В России. Часть 4. Время «стагнации»

 

Дела семейные

На похороны Моисея Самойловича приехали его братья и множество других родственников, большинство из которых я потом никогда не видел. Мы должны были бы жить в комнате на Гончарной улице, но после смерти отца И.И. попросила Тамару переехать на Будапештскую улицу, что ещё более усилило неприязнь Беллы к нашей семье. Она поняла, что квартира уходит из зоны её интересов.

Ещё в сентябре 1973 года Белла подала заявление в райжилотдел на занятие освободившейся комнаты в нашей коммунальной квартире. К концу года вопрос был решён положительно, и семья Ильи выписалась из нашей комнаты и прописалась в эту освободившуюся комнату. Однако фактически и они на Гончарной не появлялись, т. к. Илья, Белла и маленький Лёня жили на служебной жилплощади, предоставленной Белле по месту её работы.

Со смертью отца возник вопрос о судьбе кооперативной квартиры на Будапештской улице, в которой жила овдовевшая Ида Иосифовна. Никто из её детей не обитал под открытым небом, у всех было какое-то жильё, но всем, конечно, хотелось его улучшить. Надо отметить, что сильно занятый производственными проблемами, я не участвовал в обсуждении этих вопросов и не спрашивал Тамару о ходе переговоров, которые, конечно, велись между родственниками. В начале 1974 года Тамара сказала мне, что её мать приняла решение разменивать свою кооперативную квартиру и нашу комнату на Гончарной на хорошую трёхкомнатную или четырехкомнатную квартиру и жить вместе с нами одной семьёй.

Я обрадовался этому решению, но понимал, что это может встретить сопротивление братьев, т.к. реализовать это решение можно только через отказ их от своей доли наследства. В дальнейшем так оно и вышло, братья не соглашались подписать отказ от наследства, они требовали либо продать квартиру и разделить деньги поровну, или, тот, кто её получал, должен был другим выплатить деньгами их долю за неполученные квадратные метры.

Юридически к этому мнению невозможно подкопаться, и мы пошли бы этим путём, но есть ещё такое понятие, как желание родителей распорядиться своим имуществом по своему усмотрению. Перед матерью встала дилемма, с кем из детей ей доживать оставшиеся годы? Эту проблему она могла решить только лично, имея свои соображения, и слово её было законом. Всё, что я напишу дальше, это мои предположения и реконструкция точки зрения Иды Иосифовны, т.к. я никогда не обсуждал с ней (и, кстати, с Тамарой тоже) эти очень щекотливые вопросы, прекрасно понимая, что моё мнение просто неуместно.

Вариант с продажей квартиры ничего не решал (назовём его условно вариантом «короля Лира»), дети получали сумму, которая не могла помочь решить их стратегические замыслы, а мать оказывалась без жилья и снова должна была выбирать, с кем из детей жить, но теперь уже завися от их желания её принять, что, конечно, было унизительно. Другой вариант мог состоять в том, что она съезжалась с кем-то из детей, помогая получить новое жильё, но после её смерти снова возник бы вопрос о компенсации не полученной доли наследства со стороны других детей, что привело бы к ссоре и судебному разбирательству.

Ида Иосифовна не хотела такого развития событий, ей надо было принять решение, которое минимизировало бы отрицательные последствия в будущем. Конечно, многое здесь зависело от характеров, комплексов, личных качеств участников, попавших в данную жизненную ситуацию. Лично я считаю, что пока родители живы, дети должны бесспорно принимать любое решение родителей, нравится оно им или не нравится. Только после смерти родителей оставшееся имущество распределяется по юридическому закону.

Я думаю, что И.И., зная характер каждого своего ребёнка, долго и мучительно обдумывала своё решение, но не нашла (и не могла найти) решения, которое бы полностью удовлетворило бы все стороны. Она приняла решение жить именно в нашей семье и растить внучку. Спасибо ей за это, пусть земля будет пухом!

Причины её решения, как мне кажется, были следующие: в семью Ильи она не пошла, т.к. считала Беллу виновницей смерти мужа, а этого она простить не могла, слишком свежей была рана. В семью Семёна она не пошла, т.к. он уже давно отделился, был в давней ссоре с отцом, и ей, видимо, там было бы тяжело наладить нормальные отношения с ним и невесткой. Она и покойный тесть, любили дочь, знали её открытый искренний характер, сочувствовали ей, переживали её неудачи в первом браке и очень желали, чтобы второй брак был счастливым, для этого они были готовы на всё. Мать приняла тяжёлое решение, и настояла на получении от сыновей письменных отказов от своей доли наследства в случае её смерти.

