такое было на экзамене по КВМ. Всю ночь дежурный по училищу (Варварин Станислав Владимирович – тоже, кстати, из экипажа первой АПЛ К-3) суетился по разным проблемам – и я, его помощник – по его указаниям. И вопрос попался, который я хорошо знал, а бессонная ночь дала о себе знать. Только на четверку.

Саша Соловов все пять лет отличался этакой уверенной надёжностью и спокойствием. По-моему, таким остался и по сей день. Растительность, правда, на голове со временем исчезла. Как-то встретились в Питере в офисе Володи Евсикова – сидели, вспоминали, чуть ли не до утра. Я вспомнил и о том, как он меня спросил, что за симпатичная девушка была на выпуске рядом со мной, в платье красного цвета. В первый момент я и не понял, о ком речь, но наконец-то дошло, что речь идёт о моей маме, приехавшей к нам на выпуск. Тогда ей было чуть за сорок, но она всегда следила за собой, поэтому, ничего удивительного. И, конечно, когда я ей передал об этом вопросе, удовольствию её не было предела. Спасибо, тебе, Александр, за эту маленькую радость! После подводного флота Саша был принят в крупную отечественную компанию с международным выходом, где, по-моему, работает и сейчас.

Вправо от Саши – Женя Малозёмов. Я о нём уже упоминал, что он был громоотводом гнева Инны Александровны – преподавательницы английского в нашей небольшой группе. Весь её пыл уходил на него. Ну, а мы на этом фоне, казались просто полиглотами. Скромный парень, Женя, был не очень заметным в разных наших делах и проделках. Но старательно учился, мучился на экзаменах, и через многочисленные тернии прорвался к диплому. Женя распределился на Северный флот, ему предложили работу по специальности, весьма ответственную, но не связанную с подводными лодками. С большим сожалением, на одной из пятилетних встреч после выпуска, мы узнали, что Женя погиб в автомобильной аварии (примерно в 1985 году).

Далее, в центре этой строчки из фотографий – Олег Рыбак. Большой любитель фотографировать. Ему мы обязаны множеством снимков, вошедших в этот альбом. Был дружен со всеми. Доставали его физкультурные нормативы во время учебы. Мы, конечно, помогали ему и другому, не очень подготовленному народу – добежать, подтянуться и т.п. В общем, у всех были свои слабые места. Участвовал во всех юбилейных встречах. Служил на АПЛ, как и большинство из нас. Умер в 2007 году, совершенно для нас, неожиданно.

Еще правее (перед снимком Лебяжьей канавки) – Саша Левыкин. Отличался лёгкой безалаберностью, из-за чего и страдал время от времени. На нашей первой практике на крейсере «Железняков» будучи бачковым, вымыл в ведре посуду и выплеснул за борт вместе с ложками. Бачок – на 10 человек. Ложек нет. Неслабая проблема. Наслушался бедный Саша. Но, товарищ он был хороший и, несмотря на частые подшучивания, ни на кого не обижался. Рассказывали, что увлёкся охотой и как-то готовил патроны для ружья. В одной руке мерка для пороха, в другой сигарета. Вполне в его духе. Ушел из жизни в 2007 году.

И завершает страничку с этой частью нашего класса – Юра Морено. Безусловно, Юра – это пример для подражания в плане стремления и достижения определенной цели. Был он весьма полным по комплекции и конечно, самым проблемным для него были выполнения спортивных нормативов. Поначалу, еще в училищном лагере Юра не то что подтянуться – висеть не мог на перекладине. Примерно такая же ситуация была и с бегом, кроссами и прочими делами на выносливость. Долгое время никакие дополнительные занятия и тренировки успеха не имели. Но, Юра не сдавался и где-то на 4-м(!) уже курсе самостоятельно совершил выход силой (это подняться по пояс) на турнике. Я был свидетелем этого подвига, как многие другие.

Но это было только начало. Юра, вдруг почувствовал свою физическую силу. Легко, в своей крайней весовой категории занял второе место по борьбе в училище. Тут и мы, попались. Раньше, нет-нет, да подшучивали над ним – он особо на нас внимания не обращал. И как-то на мою шутку беззлобно прижал меня всей своей массой к спинке койки – отпечаток оставался пару недель.

Папа Юры, по имени Рикардо – испанец, в своё время как-то связанный с цирком, во время нашей учебы работал в Мариинском театре. И благодаря ему, наш класс всегда имел возможность попасть на галерку. Так я впервые посмотрел балет «Лебединое озеро» в лучшем для меня театре страны (билеты в Мариинку – в то время, театр оперы и балета им. Кирова, достать было невозможно), и был потрясен красотой этого действа на сцене.

Наша компания проводила немало времени у него дома – мама Юры принимала всех как родных. Юра неплохо учился и всегда был готов помочь каждому. Под каждым, я в общем-то подразумеваю себя, т.к. помню, как он мне объяснял, что-то не очень понятное. По распределению Юра тоже попал на ТОФ В Приморье. Там, мы как-то встретились, уж не помню по какому поводу. Была хорошая компания: наш старпом с 42-й Володя Казанцев с супругой Натальей, мы с Юрой и кто-то еще. Сохранился черно-белый фильм, очень короткий, как мы на лужайке что-то отмечаем, катаем какой-то деревянный барабан и купаемся под обрывом в море.

Юра, уже после службы, умер в одиночестве в родительской квартире в 2003 году. Что-то у него случилось с ногами – не мог ходить. Володя Шадрунов навещал его, но и сам после недолго задержался. И спросить некого.

* * *

На этой странице часть второго класса нашей роты – среднего по росту.

Первый слева Валера Рыбаков, за ним Володя Иванов – после выпуска служил в экипаже новейших ПЛ. Часто встречались в общей компании, когда я был на «Мире» (Володя Шадрунов, Валера Колесник, Серёжа Писарев, Володя Евсиков, Слава Годунов, Боря Исаев, Валера Пименов). Ушёл из жизни в 2016 году.

Ниже Андрей Чубатюк – общительный, дружелюбный такой человек. Где-то мы пересекались в Приморье во время службы на ПЛ, наверное, во время ремонта в Большом Камне. По-моему, он был одним из активных создателей нашего выпускного альбома, за что чуть было не пострадал (см. выше).

