Закончил я Лесотехническую академию, и направили меня в Спецлаг, — на Север, где работают заключенные. Написал я тогда  письмо Министру внутренних дел, где сказал о том, что выбрал себе специальность не совсем ту, что была нужна, я сын художника, и хотел бы работать в Ленинграде. И, как ни странно, самый главный милицейский работник отреагировал, — пришло письмо с предложением подыскать место в городе. Выделили мне майора МВД, и он ездил со мной в разные лагеря, где может быть востребована моя специальность. Место не нашлось. В одно приехали, в другое, — все не то

Освободили меня от МВД, и пошел я тогда в Ленпроект. Там работала родственница жены моего брата.  Взяла она мои рисунки и показала руководителю 1-ой мастерской, которая занималась Генеральным планом, — города в целом, и районов. Наумов Александр Иванович посмотрел, сказал, -  «Пусть приходит».  (Он из старых кадров, другого поколения, имел звание «заслуженный архитектор»). Техники были нужны, и взяли меня там на должность старшего техника-архитектора. Я так гордился – «Архитектор»!

И вот, я попал в организацию «Первая мастерская Генерального плана». В ней было человек сто работников, 2/3 – женщины. Специальности преобладали архитектурные, а также было там много специалистов по всем видам городского хозяйства (транспорт и прочее).

Стал работать, потихоньку втягивался, начальству нравилось то, что я умею делать. Работал там и учился, осваивал технику, — как надо покрасить ровно, чтобы выглядело, как цветная печать. Научился у одного архитектора , который мог писать разными шрифтами, — увидел, понравилось, освоил. Были и другие специалисты, выпускники Академии Художеств, — это высокий уровень специального образования.  – Со всеми общался, смотрел. изучал, получал иногда замечания, — мне показывали, как сделать лучше, правильнее. Я все слушал и запоминал.

Получилось так, что вскоре после моего появления начали разрабатывать очередной Генеральный план города Ленинграда. Каждый такой план рассчитан на 20 лет. – В плане отражены все направления развития городского хозяйства, с территориальными особенностями. На том первом плане я исполнял работу техническую, у меня был начальник, который работал по озеленению, он тоже закончил Лесотехническую Академию, старше меня на 11 лет. Этим направлением, под его руководством, занимался и я. – Рисовал все схемы, с этим связанные, — по городу в целом, по отдельным районам. Через некоторое время меня повысили в должности.

* * *
1973 год. Наш институт делал разработку одной очень объемистой темы – «Лесопарковый пояс» Ленинграда. – Территория прилегающих лесов, которые были в сфере интересов города. Это, прежде всего, отдых, а также предприятия, которые в городе размещать было нельзя. Сюда же входило строительство дачных поселков, садоводств. В собранном виде чертеж имел размеры: 4.5 метра высотой, 5-10 метров шириной, — три подрамника.  И. хотя помещение у нас было довольно большое, но когда его раскладывали, чтобы подходить к нему со всех сторон, было тесно.

И вот, уже кончался 8-й год работы над ним, скоро надо будет предъявлять, — работали вечерами, и однажды вечером, я сидел, что-то делал свое, а техник, которая уже долго занималась, и от усталости, выронила  из рук баночку с краской. – Прямо на чертеж!

Место там такое – если представить огромный Фмнский залив, — он был затянут белым ватманом, — чистым, некрашеным, а вся остальная территория суши разрисована по функциональным назначениям, — где дома, парки, сады, — все. И как раз она делала самое интересное, — раскрашивала территорию исторических парков. А цвет был красивый, — сине-зеленый, темный, я его сам подбирал, краска индиго синяя (это самая темная из синих красок), и изумрудная зелень, — самая яркая. Красивый цвет, но когда эта баночка рухнула на границу суши и воды, все залила, она чуть с ума не сошла. Ее непосредственный руководитель по этой работе к тому времени уже ушел домой, а на следующий день с утра он должен был ехать в командировку в Карелию на заседание, которое длилось целый день  (он исполнял там обязанности районного архитектора. И получилось так, что он не видел этого происшествия, иначе разнес бы тут всех «в пух и прах» Эта женщина, Валентина Сергеевна, говорит, — Слава, что тут можно сделать?  Я немного соображал в таких делах, говорю, — только не мойте, не трите!  Было уже 9 вечера, все ушли спать, и я тоже.  Быстро это нельзя исправить, — только начать и кончить.