Сыновья не хотели подписывать этот документ. Нетрудно себе представить, какие скандалы Илье закатывала Белла, самоуверенная и самоуправная женщина, следствием чего был разрыв Ильёй отношений с матерью и с нами. С тех пор одно упоминание имени Тамары автоматически приводило (и приводит до сих пор через 35 лет) к дикому скандалу в семье Ильи. Я думаю, что именно Белла сыграла в жизни Ильи роковую роль. Сметая всё на своём пути, она сумела решить квартирный вопрос для своей семьи, побывав на приёме даже у Валентины Терешковой, первой женщины-космонавта Советского Союза. Карьера Ильи продвигалась успешно, к восьмидесятым годам он стал руководителем одного из энергетических предприятий Ленинграда. Белле это не нравилось, т.к. авторитет и материальный вклад Илья росли, а её влияние и женская привлекательность с возрастом уменьшались. Она была в курсе еврейской эмиграции из СССР и начала подбивать Илью к отъезду, хотя тому абсолютно не хотелось это делать из опасения, что он не найдёт там себе достойного применения. Белла умела добиваться исполнения своих планов, она сломала Илью, и они уехали в Израиль. Там всё пошло так, как и предполагал Илья: Белла быстро нашла приличное место работы медсестрой в больнице и стала с высока смотреть, как Илья барахтается в сложной израильской жизни и не может найти хорошей работы. Ему пришлось таскать тачки и рыть канавы на стройках, выполнять другую неквалифицированную работу. Был период, когда он имел прилично оплачиваемую работу, но опять вмешалась Белла, обвинив его в неверности, она устроила скандал, и Илья потерял место. После этого он и устроился на очень опасную работу охранника строящейся разделительной стены между Израилем и Палестинской автономией, где и получил пулю от экстремистов (из некоторых обстоятельств дела складывается впечатление, что он искал эту пулю).

Так выбор партнёра определяет судьбу человека, кто-то в глубокой старости может рассчитывать на стакан воды, а кто-то в цветущем ещё возрасте получает пулю в лоб. Конечно, юридически, никакой вины Беллы в смерти Ильи нет, но, несомненно, его слабохарактерность и её безудержная жажда власти в семье привели к такому печальному итогу.                                                                              Семён держался до конца, до судебного процесса, который братья возбудили против матери. На первом же заседании Илья отказался от своей доли в пользу старшего брата, обиженного жизнью, затем мать отвезла ему деньги, и процесс был закрыт, однако Семён с тех пор полностью отдалился от матери и сестры, уйдя в скорлупу твердолобости и эгоизма. Что получил Илья за своё решение от Беллы, трудно себе даже представить, но он умел сносить эти невзгоды, это был не последний случай в его жизни. Надо отметить, что братья успешно решили свои жизненные вопросы, но отношения с матерью не восстановили никогда, никто из них не посещал мать, а затем ни разу не был на её и отца могиле, ни одного камушка от них там не было положено за долгие годы. Что чувствовала Ида Иосифовна, прожившая после описанных событий около восьми лет? Она бесспорно была уникально тактичным, добрым и сильным человеком. Она скрыла от дочери все эти дрязги, Тамара узнала подробности много позже от Ильи. Но, как назвать такое поведение детей по отношению к родителям? Бог им судья!