Правее – Мальцев Саша. По информации Шадрунова – в живых уже нет. Правее Саши Воронова – фото Володи Буркова (также, по той же информации – с нами уже нет). Слава Богу, далее на фото – Женя Макаров и Толя Григоренко – здравствуют. А то прямо-таки как-то не по себе…

В нижнем правом углу фото Серёжи Чернявского. Отличник, хороший спортсмен – также из сборной по морскому многоборью, поэтому общались достаточно часто. Во время одних крупных соревнований, Сергей чётко выходил на звание мастера спорта, выполнив все нормативы с превышением. Оставалась только гонка на ялах – последний вид. Я не претендовал из-за осечки со стрельбой (перед выходом в тир, схватил не глядя, не свою винтовку – какой-то чудак отодвинул мою и на её место поставил свою – совершенная нелепость). Поэтому, моя задача была задать темп работы вёслами, поскольку я был левым загребным. Подготовились сильно – отпарафинили днище до зеркального блеска, настроили высокие сиденья, упоры для ног и т.п. Соперники были все очень сильные (первенство Ленинграда среди военных вузов). Особо отличались гребцы, как ни странно, сухопутного училища (название уже и не вспомню). Мы имели запас по очкам и даже могли на финише отстать от них на 36 секунд – вписывались в мастерский норматив по очкам в этом виде. Шли мы очень хорошо, вровень, и проигрывать не собирались, хотя через красную пелену в глазах, от напряжения, не всегда это было видно.

И на второй половине дистанции (одна миля) у меня сломалась опора для ног. Сидя на высокой подставке, упереться, было не во что. Кое-как, зацепился за какой-то выступ, от которого толку было мало. Только и оставалось – почти в холостую, поддерживать темп. Чувствовал себя очень виноватым, хотя предусмотреть это было невозможно, и на многочисленных тренировках опора не подводила. Серёжа всё понял и, несмотря на уплывшее звание, очень сочувствовал моему настроению. В дальнейшей службе Сергей Чернявский был начальником нашего спецфакультета.

И снова прошу извинить ребят, которых я, в каких-то деталях, не упомянул в тексте. Всех помню, но класс, опять-таки не наш, и ушли из памяти, некие личные тонкости общения.

* * *

Итак, к следующей странице:

И снова возвращаемся к нашему классу. Наш – в моём понимании – это тот, в котором я учился. Все остальные, о ком речь, конечно, тоже наши, но свои как-то ближе…

Сверху вниз: Евсиков Володя. Несмотря на высокую должность своего отца (Ивана Сергеевича – начальника учебного отдела Училища) – абсолютно один из нас, с самых первых дней и до выпуска. Постоянно у него дома в гостях паслись друзья и весьма щедро делились всякими угощениями по возвращении. Добрая его мама, по-моему, заботилась обо всём нашем классе. Вова, также как и мы, сдавал экзамены без всяких поблажек, принимал участие в каких-то наших проделках, пыхтел на физо, осиливая перевороты и не очень-то, папа за него заступался. Запомнилось наше пребывание в Алуште, где-то после третьего курса, пляжный преферанс – редкое общее лето.

Вова отслужил, как и все мы, на атомных лодках, по-моему был командиром первого дивизиона (у него был киповцем Толя Груздев – мой сосед по курскому бараку) и, через немало подводных лет, занялся наукой. Достиг неслабых высот, защитился и выжил в 90-е, когда кандидаты наук осваивали мастерки лопаты и прочее.

Мы с Володей Евсиковым пересеклись в Питере, когда я совершенствовался на курсах в академии. Выручил меня шинелью для какого-то смотра. Осень, как всегда – вдруг и неожиданно. Конечно, главным нашим связующим звеном был Шадрунов. И, впоследствии, во время моей работы на «Мире» мы нередко встречались по мере всяких событий. Сейчас, всё реже – «Паллада» не даёт. Вова недавно перенёс нелёгкую операцию, но, надеюсь, не утратил своего по жизни оптимизма. Живи Володя, долго!

Справа от него Олег Лейкин. Хороший светлый парень. Учился очень неплохо. С ним легко было общаться. Последний раз мы с ним встретились на Невском на бегу на встречных курсах. Я в какой-то командировке в Питере. Никогда не забуду шадруновское: «Коля, да ты больше бываешь, чем мы здесь живём! А Олег работал на высокой должности в одном из ведущих флотских НИИ.

Валера Колесник (наш одноклассник) говорил мне, что, если бы не помощь Олега Лейкина, вряд ли бы удалось устроиться на работу в один из НИИ в закрытом городе под Питером, куда ему пришлось переехать с семьёй. Совсем через небольшое время я узнал об уходе его из жизни в 2008 году. Неожиданно…

Строкой ниже – слева на фото Костя Сидоров. Увлекался баскетболом, неплохо учился, был дружен со всеми. Единственный из нас, прыгавший вниз головой с десятиметровой вышки в бассейне на Невском (теперь в этом здании – католический храм). Я как-то поднялся на десятку, посмотрел вниз и понял, что в этот синий спичечный коробок не попаду никаким боком. Позорно спустился на пятиметровую отметку и уже оттуда, шмякнулся ногами вниз.

Костя после выпуска попал на ТОФ с новостройкой 671-го проекта. Когда несколько таких ПЛА пришли в нашу дивизию на Камчатку – я был командиром первого дивизиона на 115-й. Часто стоял дежурным по живучести, и в обязанности входила проверка состояния всех пришвартованных к пирсам лодок. Костя первым встретился мне, как дежурный. Конечно, отличие от нашего поколения, было совершенно неслабым, и я попросил познакомить меня со всякими проблемными, с точки зрения живучести, местами. После этого, на других ПЛ, где дежурные задирали нос – подумаешь, проверяющий с первого поколения – легко обламывал особо выступающих.

Запомнилась поездка на его Жигулях (для нас редкость по тому времени) на речку Стеклянуха в окраинах тайги. Зажарили на костре купленного у местных жителей гуся, ходили высматривать кедровые шишки. Какой-то жулик сломал форточку у оставленного автомобиля и украл бинокль из бардачка. Хорошо, хоть, только этим отделались.

Незаметно, у нас с Костей появилась традиция: как только я прибываю в Москву, созваниваемся и встречаемся, где-либо, в хорошем кафе (он живёт в Зеленограде). Вспоминаем минувшие дни. Замечательные встречи… Вполне, к нашему общению, могли бы присоединиться и другие москвичи. Да только я всё напутал в первый раз – прилетел из Владивостока в день вылета из него, а рандеву со всеми, Костя по моей просьбе организовал на следующий день. Только вот, я забыл, что самолет летит в сторону Москвы с одним и тем же временем суток. Видимо, московская фракция, теперь так и уверилась, в этом ошибочном времяисчислении.

Правее на фото – Боря Исаев. Еще в училище он очень интересно высказывался о разных международных событиях и, безусловно, был интересным собеседником. После подводного флота стал совершенствоваться в области политологии и достиг значительных успехов в этом деле. Как-то, я видел по ТВ его участие в обсуждении какого-то острого момента. Реплики Бориса были весьма точны.