Утром прихожу, — там, конечно, ничего больше не делали, не трогали, обсуждали, — что и как делать? Я говорю, — спокойно, берусь за это, все сделаю сам.  Был у меня ножик перочинный, остренький, — я его так отточил, что можно было бриться.  Надо было срезать с ватмана 0.1 мм, — настолько краска  проникла. Больше нельзя, — при боковом освещении сразу будет видна ложбина =, углубление, надо сделать так, чтобы не было этого видно.

Сначала  перевел на кальку топографическую основу, раскрашенную, которую надо потом восстановить. Потом все аккуратненько срезал, замазал прозрачной краской, которая закрепляет, не дает размываться. Когда срезал, раствором покрыл, придавил, — тут тонкости такие – топографическая основа напечатана тонкой краской, но она не черная, серая, — чистой тушью нельзя ее делать, сразу будет видно. Я развел эту тушь до нужного цвета, все вычертил, обвел, закрепил, чтобы не размывалось, а уж краской покрыть – не проблема.  Все опять восстановил, — так, что уже ничего не было видно. И вот, с тех пор получил прозвище (не при мне было сказано, но до меня дошло) – «У нас Слава — реаниматор». Никто так и не узнал об этой проблеме.

В Ленпроекте я проработал в общей сложности 35 лет, — уходил, возвращался. В 1985-м году делал второй Генплан. Начальника надо мной уже не было, я сам все сделал, — считал, рисовал, чертил, размножал. Потом снова, через 20 лет, — в 2005-м.

В то время я был после операции на желудке, врачи меня отправили на пенсию, без права на работу.  А время было такое, что вовсю надо подключаться. Я еще чувствовал себя неважно после операции, еще не полностью пришел в себя. Мне предложили работать в таком качестве – достать необходимы материалы, но ничего самому не делать. А я знаю, что делать эту работу там некому. Опыта, как у меня, не ни у кого. И вот, звонит мне человек, который руководил все финансовой частью этой работы (составлением Генерального плана) и говорит, — Слава, надо, чтобы ты подключился, время идет. Я сказал, что нет у меня уже ни сил, ни желания, — отказался. Больше мне не звонили. Примерно уже через год звонит мне женщина, геолог, — мы с ней делали большие работы, связанные с садово-парковым управлением.  Говорит он мне, — приходят оттуда люди, они получают от нашего института материалы по озеленению , но их они не устраивают, — не те данные, что нужны для работы. – Хайди, посмотри.

Я пришел, вижу дверь, — открываю, входит «царь» — Народный архитектор, член-корреспондент Академии Архитектуры. Я его давно знаю, он меня знает, и говорит, — не сможем мы сделать без  тебя.
- Ну хорошо, говорю, помогу.

2004-й год тогда шел к концу, и для финансово отчета надо было предъявить объем выполненных работ по этой части, а объема – нет!

Встретился я с руководителем, рассказал он мне все, спрашивает, — хочешь получать 30 тыс в месяц?
- Еще бы! – у меня пенсия была тогда 600 рублей.

- Однако, говорю, за эти деньги не сказки Пушкина переписывать надо, — делать расчеты, большие. Не могу тебе сейчас сказать, пойду, дома с генералом посоветуюсь.

Я взялся.

Прихожу, вижу, — все в поте лица трудятся. Все объекты, все хозяйственные направления распределены, над каждым специалист с 1000$  оплаты. Спрашиваю, — что сделано по городу?
- Сейчас есть 65 информационных слоев  по городу, тебе какие?
- Мне надо знать, на чем вы остановились сейчас, сделайте распечатку материалов.

При мне загнали в машину рулон специальной бумаги, и чуть ли не за четверть часа распечатали на ней весь город.
- Хорошо, говорю, спасибо, беру.

Тут получилось еще так, что за четыре года до этого  (2000) я делал (в коллективе, конечно) Генеральную схему развития парков и садов. Схема была уже сдана в архив. Материалы были хорошие. Я знал, где это взять, смотрю, — альбомы-копии уже распотрошены, — архитекторы работают, и смотрят при этом соответствующие листы четырехлетней давности.

Я предложил сделать так. – Там, где изменения произошли в соответствии с Генеральной схемой, а так же там, где вы еще не приняли ничего нового, оставим как есть…

Я выныриваю, как из подводной лодки, собираю последние материалы, — домой. Работали на меня тогда 4 института, они делали работу по своему профилю, все поступало ко мне, по договорам, а потом все это я должен был обдумать.  Так я несколько раз выныривал, забирал свежие материалы, уходил, и в конце концов, проступал результат.

