От сессии до сессии живут студенты весело,
Но сессия, как рок, неотвратима.
И чтобы не засыпаться, мне надо крепко выспаться –
Я твёрдо знаю: нет огня без дыма.
(Яков Кофман)

    Оглавление

2.1. Поступление в институт

2.2. Институт

2.3. Первый курс 1955-1956

2.4. Второй курс 1956-1957

2.5. Третий курс 1957-1958

2.6. Четвёртый курс 1958-1959

2.7. Пятый курс 1959-1960

2.8. Окончание института 1960-1961

Персоналии

Сокращения

Приложение 1. Диплом

Приложение 2. Выписка из зачётной ведомости

Приложение 3. Комсомольская путёвка

2.1. Поступление в институт
Цель, мечта. Вступительные экзамены. Организация быта. Колхоз

Цель, мечта

Июль 1955 года. Наконец, пришла долгожданная бандероль из Ашхабада. Только получив на руки документы об окончании школы, я вихрем помчался к своей заветной цели и мечте – Высшему учебному заведению страны – Московскому энергетическому институту.
Отгремел уходящий трамвай, и передо мной открылся блистающий четырёхэтажный дворец науки: величественный, панорамный фасад, центр которого занимала колоннада из шести сдвоенных колонн высотой в три этажа, увенчанная пышным фронтоном и поставленная на цоколь первого этажа; вокруг этого компактного центра – пространные крылья, расходящиеся в стороны и далеко загнутые назад. Ко входам во Дворец вела широкая, удобная, я бы сказал, стремительная лестница из пяти невысоких ступеней. Лестница так и манила, просто звала внутрь первого этажа здания. Я смело вошёл – и оказался в роскошном фойе. Огляделся. Бросились в глаза, в левой стороне фойе, несколько солидных, красиво оформленных справочно-информационных стендов, перед которыми собралась плотная толпа абитуриентов, внимательно читающих и спокойно обсуждающих вывешенные плакаты-объявления приёмной комиссии. Я подошёл, проанализировал все значения проходного балла и конкурса на место по каждому факультету. С внутренним удовлетворением отметил, что уровень требований к поступающим на привлекательный для меня факультет Электровакуумной техники и специального приборостроения (ЭВПФ) самый высокий, если не считать Радиотехнический факультет (РТФ). Но тот мне был вовсе не интересен.
Я немедля поднялся здесь же на второй этаж и подал документы в приёмную комиссию. Меня поселили в общежитие института.
Миновав Дом культуры МЭИ, я прошёл в студенческий городок. Корпуса общежития, старой (1928-1930 годов) и новой (1951-1952 годов) постройки. Территория хорошо озеленена. Снуют студенты туда-сюда. Радушно подсказали, куда идти. Поселился в большой комнате на первом этаже общежития какого-то факультета, то ли комната отдыха, то ли красный уголок, но со множеством установленных кроватей. На следующий день съездил в Лихачёво за мамой. Она осмотрелась и – сразу же – удачно устроилась жить рядом у кого-то из обслуживающего персонала.

Я посещал подготовительные курсы по всем предметам. Очень полезно. Купил рекомендованные пособия в киоске в учебном корпусе. Недалеко, на шоссе Энтузиастов, в книжном магазине купил некоторые нужные учебники и сборники задач.

Вступительные экзамены

Вступительные экзамены совершенно выпали из памяти. Было шесть экзаменов? Или семь? Попробую перечислить: сочинение (письменно), математика (письменно), математика (устно), физика – устно и решение задачи, химия, немецкий язык. Какой-то упустил? Может быть, история? Вряд ли. Помню только, я очень удивил преподавательницу, когда на экзамене по немецкому языку, не говоря ни слова по-русски, отвечал на все вопросы, а также делал грамматический разбор предложений только по-немецки: “так было принято у нас в школе”. Сразу получил “отлично”. Запомнилась фамилия преподавательницы – Маркина, имени-отчества не запомнил или не знал.
Поразительно, но у меня напрочь выпали из памяти все экзамены, которые сдавал в течение всей жизни. Не помню ни одного школьного экзамена, в том числе и школьные выпускные. Вот забыл и вступительные в институт. Далее, абсолютно не помню ни одного из массы институтских экзаменов и зачётов; не помню проверок знаний по общественным дисциплинам; не скажу, был ли вообще госэкзамен. Содержание своего дипломного проекта помню до деталей; тема проекта – “Дискретный пропорциональный регулятор”, новизна, на то время, – счётчики на феррит-транзисторных ячейках в модульном исполнении; даже технико-экономическая часть стоит перед глазами. А защиты проекта – как бы и не было вовсе: что, где, когда? На кафедре это было или в лаборатории базового института? Кто был в комиссии? И, наконец, начисто забылись вступительные экзамены в аспирантуру, экзамены кандидатского минимума и все аспирантские экзамены.
Подвожу под это явление теоретическую базу: во время экзаменов происходили скачки перенапряжения в мозгу, а в дальнейшем эти участки памяти залечивались, закрывались.
Зато на всю жизнь врезались в сознание три защиты моей кандидатской диссертации на трёх разных советах: Лётно-исследовательский институт, “чёрный оппонент” и Президиум Высшей аттестационной комиссии (ВАК). Почему? Потому что там была жестокая борьба с несколькими моими сотрудниками – претендентами на мои научные материалы, злобными хулителями и моими личными врагами. В конце концов я, с помощью настоящих друзей, защитился. Но это я забегаю вперёд.
Как бы то ни было, вступительные экзамены в Московский Энергетический институт я сдал без особых проблем. Набрал проходной балл, увидел себя в списке принятых.
Собрали нас всех выдержавших вступительные экзамены. Объявили нас студентами-первокурсниками. Всё рассказали, объяснили. Призвали до начала учебных занятий – до первого сентября поехать в колхоз, помочь селу с уборкой урожая. Я не раздумывая согласился. До того я никогда не был в колхозе.
Итак, студент, я вступил в светлый храм науки. Место, где божественная искра взожгла во мне пламя стремления к трудам и подвигам во имя Отечества. И откуда путеводная моя звезда повела меня дальше, к славе и бессмертию.
Поселился, с временной студенческой пропиской, в общежитии нашего факультета.