Но более всего, мне нравятся его стихи в нескольких, изданных сборниках. В самом первом из них весьма много посвящено своим одноклассникам (я тоже удостоился такой чести), и Боря принёс мне этот сборник на «Мир». Но зашел в кают-компанию капитан «Мира» – Галкин Юрий Александрович, я их познакомил, и книжка была подарена капитану. Много стихотворений посвящено флоту, своей подводной лодке и экипажу с точными словами моряка-подводника. Наш Борюсик (это мы с Шадруновым так его называем) – не только профессор и академик своих геополитических наук, но и член Союза писателей России.

В первый раз после выпуска мы с ним встретились в несколько странной ситуации. Прошло десять лет после выпуска, народ наш, конечно, несколько изменился внешне. Стою у фонтана (перед Адмиралтейством) и беседую с каким-то интеллигентом, в ожидании собирающихся одноклассников. Беседа довольно оживлённая, с расспросами о службе, некими дельными от него замечаниями. Собеседник – с головой, совершенно лишенной растительности. Наверное, думаю, чей-то знакомый, тоже кого-то ждёт. Вскоре, неподалёку, собрался кружок моих одноклассников и я, извинившись, подошёл к ним. Обнялись, похлопали друг друга по плечу. Смотрю, мой собеседник тоже здоровается с некоторыми, а кто-то явно, его знает: стоят, о чем-то оживленно беседуют. Ну, мало ли… И я тоже поддерживаю разговор. Вдруг, совершенно неожиданно, по-моему Миша Борисочкин, обращается к незнакомцу: «Боря, а ты…» – Ёлки-палки! Только тут, до меня и дошло! – «Боря! Где ж ты прическу свою потерял! Ввёл меня в заблуждение, понимаешь…»

В более позднее время встречались, благодаря Володе Шадрунову, на каждое моё возвращение из рейса. Несмотря на свои громкие статусы, Боря так и остался своим парнем и хорошим другом. Успехов тебе по жизни!

Правее на фото – Саша Михайловский. Мы с ним были весьма дружны, хотя временами на него нападало некое упрямство, переходящее в спор по всякой чепуховине. Но никогда не носило какого-либо негативного характера, в нашем общении. Это с ним мы как-то зашорились при подготовке к экзаменам по ядерным реакторам, что перестали вдруг соображать: а с чего всё в реакторе, вообще-то, начинается? Где эта спичка, выдающая начало теплу, пару и т.д.? Вроде бы всё выучили, знаем про всякие там замедленные нейтроны, йодные ямы и т.п., а понять – с чего бы это всё закипело – мозг закоротило. Пока, кто-то из нас не вспомнил про спонтанное деление.

После выпуска мы ни разу не виделись. Саша достиг неслабых высот в продолжении своей деятельности на атомном флоте, хотя уже и не по нашей специальности. Капитан первого ранга.

Как-то, в бытность мою на «Мире», руководитель отряда юнг, которых мы время от времени брали в рейсы – бывший подводник, подарил мне свою книгу о прошедшей службе. (К сожалению, под рукой нет – осталась в родительской квартире). Пролистывая страницы, увидел фотографию офицеров в кают-компании подводной лодки и на ней узнал Михайловского, еще и не прочитав, кто там. В капразовских погонах, но не очень изменился. Фотография та – на стратегическом подводном крейсере подо льдами Арктики. Так что, и у Александра служба отдана морю.

Ниже на фото – Валера Пименов. Наш любимый, бесподобный Пимен! Безусловный лидер из лучших по учебе наших одноклассников. Все наши трудности по овладению любыми науками он преодолевал шутя. Или нам так казалось? Как-то, я его напрямую спросил: «Валера! Вот почему, ты такой умный? Ведь только листаешь толстенный учебник? Ничего не пишешь и, вообще, не видно напряжения мысли у тебя никакого! Да еще и сидишь сейчас на подоконнике… А мы, грызём, сопим, вымучиваем свои конспекты – только перья скрипят! Но результаты наш и твой, будут однозначно отличаться».

Ответ помню, и по сей день: «Мне главное ухватить основную мысль, а уж обвесить её разными частностями – раз плюнуть». Но, как мы не старались следовать этому совету – все время чего-то не хватало – в основном главной мысли, да и с частностями всё было не так просто…

Со всеми нами в шахматы Валера играл, сразу убрав ферзя с доски. Иначе, ему было неинтересно. Приходили любители с других рот и факультетов, наслышанные об этом и неизменно терпели поражение. При всём при этом Валера совершенно не был ботаником. Физически очень крепкий – непременный участник каких-то наших проделок и приключений, свой человек в любой компании. Мы встречались довольно часто (для меня!) после выпуска на организованных Володей Шадруновым наших посиделках. Мне всегда общение с Валерой было интересным. Как и большинство из нас, он попал на подводные лодки, но быстро его направили на новое направление, соответственно его способностям. Наверняка он достиг бы там значимых высот, но действующая система из нормальных людей постоянно пыталась сделать винтики. А Валера был не из таких. Конечно, отслужил, но несколько в другой сфере деятельности, где также принёс немало пользы. Удачи тебе Валера по жизни!

В следующем ряду фотографий, слева – Валера Колесник. Мне он запомнился с первых наших лагерных дней, когда без передышки ходили строем, в ногу, а Валера – нет-нет, и идёт сам по себе. Такая маленькая черточка характера: не как все! Мы хорошо сдружились ближе к концу обучения, особенно запомнились наши поездки на практику уже на последних курсах, когда мы чаще общались, вели разговоры на разные, но общие темы.

Ещё ближе мы стали уже в период службы на Камчатке и в Приморье. Валера попал на стратегический крейсер, на котором, со временем стал командиром первого дивизиона. Командиром БЧ-5 у него был наш незабвенный замкомвзвода на 2-м курсе – Николай Иванович Лысенко. Я был еще командиром группы (КГДУ) и ни в каком сне не мог предвидеть, что моё пересечение с Н.И. будет практически на протяжении всей моей службы: и на моих подводных лодках, и в управленческих структурах. В общем-то, и Валера попал под этот каток с самого начала своей подводной деятельности. Николай Иванович отличался неукротимым служебным рвением и требовал того же с подчиненных. Мы это прочувствовали еще на втором курсе, а в будущем – уже во флотской деятельности. Я так особенно: пока был на должности КГДУ, часто стоял дежурным по кораблю. Н.И. – дежурным по живучести на флотилии. Каждое его появление ночью на подводной лодке выливалось, как минимум в десятки замечаний, по самым разным нюансам – добросовестно записанным в вахтенном журнале.