В начале 1974 года мы начали искать вариант обмена, поиски длились несколько месяцев, т. к. надо было совместить много противоречивых требований. Мать не хотела уезжать из Фрунзенского района и жить в центре города в старом жилом фонде, но мы смотрели варианты обмена везде, и в других районах, однако везде находились существенные дефекты в предлагаемых квартирах. Наконец, то ли прочли объявление на стенке, то ли кто-то подсказал нам вариант на улице Б. Куна (уже был конец мая 1974 года), и мы с Тамарой отправились его смотреть, пробираясь через заросли камыша в рост человека, который рос во дворе. Квартира нам понравилась своей планировкой и размерами, хозяев устраивало то, что мы им предлагали, доплаты они не требовали, но местоположение дома было, конечно, очень спорное. Я помню, как уговаривал Тамару и тёщу, что многие кажущиеся недостатки местоположения на самом деле являются его достоинствами. Место было тихое, нет транспорта перед окнами, близко от железнодорожной станции и в тоже время шума поездов не слышно, до ближайшей станции метро четыре автобусных остановки, первый этаж – удобно гулять с маленьким ребёнком, таскать коляску, камыш скоро уберут (что вскоре было сделано) и т. д. Не сразу, но агитация сработала, и мы переехали в новую квартиру. Начались обычные хлопоты по ремонту и обустройству этой квартиры, но жизненное пространство у семьи, ещё недавно не имевшей своего угла, появилось. Это обеспечило устойчивую дальнейшую жизнь нашей семьи, защиту моей диссертации и решение многих других проблем. Замысел родителей Тамары осуществился.

Первые акустоэлектронные ГИМС (гибридные интегральные микросхемы).

Основной целью своей работы в НИТИ-18 я с самого начала считал написание диссертации на основе той работы, которую мне поручалось вести на своём рабочем месте в рабочее время. Тот, кто ставил себе такую задачу, знает, как трудно осуществить это на практике. Трудно сформулировать тему диссертации, трудно выделить время и организовать работу над ней, совмещая текущую производственную и организационно-хозяйственную деятельность с научной работой. Это камень преткновения всех работающих диссертантов, и выходов лишь два: делать быстро, используя «рабов» и воровство чужих идей, либо растягивать сроки подготовки и оформления материалов, усилием воли направляя работу к завершению. Я пошёл вторым путём, и моя работа над диссертацией растянулась.

Сначала я примерно два года исследовал тепловые режимы тонкоплёночных гибридных интегральных схем, сделал много экспериментов, но с теоретической проработкой проблемы задержался, что стоило мне потери темы, т.к. практически на моих материалах защитился один из сотрудников одесского института «Шторм», к которому попал на рецензию отчёт по теме «Метод». Он отметил защиту в Москве банкетом в гостинице «Украина», куда я был приглашён, как почётный гость. Вскоре я потерял интерес к этой тематике, т.к. счёл её слишком простой, соответственно требующей сильной поддержки в учёном совете.

Через несколько лет на основе моих статей по тепловому режиму бескорпусных полупроводниковых приборов защитил диссертацию ещё один человек в Москве, ставший впоследствии директором НИИ применения полупроводниковых приборов. Я занимался уже другой темой и был с ним в прекрасных отношениях.

новое здание НИТИ-18, детище О. А, Пятлина

В институте во время праздников кто-то должен был нести круглосуточное дежурство и занимал кабинет главного инженера. В один из дней майских праздников 1971 года я был назначен дежурным по предприятию и занял свой пост. Во второй половине дня перестал звонить с проверками Обжигин, зам. ген. директора по режиму. Это был кадровый офицер спецслужб, его любимая присказка была

«Ещё раз так сделаешь, будешь работать на макаронной фабрике!»

Делать было абсолютно нечего, в конце концов, от скуки начал читать лежавшие в шкафу в большом количестве брошюры московского института информации с переводами статей по различным вопросам радиоэлектроники. В одной из брошюр оказалась большая обзорная статья по проектированию и изготовлению первых образцов фильтров и линий задержки на поверхностных акустических волнах (ПАВ) в одной из крупных американских фирм.

Вскоре я понял, что это новое и очень перспективное направление для использования уже освоенной нами тонкоплёночной интегральной технологии. Я разузнал, кто в Ленинграде изготавливает пьезодизлектрические материалы, связался с заводом «Морион», который поставил по нашему заданию пьезокварцевые подложки нужной ориентации. Используя авторитет начальника сектора и имеющиеся связи с технологическими подразделениями, я запустил работы по изготовлению образцов и провёл первые эксперименты с определением характеристик образцов. Несмотря на ошибки в документации, первые образцы заработали, эффект был чётко зафиксирован и сомнения развеялись.

Я начал формировать группу разработчиков акустоэлектронных микросборок. Тогда были приняты на работу молодые специалисты, только что закончившие ЛИАП. Конечно, возникновение нового направления не проходило гладко, т.к. никто из «старых» специалистов сектора, и тем более в других подразделениях не верил в жизнеспособность нового направления. На научно-технических советах отдела и отделения мои результаты были оценены весьма скептически «традиционными» радистами.