Организация быта

Мама дала мне кучу наставлений по самостоятельному существованию в новых условиях. Она прошлась везде и всюду, познакомилась с моими жилищными условиями, со столовой. Мы зашли в сберкассу, очередь 4-5 человек, сначала окошко “Контролёр”, затем окошко “Кассир”; мама открыла мой счёт, положила на него 500 рублей (“старыми”), на него же я должен буду класть свою стипендию и на него же родители будут присылать мне регулярно дополнительные деньги на жизнь; рассказала, что мне нужно регулярно заходить в сберкассу и брать небольшие суммы на расходы: «в комнате общежития деньги не храни, бери в кассе понемногу, на расходы».
Мама нашла и познакомила меня с женщиной из уборщиц, которая будет стирать мне некоторые вещи, а другие вещи я должен буду сдавать в стирку в местную прачечную; для этого на каждую вещь нужно пришивать метку – по которой определялась бы принадлежность вещи человеку-клиенту. При этом постельное бельё для всех проживающих в общежитии меняется раз в две недели у кастелянши.
Мама рассказала мне про местные магазины, баню в городе, парикмахерскую, поликлинику, в общем, про всё. Наказала мне раз в месяц писать им письма – и со спокойной душой убыла в Ашхабад.

Колхоз

А я вместе с группой студентов поехал на уборку картофеля в подшефный нашего факультета колхоз, в деревню Петрищево – место подвига советской партизанки Зои Космодемьянской. Удивила ужасающая бедность деревни. Мы жили на сеновале на чердаке. Ели картошку с молоком, от чего почти у всех расстроились желудки. Седая старушка спрашивала: «И чего это вас сюда пригнали?» Мы отвечали что-то бодрое-правильное: «Не пригнали, а сами приехали помогать».
Были в колхозе недолго. Усталые, но довольные вернулись в Москву.
Итак, я учусь в институте!

2.2. Институт
Руководство. Корпуса. Транспорт. Учителя. – Мой восторг

Руководство

Институт тогда назывался так: Московский ордена Ленина Энергетический институт имени Молотова. Ректором МЭИ был Михаил Григорьевич Чиликин (даты жизни 21 ноября 1909 года – 21 января 1976 года). Ректором института работал с апреля 1952 года по январь 1976 года.
До того, с 3 июня 1943 года до 4 января 1952 года директором (ректором вуза) Московского ордена Ленина Энергетического института имени В. М. Молотова работала Валерия Алексеевна Голубцова (даты жизни 15 мая 1901 года – 1 октября 1987 года). Валерию Алексеевну называли “красным директором”, она была женой Георгия Максимилиановича Маленкова, одного из руководителей СССР, и институт стал при ней престижным вузом, получил мощное развитие и, можно сказать, полный и всесторонний расцвет; в эти годы были здесь возведены современный спортивный корпус, Дом культуры МЭИ со столовой на 400 мест, зимний плавательный бассейн, теплоэлектроцентраль (ТЭЦ) МЭИ, спортивно-оздоровительный лагерь и другие сооружения.
После разгрома “антипартийной группы” Молотова и других в 1957 году имя Молотова из названия института было исключено.
В 1980 году институт был награждён орденом Октябрьской революции.
В 90-х годах упоминание об орденах из названия изъяли и добавили скобки с новомодным словом, дань времени; в результате получился Московский Энергетический институт (технический университет), сокращённо МЭИ (ТУ).
С 2010 года, в соответствии с новейшей тенденцией, появилось более привлекательное название: Национальный исследовательский университет “МЭИ”.

Корпуса

Институт (главный учебный корпус) располагается на улице Красноказарменная, адрес – дом 17, через дорогу находится второй корпус, адрес – дом 14; там была институтская библиотека.
Главный учебный корпус – это был как дворец. Нравился большой актовый зал. На втором этаже было уютное фойе со скамейками вдоль стен. Называли это место “филодром”: там “филонили” студенты, пропускающие занятия. Знаю, что в некоторых других институтах предпочитают название “сачкодром”. Сам я никогда не был филоном или сачком. Сообщаю для интересующихся историей, что слово “филодром” вошло в употребление раньше 1955 года.

Также на Красноказарменной, недалеко, по адресу дом 13, стоит интересный Лабораторный корпус, там находятся некоторые кафедры нашего факультета. Корпус этот представляет собой памятник архитектуры конструктивизма, остряки будут называть его “Бастилия”; в круглой башне этого корпуса на верхние этажи ведёт плавный переход пола без ступеней – винтовой пандус, и ещё в наше время работал специального вида лифт – многокабинный пассажирский непрерывный подъёмник без дверей, называемый “патерностер”, что в переводе с латыни означает “Отче наш”; название такое дано ему за сходство его технического устройства с молитвенными шариками – чётками, которые перебирают в руках при чтении данной молитвы.
Лифт часто ломался, не знаю, работает ли он в настоящее время.

Собственно студенческий городок МЭИ занимает квартал рядом с учебным зданием, между улицами Красноказарменная, Энергетический проезд, Энергетическая и Лефортовский вал.

В Доме культуры крутили фильмы, иногда интересные, но чаще всего второсортные, скучные, поэтому мы предпочитали ездить в городские кинотеатры, “в центр”. Театры привозили к нам в ДК свои постановки, бывали встречи с приглашёнными интересными людьми, шумели спектакли студенческих театров эстрадных миниатюр (СТЭМ).

Транспорт

Единственным транспортом, на котором можно было доехать до МЭИ, причём в течение довольно многих лет – как мне показалось, был и оставался трамвай № 37. Он шёл по Красноказарменной улице от института в сторону кинотеатра “Факел”, где поворачивал налево на шоссе Энтузиастов, далее шёл по широкому мосту над железной дорогой мимо платформы “Новая” и  тут же мимо завода “Компрессор” и, наконец, сворачивал налево на разворотный круг. Однажды я там на конечном круге зачем-то побывал.
А в обратную сторону от института трамвай № 37 шёл, минуя наш Лефортовский вал, мимо Военной академии бронетанковых войск и Дома офицеров Московского военного округа на Краснокурсантском проезде, мимо парка МВО, по Дворцовому (тогда) мосту через реку Яуза, мимо Московского высшего технического училища (МВТУ) имени Баумана, немного по улице Радио и налево долго по унылой (тогда) Бауманской улице до станции метро “Бауманская”. Дальше этот трамвай шёл далеко, я не знаю куда, я туда не ездил.
Примечания:
- Парк МВО – более полное название Парк Московского военного округа, иногда назывался Парк Московского окружного дома офицеров, позже получил название Лефортовский парк.
- Дворцовый мост стал называться Лефортовским мостом.
Итак, именно на 37-м трамвае мы добирались – в центр Москвы, в театр или ещё куда-нибудь – до станции метро “Бауманская” и затем уже на метро, скажем, до станции “Площадь Революции”. Москвичи-студенты утром ехали в институт от станции метро “Бауманская”, в набитом битком 37-м трамвае.
Где-то недалеко по Авиамоторной улице ходил трамвай № 38, но на нём мы обычно не ездили, для нас он был неудобен. Кстати, наш 37-й трамвай был более старой конструкции, высокий, прямоугольный, часто сдвоенный, а 38-й трамвай был чехословацкого производства, маленький и округлый.
Году в 1958-ом по Красноказарменной улице пустили троллейбус № 24 до станции “Красные ворота”, удобный, красивый и бесшумный.