Только, я был назначен командиром первого дивизиона, как через некоторое время появился Николай Иванович. в должности флагманского специалиста – моего непосредственного начальника. Требования, возведенные в высший ранг! Стал командиром БЧ-5, а Николай Иванович – начальником ЭМС флотилии. Снова – практически непосредственное подчинение… И, только в бытность мою начальником специальной флотской службы – вдруг, стал по отношению к Николаю Ивановичу неким флагманским специалистом, контролирующим действия его подчиненных. Проверки, анализ работы и т.п. – Николай Иванович их терпел и, наверное, выжидал. И, вот, он назначается Заместителем Командующего флотом, практически моим прямым начальником. Далее, по поговорке про кошку и мышкины слёзки…

Ну, и этим не закончилось. Уже в бытность мою в запасе, Николай Иванович пригласил меня работать в новую флотскую структуру. Был момент, что я, даже несколько дней занимался этой работой, но некая ситуация вернула меня на «Надежду». Продолжали иногда встречаться от случая к случаю, и всегда Николай Иванович мне выговаривал за это, по его мнению, упущение.

Отвлёкся, однако. Так что, Валера прошёл через такое горнило становления молодого офицера – мало не покажется! Безусловно, это дало заряд на всю оставшуюся жизнь. Множество боевых служб, в том числе экспериментальных – более 100 суток, конечно дали закалку, какую мало кто из нынешних может себе и представить. Давно уже установлено, что автономный поход должен быть не более 50-ти суток. Далее начинаются непредсказуемые изменения в психике, могущие привести к чему угодно, что и имело место – суицид, аварии от человеческого фактора. Всё это Валера видел своими глазами. Конечно, можно сейчас посмотреть на космонавтов – по полгода на орбите. Но, нет-нет, да прорывается информация, что не всё там, так просто. Хотя обеспечение с земли на самом высоком уровне психологической поддержки.

Как-то, показывали по ТВ фильм об эксперименте «Марс-500» в 70-х годах. Как раз – время наших автономных походов. Так у этих ребят, специально отобранных, уже через первые недели, такие проблемы начались в замкнутом объеме, что мама – не горюй!

Во флотское управление Валера пришел раньше меня. Оказывается, он уже там освоился и на яхте «Вега», на которой были его сослуживцы (Семён Ильич Гордеев, ныне профессор и известный учёный в области космологии, а для нас в то время – просто Железный Семён, потому как, не было таких крепостей, которые он не мог бы преодолеть). Вовлёк в яхтенное дело и меня.

Как-то, мы вместе сдавали экзамены – я на подтверждение яхтенного капитана, а Валера – на первый класс яхтенного рулевого. В нашей квалификационной комиссии при федерации парусного спорта – это было совсем непростым делом. Мы справились, был приказ и т.п., но Валера посчитал всё пройденным этапом и, даже, не явился за удостоверением. Так оно, где-то и отлёживается, по сей день. Впрочем, наступило увлечение подводной охотой, характерное для Японского моря и, по-моему полностью компенсировало яхтенное прошлое. Нечто подобное, было и у меня в период службы в Большом Камне, в начале семидесятых. На память об этом его увлечении остались ласты, не хилой длины, с которыми Валера не справился (выламывают, говорит, ноги) и подарил мне.

Волею служебного случая, Валера был направлен на освоение ядерных реакторов надводных кораблей, в чем немало и преуспел. Два, почти кругосветных плавания, на атомных кораблях – достойная страница в его служебной деятельности. После первого такого похода, в котором он был заместителем командира отряда кораблей по ЭМБЧ, Валера мне привёз кокосовый орех с Мадагаскара. В то время, мы о них, только и могли, что прочитать в приключенческих книжках. Экзотика! Я привёз его домой, и при встрече с родителями и друзьями, мы его продырявили. Кокосового молока, совершенно, не испортившегося, хватило на пробу всем – нас было человек пятнадцать! До сих пор попадаются от него скорлупки в каких-то ящиках.

Вырос сын Алёшка, с блеском поступивший, а позднее и закончивший академию ГВФ. Валера, несмотря на интересную работу, будучи в запасе, решительно продал квартиру во Владивостоке и уехал в Ленобласть, поближе к нему. Конечно, возникли проблемы с устройством на работу. Помог Олег Лейкин, уже упоминавшийся наш одноклассник, и Валера занял скромную должность лаборанта при местном НИИ. В какой-то момент, его отправили на новейшую ПЛА «Гепард» разобраться в некоторой неисправности по профилю работы. Масса технологов и конструкторов не могли понять, в чем дело. Валера решил эту задачу в первый же день (вот, что значит опыт эксплуатационника!). Конечно, и это, и личные качества, способствовали продвижению по новой служебной лестнице. Практически, он единственный из нас, продолжает активную работу по специальности, полученной в училище.

Для меня Валера Колесник, друг, проверенный большим уже временем, и я очень дорожу нашей дружбой, ценю её очень, и желаю ему и его семье всяческого благополучия! Дом, сын, деревья – всё есть. Береги себя Валера, прекращай укреплять всякие там стропила на даче (шунты надо беречь!), а я постараюсь при любой оказии вас навещать в своих западных странствиях. Гале и Алёше – лучший привет!

Ниже моего друга – Витя Багров. Я о нём уже упоминал несколько раз, да и впереди еще немало снимков с его участием. Витя – мой сосед по конторке в нашем классе, и всё время, мы существовали очень дружно. При оказии, когда что-то, никак не получалось понять в каких-то наших науках, он спокойно объяснял всякие заморочки. Вот это спокойствие и уверенность – были его чертами все пять лет. Лучше всех нас он делал на первом курсе подъем переворотом и выход силой на турнике – элементы, не поддающиеся многим. И вместе мы, как умели натаскивали толстячка Юру на это дело, да и другим, никогда отказа не было. Довольно долго мы обитали в том же офицерском общежитии на Камчатке. Очень коммуникабельный и общительный, наверное, Витя и по сей день не изменился. Время от времени обмениваемся сообщениями, поздравлениями и попытками встретиться во время моих спонтанных приездов.

И завершает эту страничку с фотографиями наших одноклассников – Витя Ярмоленко. Скромный такой парень, и, что-то, я о нём, давно ничего не слышал. Выпустился со всеми нами, но след его как-то, потерялся. Надеюсь, всё у него в порядке.

* * *

Снова второй класс из нашей роты. Конечно, не всех помню, как из своего класса, но,тем не менее:

Вверху правее Колосова Валеры – Толя Гудков. Он также поступил из армии, был постарше нас, но никогда не строил из себя бывалого. Учился старательно. Говорят, после службы на ПЛ, занимался ответственной административной работой.

Справа от него Брославский Женя. Очень хорошо играл на гитаре, участвовал в самодеятельности в организованном им же небольшом оркестре. Запомнилась их импровизация, которую они назвали «Подводная лодка». Позднее, я просёк, что это некая аранжировка из Поля Мориа, но – звучало круто! На нашу свадьбу с Александрой привёз на двух такси (куда-то в съёмное помещение на улице Балтийской) всю свою джаз-банду с усилителями, динамиками и прочим. Грохоту и шуму было до утра.