В это время появился на нашем предприятии молодой доцент кафедры радиофизики ЛПИ им. Калинина Усов Владимир Сергеевич. Работа с ним и его лабораторией обеспечили высокий технический уровень наших разработок. Наше сотрудничество продолжалось более 15-ти лет, не знаю, кто от этого больше выиграл, это был симбиоз, от которого выигрывал каждый из нас. Усов защитил докторскую диссертацию, был избран заведующим кафедрой, баллотировался на должность проректора института по научной работе, но наше сотрудничество было прервано его преждевременной смертью от тяжёлой болезни. Конечно, наши работы в те годы не могли бы развиваться, не займи начальник отдела Чудаковский позицию позитивного нейтралитета. Он понял, что данное направление расширит возможности внедрения, круг заказчиков комплексов ГИМС и поддержал создание в моём секторе группы разработки акустоэлектронных микросборок. Работа над ними стала плановой работой сектора.

Большую помощь в разъяснительной работе с руководством моего отдела, отделения и института оказали такие крупные специалисты Минрадиопрома, как к.т.н., лауреат Гос. премии Каринский С.С. из Радиотехнического института Академии наук (РИАН, Москва), на книгах которого учились несколько поколений специалистов, к.т.н. Бондаренко В.С., Чкалова В.В. (дочь того самого), создавшие сначала отдел, а затем отделение акустоэлектроники во ВНИИРТе

академик Ю. В. Гуляев

.В итоге, уже в 1973 году были разработаны и сданы Госкомиссии, возглавляемой представителем Минобороны, несколько десятков типономиналов акустоэлектронных микросборок (полосовые фильтры С1.157.ФЕ А-Е и линии задержки С1.157.БР1 А-Д, С1.157. БР-2), а их производство было освоено на Опытном заводе. Много лет они поставлялись предприятиям различных оборонных отраслей. Это были первые акустоэлектронные микросборки в нашей стране, разработанные в соответствии с требованиями военных государственных стандартов, прошедшие полный объём испытаний. Акустоэлектронные разработки в конце 70-х, начале 80-х годов распространилась по всей стране, на многих предприятиях различных отраслей.

академик В. И. Пустовойт,

К этому  времени теория генерации и распространения акустических поверхностных волн (ПАВ) в различных средах была разработана на мировом уровне трудами в будущем академиков АНСССР Ю. В. Гуляева (открыты волны Гуляева- Блюштейна и др.), В. И. Пустовойта ( ПАВ в полупроводниковых средах), д. ф-м. н. И. А. Викторов расширил и приспособил решение задачи Релея, открывшего ПАВ в 1897 году в сейсмологии,  для радиотехнических задач. В масштабах страны членом-кором академии наук Викторовым И.А. была создана школа акустоэлектроники, в которую я был приглашён. Первый сбор её был в Академгородке под Новосибирском. Лекции читали крупные учёные, в том числе Викторов, нас — учеников было человек пятьдесят с разных предприятий и из разных городов. Все эти люди до конца остались верными взятому тогда направлению и много  лет верно служили акустоэлектронике, развивая её на своих предприятиях, зачастую головных в определённых направлениях спецтехники.

В свободное от лекций и дискуссий время школа выезжала на природу к новосибирскому водохранилищу. Там ставились палатки в очень демократичной обстановке поднимались стаканы за успех дела. На одном из таких пикников Викторов, ещё не старый мужчина, он защитил докторскую диссертацию в 1966 году, сильно выпивший, полез в уже холодную воду купаться. Хозяева встали полукругом, имитируя линию буйков, внимательно следили и подстраховывали его, в том числе врач.

в пылу дискуссий

Местные девушки уделяли нам самоё серьёзное внимание, часто доходило до курьёзов. Когда я жил в двухместном номере с молодым инженером из Москвы, одна из девиц прицепилась к нему, вечерами приходила к нам в номер и нахально сидела на стуле рядом с его кроватью. Потом, ближе к концу курса школы, она уже сидела прямо на постели, когда он ложился спать, ожидая любого знака с его стороны, чтобы юркнуть под одеяло. Первое время я выходил из номера, но вскоре парень попросил меня этого не делать, т. к. он не знал, как отделаться от настойчивой девицы, которая хотела любой ценой «зацепиться» за москвича. В этом плане я, ленинградец, не котировался, да и был уже староват.