Я ещё застал над входами в вестибюли станций метро надпись “Метрополитен имени Л.М. Кагановича” и рядом название станции. Надписи с “Кагановичем” я воспринимал как нечто само собой разумеющееся, обыденное; всё-таки он руководил строительством метрополитена, и 13 мая 1935 года имя “стального наркома” было присвоено Московскому метрополитену соответствующим постановлением ЦИК СССР.
В связи с новыми веяниями в партии, 25 ноября 1955 года Лазарь Каганович обратился в Президиум ЦК КПСС с предложением снять своё имя из названия Московского метрополитена и назвать метрополитен великим именем Ленина. Что и было сделано. Название метрополитена “имени Ленина” стало, на мой взгляд, всё-таки излишне помпезным; мне не очень нравилось.
Кстати, старший брат Кагановича Михаил Моисеевич в 1940 году был снят с поста наркома авиационной промышленности, а 1 июля 1941 года, зная, что его ожидает, застрелился.

Учителя. Мой восторг

Обобщая, сразу скажу, что в 1955 году после окончания ашхабадской мужской средней школы № 6 я поступил в МЭИ на факультет Электровакуумной техники и специального приборостроения (ЭВПФ). В 1958 году этот самый большой в институте факультет ЭВПФ разделился на два факультета – Факультет электронной техники (ЭТФ) и Факультет автоматики и вычислительной техники (АВТФ). Я – по своему желанию – был зачислен в АВТФ.
В институте я учился у Анатолия Владимировича Нетушила, Татьяны Андреевны Татур, Льва Семёновича Гольдфарба и других, ходил на лекции Якова Залмановича Цыпкина, Марка Иосифовича Вишика на другие факультеты, с воодушевлением занимался в студенческом конструкторском бюро кибернетики под руководством академика АН СССР, адмирала Акселя Ивановича Берга, делал дипломный проект под руководством Елены Карловны Круг и Александра Яковлевича Лернера на базе Института автоматики и телемеханики. Во время учёбы принял участие в международном научном конгрессе и прослушал в Политехническом музее публичную лекцию великого учёного, основоположника кибернетики Норберта Винера.

Кстати, именно в это время кибернетика в СССР – была реабилитирована! С этим историческим событием подгадали как раз к моему поступлению в институт. Действительно, моментом реабилитации кибернетики можно считать 1955 год, когда в журнале “Вопросы философии” (№ 4) вышла статья С. Л. Соболева, А. И. Китова и А. А. Ляпунова “Основные черты кибернетики”.

Должен признаться, что при написании данных своих мемуаров, с высоты прожитых лет обозревая пережитое и вспоминая всё, что было, я лучше понял, какой это был прекрасный институт, какие удивительные это были годы.
И именно в институте я увидел, как говорится, полное совпадение реальной действительности с моими ожиданиями.

2.3. Первый курс 1955-1956
Учебные занятия. Общественная работа. Столовая. Общежитие. Театры, концерты. Жизнь.
События: политика и культура. Фильмы. Ленинград. XX съезд. Каникулы

Учебные занятия

Итак, мечта сбылась. В августе 1955 года я стал студентом.
Первого сентября, в четверг, начались занятия. Наша студенческая группа называлась ВП-6-55 (“ВП” – означает вакуумные приборы, “3” – порядковый номер, “55” – год поступления в институт). Мне показалось, что в “первой” группе нашего курса собрали медалистов, активистов и прочих “ботвинников”.
Деканом нашего факультета был тогда Михаил Максимович Гуторов.
Руководительница курса, или наставница наша – симпатичная, отзывчивая женщина. Можно было обращаться к ней по всем учебным вопросам.

Любопытно было наблюдать, как в один из первых дней сентября вся площадка перед институтским фасадом была уставлена массой одинаковых высоких чемоданов, и никого народу. – Прибыла большая группа китайских студентов.

Уж кто только не говорил и не писал, сколь разительно отличие учёбы в институте от школьного обучения: нет ежедневного устного опроса, вроде и домашних заданий не надо делать. Свобода!
Начались лекции, в большой аудитории. И оказалось, это исключительно интересно!

Лекции по математическому анализу (сокращённо – матанализ) живо и вдохновенно, но в то же время рисуясь и любуясь собой, откидывая назад голову, читал доцент Кутузов. Он быстро записывал мелом формулы на движущейся вверх-вниз доске, диктовал определения, призывал нас забыть всё, что мы проходили в школе, просто опрокидывая наши устоявшиеся математические представления, и весело приглашал нас: «А теперь давайте говорить на языке “эпсилон-дельта”, в бесконечно малых приращениях».
Открытием в большом мире прекрасного явилось для меня то, что несложная экспоненциальная комбинация из двух самых известных трансцендентных чисел и экзотической мнимой единицы, оказывается, сводится просто к отрицательной единице (разве это не чудо?!) и всё это вместе представляет собой замечательное тождество Эйлера:

e↑iπ = -1,
где e – число Эйлера, или неперово число, основание натурального логарифма,
e = 2.7182…;
i – мнимая единица, это число, квадрат которого равен -1;
π – архимедова константа, отношение длины окружности к длине её диаметра,
π = 3.1415…

(Произносится замечательное тождество Эйлера по-русски так: «“е” в степени “и” “пи” равняется минус единице»).
Но это, конечно, был отнюдь не единственный случай моей встречи с прекрасным в математике и в других науках, так же как и в искусстве, и в жизни.
Семинарские занятия по математике вела ассистент Кацнельсон, добрейшая женщина, наша “мама”, она старательно переводила на понятный нам язык всё то, что мы слушали на лекциях.

Помогала в учёбе привычка записывать лекции на одной стороне тетрадей, другая сторона использовалась в дальнейшем для дополнительных, уточняющих записей в процессе самостоятельной работы дома или в библиотеке; таким образом я приводил в порядок, обогащал, развивал лекционный материал, иногда даже не полностью записанный, необходимыми выписками, определениями и пояснениями из различных учебных пособий и других источников.