Чуть правее и выше Володя Чепурной. Запомнился тем, что с первого курса, не блистая особенными физическими данными, стал их развивать. Бегал по училищному двору в свободное время занимался в спортзалах и к окончанию училища, действительно, стал таким качком, но не дутым, а реально сильным.

Ниже слева – Володя Етоев. По-моему, он также служил на первом поколении на Дальнем Востоке. Может, и путаю – не уверен. Разброс был по всему Приморскому краю и Сахалинской области. Правее разведенного моста Володя Кузенков,, а еще правее Володя Гусаров, которого уже тоже, с нами нет.

В нижнем ряду – Александр Громов. Как-то, некоторыми годами спустя, после выпуска, на бегу встретились в метро. По некоторой шапочной информации на настоящее время всё у него хорошо.

И в правой части внизу – Миша Волопянский. Мы с ним встретились в Приморье, где он также был в ремонте в Большом Камне на атомной ПЛ, т.н. Т-проекта.

Миша подарил мне акваланг АВМ-1М, с которым не знал что делать и двухместную брезентовую палатку пионерского времени. С аквалангом я один раз понырял в бухте Вальтон под Большим Камнем, для чего, пришлось от дома его везти в детской коляске километров пять. И через какое-то время, передарил его еще кому-то, тоже, не зная, что с ним делать дальше. А вот палатка, очень даже послужила во многих путешествиях в тайгу, на море и т.п.

Как-то, с Сашей Новиковым (К-94) в тайге, возле водопада Тигровый на Шкотовском плато, нас в ней, чуть не унесло потоком от проливного дождя, и тигр ночью об неё потёрся (можно и не поверить, но было именно так!) На наше счастье, перед этим тигр поужинал коровой, которую утащил из села Центральное. Больший страх после этого я испытал только в Норвегии, во время ледопада с ледника Брискдейл под которым мы находились.

Да и на Камчатке, во время путешествия на мотоцикле к Авачинскому вулкану, мы в этой палатке ночевали втроём, как в спальном мешке (Миша Еремеев – наш комдив-2 со 115-й и наш штурман Юра Колмаков). Так что, Мишу Волопянского вспоминал достаточно часто. Закончила палатка свой путь тентом для моего первого автомобиля.

Миша выполнял весьма большую работу как активист во всяких делах и пользовался авторитетом у руководства. Попытался переквалифицироваться в заместителя командира, и необходимые документы были отправлены на это назначение. Но вместо этого Мишу неожиданно уволили из ВС. Был такой случай и в гораздо более позднее время с моим сослуживцем, уже в 90-е годы, несмотря на торжество мутной волны демократии тех лет. По некоей информации, у Миши оказался родственник в каких-то высоких эшелонах в государстве, с которым были натянутые отношения. Миша ушел из жизни в 2005 году – причину не знаю. Мне запомнился хорошим товарищем всех лет.

* * *

Однако – к следующей странице:

Наконец, это наш, правофланговый по росту – класс. В верхней части – Игорь Батманов. Все мы были весьма дружны и сумели пронести эту дружбу до крайних лет. Также, на 671 проекте оказался на Камчатке, откуда позже уехал в свой Кронштадт. Как-то, проходя на «Мире» мимо Кронштадтских фортов, в вечернее время в сторону Финского залива, услышал звонок телефона в кармане. Игорь спрашивает, а не мой ли это корабль проплывает мимо? Посмотрел вокруг с палубы – ничего не видно в темноте, кроме непонятного огонька. Ответил. – «Так это мы на катере!!!» – Живёт в Кронштадте, по защитной дамбе ездит в город. И, как только узнаёт, что где-то мы собираемся (по поводу, например, моего возвращения из рейса) – тут же звонит и едет. Запомнился своим надежным характером, и иногда, крутым нравом.

На второй строчке слева – Виталик Кирюхин. Один из двух выпускников Нахимовского училища в нашем классе. Конечно, отличался хорошим знанием английского (группа наша была совсем крошечной) и большой находчивостью, если вдруг что-то на экзаменах шло не так. Умел выйти из положения самыми удивительными способами, например, чиркнуть лезвием по пальцу, мазнуть под носом и, ссылаясь, что кровь пошла – попроситься выйти. Дальше – понятно.

Как-то в Мурманском аэропорту, в командировке, ожидая прилёта самолёта с начальником управления, увидел стройного офицера с погонами капитана второго ранга. Через некоторое время разговорились на какую-то абстрактную тему. Вдруг, промелькнуло что-то неуловимо знакомое. Спрашиваю: «А не пересекались ли мы, где-то по службе? Лицо мне кажется таким знакомым?» – Ответ: «Да и мне, Ваше – тоже…» – И тут – взаимный вопль: «Кирюха!!!» – «Коля!!!»

Вот так мы и встретились после выпуска в первый и последний раз. Виталик служил командиром БЧ-5 в сменном экипаже новейшего проекта АПЛ. Умер в 1989 году от остановки сердца совсем через небольшое время после этой нашей встречи.

Правее разведённого моста фото Вадика Синявского (был в 50-х годах знаменитый спортивный комментатор – Вадим Синявский, но, это только однофамилец). Вадик отличался некоторым скептицизмом в отношении всего. По-моему, не изменился и по сей день. Такой, несколько язвительный в адрес всяких событий. Но всегда, оставался хорошим товарищем, очень добрым к своим однокашникам. Служил на Севере. Виделись на редких моих юбилейных встречах и как-то, разговаривали по телефону. Однажды я озадачил Костю Сидорова своим приездом, и тот оповестил наших москвичей. Очень хотелось увидеть кого-либо, тем более в год встречи 45-летия выпуска, на которую я не попадал. Вадик должен был прийти и Саша Соловов, но я ошибся в дне прилёта.

Правее Вадика, под решеткой Летнего сада (что на странице альбома) – Гена Баскаков. Единственный из нас, кто в отпуск ездил к родителям в ГДР, где его отец проходил службу. Добрейший характер. Все мы ему немного завидовали, когда Гена привозил из отпуска какие-то мелочи и рассказы, что он видел. К тому же, поездки в ту сторону ему официально были разрешены только в гражданском обличье. Мы в строю, перед отправлением в отпуск, стояли в форме, а Гена, в каких-то модных на то время брюках и прочем, что очень шокировало некоторых строевиков, которые были не в курсе.

Впервые я попробовал на вкус чайную ложку виски, которым Гена поделился со всеми, приехав из отпуска. Помню, что явный самогонный привкус как-то мне не понравился. Гена был истинным виртуозом в плане использования шпаргалок, хотя они и были из-за нашей специфики категорически запрещены. Пока мы, что-то там зазубривали, Гена старательно выписывал всяко разное, в такие гармошечки из бумаги. Как-то, показал мне пользование ими – держа в одной руке мел и сложенную бумажку (экзамены мы всегда сдавали на классных досках) – молниеносно прятал в подмышку эту подсказку в случае опасности. Ни разу не попался.