Второй сбор школы состоялся через два года в пригороде Душанбе на базе отдыха местного отделения АНСССР. Народу было приглашено меньше, в основном руководители подразделений. На этот раз я ехал вместе с д. т. н.Новиковым В. В., который уже убедился в жизнеспособности нового направления, и решил установить новые знакомства. Школа была межотраслевая и давала к этому удобный случай. Конференц-зал размещался в большом фруктовом саду, могучие старые яблони были усыпаны большими зелёными яблоками местного сорта. Я попробовал их, они оказались кисло-сладкими и сочными. Новиков все вечера резался в преферанс, завязывая нужные контакты. Однажды нас привезли на базар в Душанбе, и мы купили там за копейки великолепные дыни белого, розового и даже голубого цвета. Эти дыни, сложенные в огромные пирамиды, пахли так, что французская парфюмерия померкла перед этим ароматом. Пару дынь я привёз домой и они некоторое время ароматизировали нашу лоджию и спальню. А другие фрукты и овощи! А прекрасные горы и горные речки с зелёной прозрачной водой! Эта прекрасная страна оставила- таки след в моей душе.

Регулярно проводились всесоюзные научно-технические конференции в Москве, Горьком, Воронеже и других городах, издавались книги, журналы. Поездка в Воронеж запомнилась. В аэропорту я встретил нашего главного контролёра качества Шурыгина, который тоже летел в Воронеж официально на эту же конференцию, а неофициально (как потом выяснилось) погулять у своих родственников под Воронежем. В буфете аэропорта он купил бутылку украинского вермута, разлил по тонким стаканам, и мы выпили за успех командировки, затем выпили по второму тонкому стакану портвейна. Дальше всё, как в тумане. Как мы сели в самолёт внутренних линий АН-24, как взлетели и летели до Тулы, где была пересадка, я не помню. Мне было очень плохо, я едва передвигал ноги, ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды. Однако молодость имеет свои преимущества, к посадке в Воронеже я оклемался и, не найдя нигде Шурыгина, самостоятельно в двенадцатом часу ночи добрался до гостиницы и устроился на ночлег. После конференции, где Шурыгин, конечно, не появился, я отправился в обратный путь в Ленинград на том же самолёте, рейс шёл в штатном режиме вплоть до аэропорта Пулково, а затем началась эта история. При посадке шасси не захотели выдвигаться, самолёт начал кружить над аэропортом, вырабатывая лишнее топливо и готовясь садиться на брюхо, внизу появились пожарные машины. Салон в АН-24 небольшой, один из членов экипажа вскрыл посреди него люк, ведущий к шасси, привязал к ногам шасси канат и выбросил его в салон. Затем стюардесса сформировала команду «бурлаков» из мужчин, и мы по командам лётчика дружно дёргали этот канат. Так продолжалось около получаса, наконец, раздался долгожданный щелчок, и шасси начали выдвигаться, теперь возникла проблема фиксации их в нужном положении, повозились ещё и с этим, пока раздался второй щелчок, работа была выполнена, и самолёт сел среди пожарных машин и машин скорой помощи. Шурыгин появился на работе через неделю и имел сильно помятый вид. Теперь нас связывала общая тайна, мне стало значительно легче решать с ним тяжёлые вопросы.

Часто ездил я в Москву в РИАН СССР, где познакомился с к.т.н. Речицким, к.т.н. Мондиковым и другими. Каринский был тогда на пике своей карьеры и сильно конкурировал с главным конструктором института д.т.н. В. К. Слокой в идеологии создания первой мощной радиолокационной станции Дон-2Н дальнего обнаружения запусков баллистических ракет вероятного противника, прообраза Габалинской РЛС, построенной позже. Слока был сторонником решения вопросов обработки сигналов схемами на цифре и он имел много сторонников, но

В.К. Слока, 1933-2018 г.