Совершенно особенной, причудливой по форме и эстетичной по методике и логике решения задач показалась мне начертательная геометрия. Позже я понял, что этот учебный предмет послужил для меня отличным средством формирования образного, объёмного мышления, которое стало так необходимо при моей дальнейшей профессиональной деятельности. А тогда даже первые, простейшие задачи не давались никому из курса, как ни бился наш прекрасный преподаватель, высокий, сутулый, с густым басом, в общем очень добрый человек, доцент Николай Николаевич Брызгалов. Он вызывал одного, другого к доске, но никто не мог ответить на его вопросы, сделать что требуется. Смешно сердился, потом сдавался и своим трубным голосом изрекал ставшую уже привычной просьбу: “Фань пойдёт к доске”. Выходил студент-китаец Фань Чжи-фын и легко, без лишних слов производил на доске необходимые построения. Все восхищались. Позже выяснилось, что до приезда в Москву Фань отзанимался целых два курса в Шанхайском политехническом институте, и всё это ему было хорошо знакомо.

Очень   полезным    оказался    также     предмет    аналитической   геометрии;     вектора    и    координаты “длина-ширина-высота” способствовали развитию навыков пространственного воображения, которые весьма пригодились мне  в будущей работе;  можно сказать,  что в этих координатах я стал видеть  весь внешний мир.

По немецкому языку мы, студенты, с молодой преподавательницей Еленой Петровной Исаевой повторяли грамматику, практиковались в технических переводах на предмет чтения и понимания текстов на немецком языке. Объём переводимых текстов измерялся тысячами печатных знаков; например, небольшой текст не превышал 10 тысяч знаков, а 50 тысяч знаков – это уже был приличный размер. Обычно этот метод обучения назывался сдачей “тысяч”. У меня изучение грамматики и сдача “тысяч” шли вполне успешно.
И в это время как-то раз случайно в институтском коридоре я увидел преподавательницу немецкого языка, которой мне довелось сдавать вступительные экзамены. Да-да, Маркина. Мгновенно всплыли в памяти мои чёткие ответы, её добрые слова. Даже не зная её имени-отчества, преодолев робость, я подошёл к ней и поздоровался. К моему удивлению и облегчению она узнала меня: «А, товарищ Никонов, здравствуйте, я правда хотела с Вами поговорить. Пойдёмте, проводите меня до кафедры». Мы пришли на кафедру. Там как раз находилась и моя теперешняя преподавательница Елена Петровна. Обменявшись лестными мнениями обо мне, они обе стали расспрашивать, где я учился, кто был моим учителем немецкого. Я подробно рассказал, назвал фамилию: Орлова Елена Никифоровна. Интересно, что сидевшая в том же помещении ещё одна преподавательница подключилась к разговору и поделилась воспоминаниями, что по её прежнему месту работы одна военная переводчица, у которой погиб муж, отправилась именно в Ашхабад, пострадавший от землетрясения, работать в школе; к сожалению, имени-фамилии её в точности не помнит, но похоже на Орлову. Фамилия красивая, звучная, сразу вспоминается Любовь Орлова, но в данном случае ничего общего. Мы все помолчали, на этом в тот день решили прерваться и просили меня заходить на кафедру.
В следующий раз меня позвали на чай с домашним печеньем. Говорили про стандартный, литературный немецкий язык, так называемый “хохдойч”, и диалекты. Что баварцев никто не понимает. Что “чище” и правильнее всего немецкий в Нижней Саксонии, в Ганновере, а не в Берлине.

Потом мы зашли к заведующей кафедрой Гумилёвой Маргарите Васильевне. В глубине большого полутёмного кабинета, как во многих кинофильмах, большой стол под портретом Сталина. За столом – уже немолодая, целеустремлённая и волевая женщина, прямые, тёмные с проседью волосы, пиджак двубортный, орден; в общем настоящий член правительства. Я хотел представиться, она опередила: “Мне говорили о Вас”. Спросила: «Стихи немецкие знаете, любите?» Я немедленно начал читать на память из Генриха Гейне, она прервала: «Хорошо.  А я вот сейчас  просматриваю  книги Ремарка.  (Я покачал головой – не слышал про такого писателя). Да-а, сейчас все схватились его переводить. Считаю, он и ему подобные – страшная зараза для нас, опасная идеологическая диверсия, которая ведёт к разрушению основ нашего общества. Люди кинутся читать, и это будет хуже, чем все эти стиляги, фарцовщики, гоняющиеся за иностранным барахлом. Нет, здесь мы в результате получим абсолютно бездуховную, подверженную чужой воле, протестную толпу. Я писала, звонила, они или не слышат, или отвечают, что народ мудрый, сам разберётся…» Она глубоко задумалась, мы тихо вышли.
Гумилёва Маргарита Васильевна руководила кафедрой иностранных языков с момента образования МЭИ в 1930 году и до 1972 года, то есть бессменно 42 года, в том числе и в тяжёлые годы войны. Выдающийся педагог и организатор, специалист по немецкому языку, автор 12 учебников. Награждена орденом “Знак Почёта” и медалями.

Постепенно я стал как бы внештатным сотрудником кафедры. Меня просили, и я из киоска на первом этаже гостиницы “Москва” привозил газеты на немецком языке. Бывало: “Нойес Дойчланд” (Новая Германия), “Берлинер Цайтунг” (Берлинская газета), советская “Нойес Лебен” (Новая жизнь).
По окончании второго курса сдавали итоговый экзамен по немецкому, и после этого связи с кафедрой у меня, к сожалению, прервались.

Изучение идеологических дисциплин: “Основы марксизма-ленинизма”, “Политическая экономия”, “Диалектический и исторический материализм” считал исключительно полезным и необходимым. И относился к этим учебным предметам очень серьёзно.
Любопытно, предмет “Основы марксизма-ленинизма”, сокращённо ОМЛ, во всех вузах примерно с 1964 года был заменён на “Историю КПСС”.
Как и для многих первокурсников, особенности институтской учёбы, в сравнении со средней школой, без постоянного контроля, без ежедневных проверок домашних заданий – совершенно сместили в моём мозгу всю мою систему ценностей и приоритетов. К концу семестра я оказался не готов к экзаменам, получил тройки, лишился стипендии. Пришлось заново переосмыслить свою студенческую жизнь. Потом это не повторялось, и все последующие экзаменационные сессии сдавал только на отлично и на повышенную стипендию.