Служил на 705-м проекте. Получил комнату в старом фонде в Ленинграде, где мне доводилось у него бывать. Помню, что потолки там были, что-то за 4 метра высотой. Позднее встречались мы и у него дома в Москве, когда я был там проездом. Под стать Геннадию была и его супруга Вера – исключительно добродушная хозяйка, красавица – наверное, лучшей пары по общению, я и не встречал. К сожалению, уже обоих нет в живых. Первым ушел Гена в 1993 году. Через время, Вера вышла замуж за нашего одноклассника. Но, в какой-то момент, тоже, пришло известие об её уходе из жизни.

Ниже на фото слева Владимир Матяшов. Также поступивший из армии. Сразу был назначен старшиной класса. Постарше нас всех, когда-то занимавшийся боксом, довольно мощного телосложения. Как водится среди новичков, попавших в новую систему, образовались некие группы из местных и примкнувших к ним новых приятелей. Ни Матяшов, ни я – ни в какую, подобную группировку не входили. Я, в частности, потому что с самого начала учёбы был занят тренировками, да и не очень легко сближался с новым коллективом.

Володя Матяшов как-то не пришелся по душе местному народу, да и, выполняя свои обязанности старшины класса, тоже был сам по себе. Возможно, это и плюс моя доверчивость, как-то нас, не то чтобы сдружили, но общение было все пять лет. Не слабым фактором послужил мой отпор одному шпанистому курсанту из соседнего класса (не помню его совершенно – был исключён очень скоро за прибытие из увольнения в нетрезвом виде). Еще в самые первые дни после переезда из лагеря в Адмиралтейство, в столовой наша голодная компания накинулась на кастрюли с картошкой. То ли я нечаянно горячей ложкой коснулся руки того пионера, то ли еще по какой-то причине – тот мазнул меня ладошкой по щеке – эдакой пощечиной. Не знаю, о чём он думал или уповал на свой полууголовный статус, но, конечно, без ответа оставить этот поступок было никак невозможно. Матяшов, позже так рассказывал об этом ответе: «Вхожу в столовую и вижу летящее тело над столом в горизонтальном положении».

Я абсолютный не любитель распускать руки – только в самой крайней ситуации – как эта. Молча сел и доел свой обед, пока откачивали того парнишку. Но, Матяш меня зауважал, и мы с ним были не то, чтобы друзьями, но как-то ближе, в сравнении с другими компаниями. Отличался он не слабой хитростью, в каких-то делах умел провернуть что-то выгодное для себя. Народ наш это замечал и не очень отзывался о своем старшине класса. Я в силу своей доверчивости не раз попадался на его, вроде бы шутки, одна из которых вполне могла и закончиться печально.

В практику на втором курсе в посёлке Видяево (Ура-губа), как-то отстав от своих, ушедших в свободное время на сопку, почти бегом их догнал. День редкий для осеннего Севера – солнечно, тепло. Вспотел от взлёта на горку, а там красивейшие озерца – одно краше другого. Народ вокруг загорает – Сочи, да и только. Спрашиваю Матяшова: «Как вода?» – «Да, чисто – парное молоко!» – Я, с разбегу, ласточкой – в воду… Впечатление, что меня по груди хватили молотом – хочу вздохнуть – и никак. Перехватило. Вода не просто ледяная, а, однозначно, с минусом. Человек с более хилым здоровьем – точно, не выплыл бы.

А другой подобный случай был гораздо серьёзнее. Где-то, уже на пятом курсе, в хорошую летнюю погоду отдыхали на природе на окраине Питера. Также, рядом озерцо, и у берега небольшой деревянный трамплинчик. Матяшов был с супругой, и они это место часто посещали. На вопрос о глубине: «Да, нормальная – выше роста…» – Точно также, с разбега – полёт … и неожиданное жёсткое приземление на руки и на голову. Глубина по щиколотку. Как я не сломал шею – удивляюсь до сих пор. Видимо спасла физическая подготовка, некоторая толщина грязи на дне и удачное смягчение удара руками… Но болела шея реально долго. В значительно более позднее время, один из моих матросов из турбинной группы точно в такой ситуации сломал шейный позвонок в бухте Открытой в заливе Стрелок. Посчитал, что глубина с полметра начинается прямо от берега и дальше – глубже. На самом деле, волны намывают бар – такой бруствер из песка. Он в него и впилился головой. К тому времени меня перевели на новое место службы во Владивосток. Там я навещал его в госпитале, когда узнал об этом случае. Прожил он недолго.

В общем, такие шутки не делали ему чести. Однажды, в конце обучения, я пошел на одну глупую авантюру с его участием – в принципе безобидную и совершенно мне не нужную. Финал её оказался непредсказуемым. Не хочу об этом распространяться – пусть будет скелетом в моем шкафу. Наверное, другие ребята из класса были более проницательны, чем я, и не очень жаловали общение со своим старшиной.

Несмотря на свой полутяжелый боксёрский вес, Матяшов был хорошим чертёжником и некоторые из нас обращались к нему за помощью – что-то, начертить по курсовым проектам. На дипломном проектировании, каждый уже был сам за себя (время поджимало, да и масштабы черчения были неслабые). Матяшов начертил свой проект во всю ширину ватмана (около 3-х метров) и в длину – совершенно невообразимую. Помогали растянуть и прикрепить всем классом. У меня, когда развернул свой проект – оказалось, что осевые линии расползлись под углом весьма ощутимо. Ведь чертили постепенно разворачивая рулон.

Так или иначе, все мы выпустились, разлетелись по северным, камчатским и приморским гарнизонам, и следы некоторых потерялись. Так и с Матяшовым – где он был, с кем служил – известий так и не поступило ни на одной из пятилетних встреч.

Следующий справа – это я. Обо мне всё понятно из многочисленных (ну, надо же!) моих публикаций. Да и это повествование – от себя не уйдёшь.

Крайний справа в нашем ряду – Толя Большаков. Очень способный парень в плане учёбы, да и физически – не хилый. Толя закончил училище с одними пятёрками и одной тройкой по черчению, заработанную еще в первом полугодии первого курса. В то время мы еще озирались, вникали, и, конечно, не видели своё будущее. Знаю, что Толя пытался получить разрешение на пересдачу этой оценки, когда стало ясно, что фактически он идёт на красный диплом. Но, по-моему это не получилось.

Однажды, Толя меня сильно выручил на контрольной по теоретической механике. Дело в том, что когда в конце первого курса мы начали писать эту контрольную – вдруг в класс вошел помощник дежурного по училищу (это был Саша Демурин – также из сборной) и сообщил преподавательнице, что курсанта Абрамова по приказу начальника училища срочно отправляют на спортивные сборы. Преподаватель на это сказала: «Ну, что же, встретимся на экзамене».