Конец года подошел быстро, а написать пояснительную записку я не мог, т.к. не по всем разделам работа была завершена. Чтобы успеть к 20-му декабря, когда подписывают денежные бумаги, и надо было что-то предъявить, я решил работу представить в виде альбома, где 20 городских районов представлены на 20-ти страницах. На каждой странице – все, что связано с озеленением. Здесь название района, площадь, население, сколько есьб объектов зеленых, сколько предполагается, какие средства необходимы на ремонт, — все это на одной странице. Когда пришел первый образец, руководитель оценил, — хорошая работа, компактная, сжато и удобно. Спросил меня, — как же ты это сделал? – Я сказал, что использовал работу, которую делал 4 года назад, плюс то, что сейчас добавили или изменили.

Пока работал в Ленпроекте, принимал участие в разработке трех Генеральных планов, двух генеральных схем озеленения.

В каждом Генеральном участвовали 105 разных городских организаций – проектных управлений, которые имели какое-то отношение к той или иной отрасли городского хозяйства. Каждый понедельник у нас было собрание, — сводки, — кто что сделал, на каком уровне, кому надо чем помочь. Срок был очень маленький, на разработку главного чертежа  дали нам 10 месяцев. В Москве на это раз находился наш бывший Председатель горисполкома Зайков Л.Н. (он жил у нас в соседнем дворе), и когда Генеральный план там рассматривали, как бывший ленинградец, сказал, — а что же вы только пригородную зону затронули, — давайте всю область сделаем. А вся область –  60% территории это леса, т.е. моя работа. 27 районных центров, по каждому городу должны быть Генеральные планы озеленения. – Все это делал Ленжилпроект, им дали всего 2 месяца. И когда мне стали поступать готовые томики  — я открывал, смотрел, даже итоги не подбиты, насколько гнали. – Сам потом досчитывал до конца.

* * *
1973 год. Я тогда делал схему озеленения пяти административных районов, заканчивал Московский район. – Подрамник 2 метра высотой, метр шириной – район  вытянут с севера на юг, как галстук, расширяющийся книзу. – Там все уже было сделано, как надо — поставил на стол, чтобы видно было, а вход в комнату там был один у нас в уголке, и как раз пришла комиссия Архитектурно-планировочного управления.  Один из сотрудников этого управления имел поручение принять работу, которую мы делали по их заказу. Он пришел (с ним били еще пара человек), открывает дверь, и как раз напротив, метрах в трех, стоит подрамник. Главный художник города вошел, увидел, остановился, несколько секунд стоял. – «Элегантно сделано!» — Т.е не то, чтобы «Хорошо», или «Красиво», а именно «Элегантно!».
- Кто делал? – спросил.
Указали на меня.  Пожал руку. — Тетки смеются,
- Все Слава, неделю руку не мой! – Такой человек поздравил!

Вкратце, моя история была такая.
Я получил образование по озеленению, а по рождению и призванию, — я художник. – Как в детстве начал в три года рисовать,  и никуда от этого уже мне было не деться. Так всю жизнь я и работал, — то по озеленению, то предлагали работу архитектурную, связанную с рисованием. – 8 таких «ходок» было, — то тут, то там.

* * *
1961 год. Мне 22. Отец – профессиональный художник, писал портреты. Он часто такие заказы выполнял, хороший был рисовальщик. Иногда заказывали целые серии портретов, — ученых, полководцев, музыкантов., — в общем, по памятным датам. В тот год приехал я на каникулы.  Приходит он очередной раз из мастерской, — работы, говорит, сейчас навалилось, — серия полководцев, включая Жукова. Приносит портрет Жукова. – Копировать можно было только с утвержденного образца.  Он все уже «в линию» сделал, и голова уже проработана, остался мундир в погонах со всеми орденами и медалями.
– Помоги мне! Сейчас некогда, , там еще много других дел.
Взялся я, все сделал, он все сдал. Потом говорит:
- Ты знаешь, на Художественном совете, где работы принимали, , никто даже не заметил, что двое рисовали.

Я у него, у отца учился. – Стиль, техника, похожими были. – Так что все ордена, все награды были мои. Недавно вспоминали, — два Ордена Победы у Жукова, и все надо было сделать так натурально, что «хоть пощупай».

В то время я начал делать целую галерею портретов  с фотографий знакомых, друзей. И Жуков попал в ту струю. Здесь, в комнате портреты – тещи,  троюродной сестры, младшей дочери Лены, Светланы. Вот – автопортрет. В общем, много чего у меня осталось с тех времен…

23.04.2017, записал:  О.А. Ханов.

Другие публикации

Сальников Вячеслав
     Ленпроект
     Книга

Сальникова (Королева) Светлана Сергеевна
     Иван Дмитриевич Левин
     Птицыны
     Мои родители

     Фотоальбом