На первое занятие по физкультуре все мы первокурсники собрались на стадионе. Институтский стадион называется “Энергия”. Нам нужно было выбирать для себя спортивные секции. У меня мелькнула дикая мысль: пойти на пятиборье, вот где можно сразу освоить все интересные виды спорта! Надеялся, что научат, помогут. Всех спрашивали, куда кто хочет, я высказался. Преподаватель посмотрел на меня оценивающе и категорически распорядился: «На общую физическую подготовку», короче, ОФП. Это значило, что я пошёл в лыжную секцию, хотя до того лыжи видел только в кино.
Бегали, прыгали, подтягивались. Выяснилось, что даже бегаю я неправильно.
Зимой ездили на электричке от нашей станции Новая до платформы Плющево, там была наша институтская лыжная база, и в старинном прекрасном парке я осваивал ходьбу на лыжах: идёшь, бывало, по лыжне, все ребята убежали далеко вперёд, сзади догоняет девушка, кричит: “Лыжню!” – сразу неловко падаешь набок – и пропускаешь. Кое-как, преодолевая себя, через заросли кустов, по замёрзшему пруду доходил до усадьбы Кусково, где находился заброшенный шереметьевский дворец.
В конце концов, добрый, спокойный тренер научил меня, как и всех, более-менее сносно бегать на лыжах, разбираться в амуниции, в лыжных мазях.

И той же зимой мы пошли группой в лыжный поход к нашему однокурснику Вольке Кутяшову на дачу в Подмосковье; шли поздним вечером на лыжах, легко скользили наперегонки, по хорошему снегу, по полям и холмам, при полной луне. Заночевали на даче, спали мертвецким сном вповалку на полу вместе девочки и мальчики.

В один из дней, по плану состоялось занятие по плаванию в новеньком крытом бассейне института. Все пошли, пошёл и я. По команде прыгнул в воду – сразу нахлебался и пошёл ко дну; выводили меня на берег большим шестом. Больше в таких экспериментах я не участвовал, никто со мной и не думал возиться-заниматься.

Вместе со своей лыжной секцией, мне посчастливилось ходить на Октябрьский праздник в институтской колонне спортсменов; перед этим много репетировали на Красной площади “по точкам”, нанесённым на брусчатке; получилось всё хорошо, и, кроме того, мне оставили классный тёплый спортивный костюм. С тех пор до конца учёбы на демонстрации не ходил – принудиловки не было, а от института до Красной площади больно далеко шагать.

Общественная работа

С первого дня учёбы в институте каждого первокурсника старались охватить общественной работой. Это прежде всего, постановка на комсомольский учёт, как и на профсоюзный учёт. Добровольно-принудительно принимали во все мыслимые общественные организации: Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту (ДОСААФ), общество “Красный Крест”, Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний, Добровольное спортивное общество (ДСО) “Буревестник” – недавно, в 1955 году организованное. Кроме того, вступили в спортивный клуб МЭИ “Энергетик”. А то ещё были Всесоюзное добровольное общество книголюбов, Общество озеленения и охраны природы и другие. Почти везде надо было платить членский взнос (небольшой) и получать членский билет, а иногда и значок.

Особо важной я посчитал для себя общественную организацию под названием Бригадмил – Бригады содействия милиции, которые создавались при отделениях милиции. Почти все мы первокурсники дружно вступили в бригадмил.
В эти, пятидесятые годы, коммунистическая партия декларировала постепенное отмирание государства и переход его функций трудящимся. В стране развернулась кампания по созданию бригад содействия милиции, которые должны были со временем сменить милицию в борьбе за общественный порядок. Члены бригад – бригадмильцы – должны были, в частности, периодически патрулировать вечерние улицы, места скопления народа: клубы, фойе кинотеатров, танцплощадки и тому подобное. Бригадмильцам выдавались специальные удостоверения, нарукавных повязок не полагалось. Штаб бригады располагался в опорном пункте милиции. Подробностей оргработы я здесь не привожу. Исторически, Бригадмил был создан в апреле 1932 года в результате реорганизации и переименования Общества содействия милиции (Осодмил), но многие взрослые так и называли новые бригады по старинке “Осодмил”.
Я вместе с другими моими друзьями без колебаний вступил в бригадмил, получил соответствующее удостоверение. Наш штаб, куда надо было являться на вечернее дежурство, находился в опорном пункте милиции на первом этаже дома, что на углу шоссе Энтузиастов и улицы Авиамоторной. Это в том же доме, где был кинотеатр “Факел”. В помещении штаба был телефон, за столом сидел старший. Кстати, у него я видел значок “Бригадмил”. На нашу группу из четырёх-пяти человек (бывали среди нас и девушки-однокурсницы) возлагалась, без изменений в течение нескольких лет, задача соблюдения общественного порядка в районе кинотеатра “Спутник” – участок Авиамоторной улицы и переулки за Синичкиным прудом. Бывало, мы доходили, совсем недалеко, до старого немецкого Введенского кладбища, чтобы погрузиться, хотя бы ненадолго, в царство тишины и покоя; здесь можно было не спеша побродить по заросшим аллеям, поразбирать полустёртые эпитафии на немецком языке.
За все годы дежурств у нас ни разу не было никакого инцидента, никаких стычек.
В 1958 году Бригадмил был преобразован в добровольные народные дружины. Дружинники стали надевать на левую руку красную повязку с нанесённой белой краской надписью “ДНД” или что-то в этом роде. Дежурили по тому же нашему привычному тихому району; изредка – в оживлённом районе кинотеатра “Факел” и магазинов.
Мне очень нравились эти Бригадмил-ДНД, в сравнении с другими организациями. Чувствовал внутренне, что от них есть какая-то польза.

Как-то так получилось, что меня с первых дней учёбы выбрали ​профоргом​ нашей группы, и в течение всего времени учёбы в институте, вплоть до дипломной практики, я так и продолжал им быть – на большее я не претендовал, да и не годился, а отвертеться от этой нагрузки никак не мог. Собирал профвзносы и клеил марки на профбилеты и профсоюзные учётные карточки. Бывало, нуждающиеся однокурсники не сдавали взносы, уговаривали меня подождать, и я ждал. Один из нашей группы, помню, Марат Юнисов, взрослый мужик, вообще давил на меня, дескать, я ничего не понимаю, не сочувствую, а ему вообще жрать нечего, и требовал заплатить взносы за него. То и дело в собранных профвзносах случались недостачи, и мне постоянно приходилось вносить свои кровные, чтобы отчитаться к сроку. Собранные за каждый месяц профвзносы я нёс в профком, и я должен был рассчитать, сколько и каких номиналов профсоюзных марок нужно взять на каждого члена моей профгруппы; я заказывал и “покупал” там у казначея эти марки и клеил их в профбилеты, а корешки – в учётные карточки. Главное, было установлено, что все профсоюзные льготы: путёвки в санатории и турбазы, направления в студенческий профилакторий, ссуды из кассы взаимопомощи – предоставлялись каждому члену профсоюза при условии своевременной уплаты им профвзносов, и от меня как профорга требовалось подтвердить своей подписью финансовую дисциплину каждого члена; все приходили ко мне, умоляли забыть их долги и подписать документы. Я всегда подписывал. За всё время пребывания в институте у меня как профорга не было никаких нарушений по профсоюзной линии, но никто из профсоюзного руководства никогда не отметил этого; считалось, это норма.