Я сдал свой листочек с заданием, в котором еще не успел разобраться, но ощущение от него, у меня было не самое радушное. Вышел и действительно, через полчаса мы уже ехали в грузовике со своим спортивным ялом на озеро Красавицу. Далее месяц или чуть более, абсолютного счастья на природе, несмотря на изнурительные тренировки. Но рано или поздно, подобному светлому пятну приходит конец.

Вернулись в Училище к летней сессии. Командир роты Юрий Петрович даже не допустил меня к официальной сдаче экзаменов, считая, что я испорчу показатели роты. В подобных случаях была система сдачи по неким открепительным листочкам, в которые выставлялись оценки.

По высшей математике Галина Александровна Сковородкина, очень строгая по своему предмету, вынесла мне контрольную на экзамен. Т.е. если решу, то продолжаю сдавать по билетам. Решил, прямо на доске и билет попался нормальный. По химии, которую я весьма побивался, потому что запустил еще в школе – принял свои меры. С трудом прорвавшись в первом семестре, с самого начала следующего, начал ходить на все факультативы и дополнительные занятия. Всегда садился на первый ряд, ел глазами папу Шульца (к сожалению, не вспомню имя этого замечательного человека – это был следующий преподаватель), задавал какие-то вопросы, и реально убедил его, что это мой любимый предмет. И даже, несмотря на перерыв из-за сборов, по-моему, он меня сильно и не спрашивал – настолько я ему примелькался. Но вот с теормехом, была проблема. Контрольную надо было сдать до экзамена. Уверенности у меня не было никакой, что осилю все эти замысловатые распределения всяких сил. Выручил Толя.

В результате, я сдал экзамены с хорошим средним баллом – выше, чем у доброй половины класса. Юрий Петрович на этот результат только чертыхнулся: «Знал бы, включил бы в ротную ведомость». До звания отличника – мне оставалось еще целых два года. Так что, благодаря Толе Большакову, что-то вспомнил и о себе.

Толя был не только хорошим учеником, но и отважным человеком. Как-то потребовался от роты участник для боксёрского поединка. Штатный наш боксёр (см. выше) – лёг на крыло и уклонился. Методом убеждения соблазнили Толю Большакова постоять за честь роты. Никогда он боксом не занимался – был просто рослым сильным парнем. Пришли болеть за него почти всем классом. Попал Толя по жребию на какого-то местного чемпиона и был повержен в конце первого раунда. Но мы им гордились, хвалили его всячески, и когда вернулись в роту, все, кому не довелось видеть, были уверены, что мы после крупной победы.

Но также Толя Большаков – один из немногих, о ком нет информации. Не был он и на наших традиционных пятилетних встречах (я был на 10 лет и, по-моему, на 20). Но, по некой информации, служба у Анатолия прошла на высоте, был замечен на сборах начальников СПТБ, которым он являлся на Северном флоте. Надеюсь, у него всё хорошо.

Ниже в одиночной строчке – Витя Веселов. Наверное, почти соответствовал своей фамилии. Был таким неунывающим, в общем-то, человеком. С ним было легко общаться на разные темы. Участвовал как-то в обеспечении военизированной игры «Зарница» и попался на мою засаду. Очередь из АК-47 холостыми патронами пришлась ему прямо в грудь. Я в маскхалате, а он в шинели. А при стрельбе холостыми – вылетают кусочки фольги и весьма реально, с нескольких метров, достигают цели. Шинель, конечно, не пробивают, но отпечатки появляются. Витя с изумлёнными глазами смотрел на эту цепочку следов на своей груди, сообразив, что это по нему идёт грохот выстрелов. Когда дошло, отпрыгнул в сторону, а там овраг, в который он и скатился. Вот тут уже, перепугался и я. Прыгнул в этот овраг – а вдруг что случилось! Витя, увидев приведение, всё с тем же автоматом, заверещал, что он не немец, но, всё равно сдаётся и поднял руки вверх. Удержаться от такой мишени было невозможно, и пару раз я еще выстрелил по его шинели (безусловно, негодяйский поступок!). Тут патроны и закончились. Витя отошел от ступора и наконец, меня признал: «Ну, ты даёшь!» – И не обиделся, несмотря на пережитый стресс.

Виделись мы всего лишь однажды через неслабое количество лет. Витя потолстел, совершенно полысел, но был, всё такой же жизнерадостный. С большим сожалением узнал о его уходе из жизни в 2006 году.

В нижней строке Игорь Лопаткин. Поступил он в училище, приехав из посёлка Тихоокеанского – с другого конца страны, где служил его отец (никак я не мог в то время подумать, что с Техасом – ныне г. Фокино – будет связана неслабая ветвь моей жизни). Игорёк был часто погружен в свои, какие-то мысли и казался, несколько рассеянным. Конечно, одноклассники не пропускали повода подшутить, впрочем, совершенно беззлобно. Долететь в те времена в отпуск, в свою даль, Игорю было не просто. Билет надо было брать заранее, а тут сессия, которую нелегко сдать. На Игорька наваливались все эти переживания, которые всем остальным были просто непонятны. И конечно, ему было тяжелее всех, особенно в первый год. И только начинался учебный процесс, как Игорь тут же вспоминал, что впереди сессия. «Эх, жизнь – скоро сессия!» – Этот слоган надолго к нему приклеился. Так или иначе, Игорь был одним из нас – со своими страхами предстоящих экзаменов, своими увлечениями, мечтами и т.п. Отслужив на атомных лодках, работал в училище и со временем стал начальником кафедры морской практики, дослужившись до звания капитана первого ранга. На одной из фотографий Игоря в парадной форме (кстати, со своей с курсантских лет супругой Галей), обратил внимание на орден Мужества, которым награждали участников ликвидации ядерных аварий.

Видел я его в день похорон Володи Шадрунова. Но я был настолько потрясен уходом своего друга, что было мне не до объятий и прочих дел. Возможно, и Игорь был в подобном состоянии – тем более, они с Володей работали в училище в одно время. Так что, ему тоже было не до разговоров.

* * *

Вот и промелькнула очередная страничка с нашим классом. Всё навевает воспоминания, и всего не опишешь. Тем не менее – идём дальше.

Здесь снова третий по счёту класс нашей роты. По-моему, он отличался более тесной дружбой среди прочих – такое у меня субъективное мнение. Все ребята упорные в учебе и достижении поставленных целей. Об их лидерах (Серёжа Писарев, Лёня Елсуков) – я уже упоминал. Мне трудно, кого-либо отметить, по истечении стольких лет. Но все фамилии на слуху и со всеми было общение в той или иной степени.