Каринскому удалось добиться привлечения финансирования своих аналоговых идей, и стал для нас богатым заказчиком, вложившим в наш институт в короткий срок около полутора миллионов рублей. Для него мы провели большой НИР «Фаза», в котором была задействована половина нашего института, и результаты были обнадёживающими. Один из сотрудников Каринского, Мондиков, при моём руководстве  защитил кандидатскую диссертацию по акустоэлектронным фазовращателям. Несколько лет, приезжая в Москву, я ночевал в Красногорске на квартире холостого тогда Мондикова. Другим интересным человеком в коллективе Каринского был лауреат Гос. премии Максимов, на квартире которого я также несколько раз ночевал. Максимов научил меня приготавливать салат по-гречески. Он был технологом от Бога, на своём слабом, примитивном оборудовании, применяя свои «ноу-хау», добивался очень неплохих результатов. Совместная работа подняла уровень исследований и в нашем институте. Не менее интересным человеком был к.т.н. Речицкий, специализацией которого были многочисленные изобретения новых топологических структур акустоэлектронных приборов, он имел несколько изданных книг. Общение с ним было очень полезным как с внештатным экспертом всесоюзного института изобретений и патентных исследований. Каринский часто приезжал на «закрытие» этапов работы и всегда охотно участвовал в застольях, а однажды напрямую потребовал у меня то, что сейчас называется «откат». В те времена мы не имели об этом понятия, хотя я смутно догадывался, что высокое начальство ездит в Москву не с пустыми руками. Очень ценились компанейские подчинённые со способностями к крепкой выпивке и разбитные симпатичные женщины, которых умело подкладывали в нужный момент под нужных людей. Со мной такая ситуация возникла впервые, и я вежливо объяснил, что не располагаю никакими средствами кроме своей зарплаты и квартальной премии. Каринский понял и больше данного вопроса не поднимал, но предпринять ничего он не успел, т.к. Слока перешёл в наступление. На научно- техническом совете РИАН акустоэлектронное направление было признано преждевременным и не рекомендовано к внедрению в станцию. Каринский был оскорблён и ушёл из института, хлопнув дверью. Финансирование было заморожено, и наши работы как бы повисли в воздухе. Мне пришлось долго оправдываться перед руководством за не внедренные результаты дорогостоящего НИРа. Так печально закончилась эта хорошо начатая, многообещающая работа. Слока потом разогнал отдел акустоэлектроники в РИАНе, только часть людей смогла уцелеть, перейдя  в отдел акустооптики, возглавляемом Рубеном Сейсяном, с которым я имел дело в дальнейшем, когда начал проводить в своём отделе работы по акустооптике. После ухода Каринского во ВНИИРТ мы начали работать с этим и другими НИИ, заинтересованными в разработках комплектов дисперсионных линий задержки на поверхностных акустических волнах (ДЛЗПАВ) для радиолокационных систем управления огнём фронтовых истребителей (НПО Фазотрон) и станций разведки беспилотных летательных аппаратов ДРОН ( Соколинский А. Г. «Вега»). По иронии судьбы Каринскому пришлось заниматься цифровой когерентной обработкой сигналов. Это направление в ряде случаев успешно конкурировало с акуэлектронными схемами.

Ю. Б. Кобзарев, 1905- 1992 г.

В эти годы под руководством академика Кобзарева Ю. Б.  во ВНИИРТ-е были созданы:-«Гамма-Д» мобильная первая полностью твердотельная  РЛС дециметрового диапазона  с активной фазированной антенной решёткой; «Каста» — твердотельная РЛС обнаружения низколетящих целей с цифровой обработкой информации.

 

В НПО «Фазотрон» нашу тематику курировала И. Д. Ахромеева, родственница известного маршала, покончившего с собой после провала путча в 1991 году. Это была властная, интересная моложавая дама, с которой у меня не получилось хорошего делового контакта, т. к. надо было становиться членом её свиты, а я всегда гулял сам по себе. Тогда же я познакомился и установил хорошие деловые отношения с лучшим специалистом по ДЛЗ д.т.н. Соколинским (НИИ- 17). в этом институте нашей тематике способствовал так же академик, разработчик теории СВЧ — антенн для самолётов Л, Д. Бахрах.

Л. Д. Бахрах, 1921- 2008 год

Совместно с ними были разработаны и поставлены его институту (Вега) необходимые комплекты линий, которые, возможно, и сейчас летают на беспилотных разведчиках. У меня к этому времени накопились десятки публикаций в различных изданиях, было оформлено полтора десятка изобретений СССР, наши работы завоевали  несколько медалей на выставках ВДНХ.

Далее

В начало

Автор: Груздев Александр Васильевич | слов 3755 | метки: , , ,


Добавить комментарий