Многие из однокурсников пошли сдавать кровь на пользу общества, становились донорами, зарабатывая при этом деньги и талоны на питание. Я ни разу не был донором, боялся крови и уколов.

Столовая

В перерыве между занятиями и лекциями все студенты, и я тоже, покупали в учебном корпусе и быстро съедали жареные, на масле, неплохие пирожки с повидлом или с мясом (или с ливером).
После лекций бежали обедать.
На Энергетическом проезде устроили в одном большом красивом здании и Дом культуры, и столовую. Вот оно, истинное воплощение извечного единения пищи земной и духовной!
В столовой предстаёт входящему огромный зал с необозримым множеством столов, несколько раздаточных, богатый буфет. Перед входной дверью очередь страждущих, запускают в зал партиями.
В первое время я, не приученный к общепиту, решил брать самые дешёвые блюда, и написал домой родителям, как я замечательно экономлю на еде, обедаю на несколько копеек в день. В ответ получил резкую отповедь, что делаю глупость, испорчу себе желудок и не для этого они присылают мне деньги ежемесячно, и если нужно, будут присылать больше. Я учёл мнение родителей и немедленно исправился.
В столовой была отдельная китайская раздаточная. Некоторые из наших русских ребят с удовольствием ели экзотические китайские блюда. Считалось, что к китайской раздаточной мчатся те, кто победнее, потому что там есть дешёвые блюда. И чтобы не создавать себе излишней конкуренции, пугали, что там дают лягушек и какие-то чёрные яйца, которые долго держали в земле. Ужас! Я же внутренне считал, что это неудобно – “объедать” своих зарубежных друзей.
Ещё одна столовая была на первом этаже общежития на Лефортовском валу. Чтобы попасть в столовую, нужно было отстоять длинную очередь.
Запомнилось, сидел обедал за столом вместе с друзьями, по привычке, незаметно для себя, объедал у хлеба мякушку и оставлял недоеденными корочки. Один из друзей возмутился таким расточительным и пренебрежительным отношением к хлебу и объяснил мне пользу хлебных корочек. Больше я никогда так не делал.
Во дворе общежития стоял киоск со всякой галантереей. Спросишь: «Зубная паста есть?» – Продавец, старый еврей, отвечал, непременно с подначкой: «Пасты сегодня нет, а вот носки для Вас, уважаемый, пока есть, берите». Потом этот киоск убрали, кому-то помешал…

Общежитие

Я разместился во вполне приличном корпусе факультетского общежития.
Общежитие мне чрезвычайно нравилось!
Комнаты на трёх, четырёх или пятерых человек, удобства в конце коридора. Большим преимуществом было достаточно близкое расположение общежития к учебному корпусу, так что, поздно проснувшись и наскоро одевшись, бывало и на ходу застёгиваясь, мы бегом, иной раз и по утреннему морозу, мчались из общежития (рядом!) в учебный корпус к началу лекции.
Моим студенческим приютом, на ближайшие несколько лет, стала на пятом этаже просторная светлая комната: четыре кровати, шкаф, тумбочки; и кроме того, ещё отдельная маленькая тёмная комната-закуток с одной лишь кроватью, более ничего.
И всё это время жили дружно и весело нас пятеро: Александр Будяков, Виктор Захаров, Николай Филатов, китайский студент Фань Чжи-фын и я. Сашка Будяков сразу закрылся в “изолированном отсеке”, мне как-то невзначай досталась кровать у входной двери.
Да, ребята были интересные.
Саша Будяков, начитавшись книжек и насмотревшись фильмов про шпионов и суперагентов, считал обязательным для себя спать ночью в часах – “чтобы в любой момент проснувшись знать точное время”. И нам рекомендовал то же самое. Возражали ему – нужны светящиеся часы. Он соглашался: да, надо найти купить.
Витя Захаров был постоянно настойчив в пропаганде правильного способа сна: спать лёжа на животе, вдох через нос, выдох ртом. Так всю ночь и мучился, но на своём настаивал.
Главное, хорошо, что соседи мои по общежитию не пили, не курили, не играли в карты, вели здоровый образ жизни. Не ссорились друг с другом, не сквернословили, занимались учёбой.
Убирались, наводили порядок в комнатах общежития сами жильцы. Регулярно порядок, чистоту в комнатах проверяла комиссия студсовета. Они ходили по этажам, заходили в каждую комнату, всё осматривали, в поисках пыли они издевательски проводили салфеткой по верху шкафа, по подоконнику, по дверной раме. Мы уже знали эти фокусы и старались убираться даже в самых труднодоступных местах.
Готовились к лекциям, семинарским занятиям, а также к экзаменам как в комнате общежития, так и в библиотеке – в читальном зале.

Всю жизнь я любил библиотеки – настоящие храмы мудрости. Научно-техническая библиотека МЭИ имела специфический уклон – снабжение студентов учебниками и учебными пособиями. Разве можно забыть, как в начале учебного года мы, студенты, получали в институтской библиотеке полный комплект учебников, для чего отстаивали длинную весёлую очередь, а в конце года, после сдачи экзаменов, – всё относили обратно и уезжали на каникулы.
При этом собственный фонд научной литературы не отличался богатством, но здесь всегда имелись аккуратные подборки учебных пособий издания МЭИ. Кроме того, здесь накопилось довольно полное собрание научных трудов МЭИ и трудов научно-студенческих конференций.
Я с большой пользой для себя копался в институтских фондах, но за более специфическими и фундаментальными научными материалами ездил в Общий зал Ленинской библиотеки, который находился тогда в Румянцевском дворце. Мне нравилась всегда уютная, домашняя обстановка в читальных залах и в то же время качественное, квалифицированное, а при необходимости, и непосредственно индивидуальное – обслуживание читателей.
В это же время, в 1956 году я открыл для себя прекрасную Публичную научно-техническую библиотеку, что около метро “Дзержинская”, с богатыми книжными и журнальными фондами, огромным открытым доступом и отличным техническим оснащением. Но оказалось, что её комплектовали для Сибирского отделения Академии наук, и в скором времени её полностью перевели в Новосибирск в Академгородок.