Крайний слева Саша Шкодин. Чуть постарше нас всех, из армейской среды, как и все армейцы – был хорошим примером для вступающих в боевое братство. По информации Шадрунова – перенёс сложную операцию, но мужественно боролся со своим недугом и был (опять-таки, по словам моего друга) очень ярким примером для него. Сильно надеюсь, что Саша Шкодин – в порядке.

Правее фото Вани Шакурова, также поступившего из армии. Все они в буквальном смысле вызывали равнение на себя своим старанием в учебе. Правее – фото Валеры Смирнова. По информации Шадрунова, он (или с другой роты однофамилец?) попал на известную АПЛ К-19 и остался в живых в тяжелой аварии с пожаром. (К-19 – несколько раз попадала в сложные аварийные ситуации).

Замыкают страничку Саша Кирьяков и Женя Макаров.

*  *  *

На следующей странице снова лица из второго нашего класса.

Слева Рубцов Вадим. Правее Володя Варлашин. Если мне память не изменяет, он занимался борьбой и весьма успешно.

Еще правее – Женя Катин. Что-то с памятью моей стало, но по-моему он все пять лет учился в нашем классе (иногда, случались редкие переводы по каким-то причинам – из класса в класс, а то, и на другие факультеты – особенно, вначале обучения). Но, почему-то создатели альбома поместили его в класс к соседям, в общем-то, хорошую компанию. Очень спокойный и совершенно бесконфликтный.

Мы с ним встретились после выпуска, где-то на востоке, у него дома. Женя служил по нашей специальности, но на береговой, очень закрытой должности. Встреча запомнилась своим радушием и простотой в общении. Этому немало способствовала супруга Жени – приятная симпатичная женщина. Надеюсь – у них всё хорошо по жизни. Много позднее, Женя был на очередном юбилее выпуска. Два ордена Красной звезды свидетельствуют о его неслабом вкладе в нашу оборону и совершенствовании им дела, которым он занимался. Молодец, Женя Катин!

Ниже – Станислав Блоцкий. Хороший боксёр, и нос у него был из-за этих занятий несколько приплюснутым. Тоже попал по распределению на Камчатку на первое поколение, но очень хотел на новые ПЛА. Запомнилось, как он при какой-то оказии обращался с этой просьбой к Командующему 15-й эскадрой подводных лодок Спиридонову Э.Н. Чем это закончилось – не помню, но вроде бы Стас всё-таки попал на новостройку. (Вспомнил этот случай потому, что обратиться в те времена лейтенанту к будущему Командующему флотом, отличающемуся весьма крутым нравом, надо было иметь неслабое мужество).

В центре – Коля Рожманов. Это один из моих земляков (как я уже упоминал – нас поступило четыре человека, и всех раскидало по разным ротам и классам). После выпуска след Коли затерялся.

Еще одного из нас – я слабо помню, но, по-моему он по какой-то причине не закончил училище.

Про, земляка Георгия Дымова из Железногорска, я уже упоминал. Он с первой роты (не сообразили мы, что пересчет на первый-второй нас раскидает). Пожалуй, у него самый крутой взлёт из нашей курской компании – был заместителем по СЭУ дивизии РПКСН, позднее, после ВМА – в службе главного механика ВМФ. Капитан первого ранга.

Учился Жора Дымов в одном классе с Николаем Буториным в той первой роте нашего набора. (Я уже упоминал, что на специальный факультет было набрано две роты – наша с индексом «А»). Коля Буторин был совершенно незаурядным человеком: отлично учился, несмотря на высокий рост – один из сильнейших гимнастов Училища – я всегда завидовал его стойке на руках, в которой он еще и отжимался не один раз. Постоянно был в знамённой группе на всевозможных парадах. Единственный из нашего выпуска, ставший адмиралом в должности начальника ЭМС 2 ФЛ ПЛ. Тогда, он сменил там будущего начальника нашего Училища – Колесникова Игоря Николаевича, который был назначен начальником ТУ ТОФ вместо уходящего в запас контр-адмирала В. Гарбарца.

Много раз мы пересекались по службе на Камчатке и в Приморье. Остался на память хороший снимок, где мы втроем: Николай, прилетевший в командировку, я и Валера Колесник на яхте «Вега». Рука не поднимается написать, что это последнее его фото.

В левом нижнем углу – Лёша Васильев – тоже поступивший из армии. Все, кто пришел из армейской жизни, в принципе, задавали тон и темп остальной молодёжи. Что важно, не корчили из себя умудрённых житейским опытом и, т.н. годков. В курсантской среде подобное не приживалось.

Правее – Толя Ермолов. Всё по той же информации – в живых нет.

Еще немного правее – Юра Трофимов. Также, был постоянно нагружен всякими общественными обязанностями. Один из организаторов наших пятилетних встреч, когда не стало Шадрунова, и по этому поводу, мы время от времени общаемся (т.е. он меня всегда приглашает, но я – слишком далеко…).

Завершает страницу Гена Хацко.

Всё также, не упомянул деталей о некоторых ребятах – перед глазами в разных ситуациях они есть – пересекались, общались, но памяти моей не хватает. Так что, сильно не ругайте…

* * *

И, наконец, началось отражение наших боевых и учебных будней. Конечно, первыми идут фото нашего быта в училищном лагере в Приветнинском Ленинградской области и случайные – уже из стен Училища.

Рассмотреть трудно, но, в целом, схвачено верно. Вся нижняя часть странички – это первые два месяца в лагере, где мы овладевали навыками молодого матроса. Все еще без ленточек на бескозырках (до присяги). А в верхней части – уже в форме, в бушлатах, куда-то шествуем. Слева, понятно: где-то в лагере – наверное, прибыли на субботник для подготовки к очередному набору. А справа – в той же форме – какая-то очередная строевая прогулка вдоль Невы. На ней справа угадывается нос Олега Лейкина, как всегда, неунывающего. Рядом прямо смотрит Толя Большаков, за ним, со взглядом под ноги – я, за мной Гоша Лопаткин, за ним угадывается Костя Сидоров. Также угадываются Саша Михайловский и Миша Селянин.

В средней части, по пояс раздетые: Юра Морено, Женя Катин и Валера Пименов. Правее на фото (с автоматами в руках) на правом фланге – Стас Смирнов, год, учившийся с нами, но позднее по какой-то причине, пропустивший год обучения и отставший от нас на этот год. Чуть левее – Олег Рыбак (справа на фото\, кому мы все обязаны этим альбомом – не расставался с фотоаппаратом. Рядом с ним Женя Малозёмов. В сторожевой полосатой будке – Витя Багров. Сам я, на нижнем слева снимке – сижу боком на земле с бескозыркой на носу.

Ну, вот, вспомнил, кого разглядел и себя не забыл, а тут, на следующей странице – первый курс.

Далее

В начало