В общежитии где-то, точно не знаю, может быть, в комнате отдыха, часто по вечерам устраивали танцы. Я сам танцами не интересовался, хотя хорошую танцевальную музыку мог слушать; знал, что в начале 1950-х годов стали тайком танцевать “запрещённые” танцы: сначала буги-вуги, потом и рок-н-ролл. В 1958-1959 годах на смену рок-роллу пришли твист и шейк. Все повторяли фразу: “Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст”, приписываемую поэту-орденоносцу и лауреату Сергею Михалкову.
Помню, ещё в мои школьные годы, после смерти Сталина, начали появляться “стиляги”, которые хотели выделяться из “серой массы”, ориентировались на Запад; в классе у нас был такой двоечник, рослый спортсмен в брюках-дудочках, кок на голове, в фирменных чёрных очках, которые он привозил после соревнований из Москвы. А ещё подыгрывал “стилю” наш молодой учитель физики, Михаил Арнольдович Курц, тоже в узких брюках и широком пиджаке; он много дал нам в познании физики, расширял наш кругозор, предоставляя нам пищу для размышлений; при этом он входил в класс, вставал в упор на руках между партами и раскачиваясь спрашивал: «Ну что, братцы-кролики, как дела?» Мы все переглядывались, задыхаясь от волнения и счастья, – нас назвали “братцами-кроликами”, к нам обращаются по-свойски…

Ходил я в поликлинику № 100 на Лефортовском валу; посчитал, что началась новая жизнь, сложились иные обстоятельства в сравнении со школой, поэтому преодолел нерешительность, зашёл к глазному врачу и стал носить очки.
Зубной кабинет был оборудован по последнему слову техники, врач-стоматолог – для нашего факультета – молоденькая, необыкновенной красоты и очень грамотная, посмотрела: «зубки хорошие, кое-что надо лечить»; поставила мне какие-то самые современные пломбы, что в дальнейшей жизни вызывало восхищение других врачей; боли я не чувствовал, смотрел только на неё, все наши мчались записываться только к ней..

На Энергетической улице находился “Гастроном”. Когда я в первый раз взошёл на невысокое крылечко и открыл дверь, то увидел нечто сказочное: стеклянные прилавки полные продуктов – всё что душе угодно, продавщицы в наколках в волосах, людей немного; долго не решался перешагнуть порог и войти, потом пообвык, заходил часто.
Мой особый интерес вызывал профессорский корпус, около которого гуляли женщины с детскими колясками. А где-то на краю городка, помню, стоял небольшой аспирантский корпус; слышал, что потом его снесли.
На Красноказарменной улице между главным и лабораторным корпусами был и сейчас располагается хлебозавод № 12, там всегда пахло хлебом, из ворот выезжали грузовики “Хлеб”.

Деньги я держал в сберкассе, как учила меня мама, и брал регулярно понемногу.
Своё бельё носильное и рубашки отдавал что-то в прачечную, что-то знакомой женщине.
Ездили в Доброслободскую баню недалеко от метро “Бауманская”. Стояли в длинной очереди на ступеньках лестницы, до второго этажа. Раздевалка, буфет. Общая моечная, тазики, душ. Опять раздевалка. И на выход.

Однажды встретил в студгородке своего одноклассника Славу Новицкого. Он поступил на гидроэнергетический факультет (ГЭФ) и жил в своём факультетском корпусе общежития. Стали ходить друг к другу в гости пить чай или, скажем, есть арбуз. Он эффектно сыпал новыми терминами “нижний бьеф”, “верхний бьеф”, “фильтрация и кольматация”, “брекчии”. Хвастался, что посещает студию бальных танцев недалеко от нас в Доме офицеров Московского военного округа и достиг там таких успехов, что даже открывал бал на Главной ёлке страны в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца. Это надо суметь! Ведь только недавно, с 20 июля 1955 года, разрешён свободный доступ в Кремль.
А щеголять Новицкий теперь стал приевшимся всем словосочетанием “Миуссы Д”. Для понимания этого момента необходимо обратиться к телефонной истории. В Московской городской телефонной сети в разное время существовали разные телефонные узлы, и каждому узлу присваивалась своя буква; например, Центральный узел получил буквы Б и К, узел “Арбат” – букву Г, узел “Миуссы” – букву Д. Телефонные номера в Москве в то время были шестизначными: первым знаком шла буква, пять следующих были цифрами. На телефонном диске размещались и цифры, и буквы. И если какой-то телефон имел номер, например, Д3-12-03, то его было принято, как бы во избежание ошибок, называть полностью: “Миуссы Д три двенадцать ноль три”. Таким же способом называли номер в сообщениях или в рекламе по радио, в результате от частого повторения некоторые слова непроизвольно запоминались и крепко-накрепко застревали в голове. Как это самое “Миуссы Д”.
Я поделился с Новицким, какая у нас хорошая врач-стоматолог, и он, с другого факультета, умудрился лечить зубы у неё; меня это неприятно задело: “шустрый”.
Я в душе удивлялся, как Новицкий, который не собирался ехать в Москву, всё-таки попал в МЭИ. И он однажды разоткровенничался, что был направлен в МЭИ на учёбу по целевому набору от Туркменской республики в порядке подготовки местных национальных кадров, в связи с этим получил какие-то льготы при поступлении и имел обязательство после окончания учёбы вернуться на работу в Туркмению. Я слышал, что после окончания института он всячески пытался остаться в Москве или где-либо в России, но под угрозой судебных исков ему пришлось ехать назад в Туркмению; он занимался строительством гидротехнических сооружений; с тех пор пару раз мы с ним виделись; где он сейчас и что с ним, не знаю.
Такая же история произошла с другим моим одноклассником, Славой Шаховым: он поступил в Московский инженерно-строительный институт аналогичным образом и по окончании учёбы принуждён был вернуться в Ашхабад.

Однажды, прямо в праздничный день 7 ноября 1956 года, до меня дозвонился мой одноклассник Игорь Грудянов; звонил вахтёрше на первом этаже, она попросила кого-то с нашего этажа зайти ко мне, я был дома. Игорь просил приехать завтра в центр Москвы в такой-то час встретиться, чтобы сфотографироваться вместе, в хорошей фотостудии; ну и приодеться, добавил.
Встретились, сфотографировались в фотостудии “Интурист” гостиницы “Метрополь”. Там многие любили фотографироваться, особенно приезжие; и цены приемлемые. Главное, Игорь был одет по-парадному, в галстуке, настоящий франт, не то что я; он искренне сожалел, что, мол, неизвестно когда ещё встретимся; намекал, что вечером у него важное свидание, но ничего не стал уточнять. Я уж грешным делом подумал, не женится ли он, а может метит в “высший свет”.
Фотографию, свой экземпляр, я забрал в один из следующих дней; получилась очень красивая, хранится.
Учёба, беготня, заботы, суета заслонили лица старых друзей, Игоря в том числе, вытеснили их из моей памяти.

Театры, концерты

Окунулся с головой в культурную жизнь столицы.
Огромным переполненным залам предпочитал уютные малые; от симфонической музыки бежал к камерной. Регулярно ходил на концерты Московского камерного оркестра под руководством Рудольфа Баршая, органные концерты Гарри Гродберга в Концертном зале имени Чайковского. Выбирал именно Филиал Большого театра, именно Малый зал Московской консерватории, именно Бетховенский зал Большого театра. Посещал театр оперетты, театр имени Вахтангова. Бывал на “неформальных” вечерах поэзии.

У меня появилась знакомая распространительница билетов, Алла Наумовна, которая сидела в фойе института на втором этаже – “филодроме”. Пару раз видел, как она, молодящаяся, элегантная и колоритная, приходила “на работу”, с небольшим кожаным чемоданчиком; выдвигала из угла свой столик, вынимала из чемоданчика и раскладывала на столе некоторые театральные билеты. Подходили студенты, что-то покупали. Я дожидался, пока никого не будет, подходил. Алла Наумовна предлагала мне билеты, абонементы. Говорила мне: «Деточка, Вам таки не надо ходить на эти громкие симфонические оркестры. Я знаю, Вы любите ходить один. Вот Вам хороший билет в Вахтангова, вот – на Баршая, а вот – очень советую – единственный билетик в музей Скрябина на Софроницкого, потом будете благодарить».
Так я побывал в музее Александра Скрябина и на концерте Владимира Софроницкого в помещении музея.

В новогоднюю ночь с 1955-го на 1956 год в Малом зале Ленинградской консерватории с песней “Красный автобус” (на польском языке) в сопровождении ансамбля под управлением Александра Броневицкого выступила первокурсница философского факультета Ленинградского государственного университета Эдита Пьеха. Понравившуюся песню просили повторить четыре раза “на бис”, и о певице и ансамбле на следующий день узнал чуть ли не весь Ленинград.
Название “Дружба” ансамбль получил несколько позже.
Началась их активная концертная деятельность, большие гастроли по стране и по миру, кино- и телесъёмки.
Видел на экране, помню первые выступления восходящей звезды Эдиты Пьехи – плоская, неуклюжая девушка, опущенные длинные руки, заунывно «Автобус червоный» и почти басом «В этом мире, в этом городе» (песня “Стань таким” Флярковский-Рождественский).
Очевидно, народ интуитивно чувствовал будущую неимоверную художественно-скандальную мощь нарождающегося коллектива, и народ поддержал: «Давай!»

Жизнь

Отовсюду доносились-лились звуки песен в исполнении Лолиты Торрес из только что прошедшего кинофильма “Возраст любви” (Аргентина, 1954), с Лолитой Торрес в главной роли; в прокате в СССР с июля 1955 года.

В декабре приехала из Баку в Москву на курсы повышения квалификации медицинских работников моя двоюродная сестра Лиля Слива; я её встречал на вокзале, до этого ни разу её не видел. Явился на вокзал в пальто и без головного убора, по “образцу киногероев”. “Стильно!” Протолкался в вагон, смотрю – вроде похожа на давнишнюю фотографию, а она отвернулась: не понравился нахальный взгляд молодого человека, как потом она рассказывала. На платформе мы признали друг друга.
Потом мы несколько раз встречались. Она приезжала ко мне в общежитие, познакомилась с моими соседями по комнате, всё одобрила.
Встретились в Москве, посидели в кафе на улице Горького угол Столешникова, или просто на Пушкинской площади. Лиля угощала, верила, что когда буду работать, поменяемся ролями.
Съездили в Клин в дом-музей Чайковского. Это было незабываемо. Двухэтажный дом, окружённый парком. На входной двери прочно прибита табличка с надписью: «Дома нетъ. Просятъ не звонить». Дорожные вещи Чайковского – сундуки, саквояж. Удивительная обстановка комнат. Посетителей почти никого. Лиля разговорилась с сотрудниками музея, ещё живыми родственниками композитора, быстро перешли на тему уникальных отношений Петра Ильича и его покровительницы Надежды Филаретовны фон Мекк, стали обсуждать причины разрыва их отношений, ужасную болезнь баронессы, странную смерть композитора. Я со своей возвышенной, чистой душой, будучи выше всех этих, по моему мнению, сплетен, отошёл в сторону и продолжил рассматривать экспонаты, коллекцию книг на разных языках, личные вещи: трость, тапочки. А Лиле как окончившей музыкальную консерваторию разрешили поиграть на рояле фирмы “Беккер” самого Петра Ильича – то, о чём она мечтала и к чему долго готовилась.
К вечеру мы вернулись в Москву и пошли, как Лиля и намечала, на оперу “Пиковая дама” в Большом театре. Там она обливалась слезами над страданиями Лизы, а я весь спектакль простоял у неё за спинкой кресла в ложе, воображая себя гусарским офицером.
Позже мне стало понятно, что Чайковский писал эту оперу и сам не переставая плакал, страдая от того, что жизнь у него не сложилась. Считаю, что это произведение о тех и для тех, кто в отчаянии и унынии. Потому и Лиля плакала, вспоминая нелёгкую свою судьбу. Тем более, что и имена у них с главной героиней совпадают.
Вернувшись домой в Баку, Лиля проявила заботу обо мне – нажаловалась моим родителям, что я зимой хожу без шапки; был большой скандал, мне пришлось фотографироваться в фотостудии в шапке и посылать своим родным для успокоения.

Москва представала любому человеку как источник увлекательных открытий, как удивительный мир поистине неограниченных возможностей познания окружающей среды. Я старался максимально использовать свой шанс. Я жадно впитывал новые впечатления, я ходил, бродил, путешествовал.
Зачастую со мною были неразлучные Витя Захаров и Коля Филатов. К нашей компании бывало примыкали общежитские: самый весёлый и самый остроумный из нас Миша Серпиков и самый молчаливый Женя Кочин, а также москвич, высокий и симпатичный Саша Гусев.
Мы планомерно исходили Москву вдоль и поперёк, увидели все улицы и площади, проспекты и бульвары, все углы и закоулки. Мы посетили парк “Сокольники” и Ленинские горы, парк имени Горького и сад имени Баумана.
Развлекались, дурачились. Фотографировались.

Ездили неоднократно на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку (ВСХВ).
Но добираться до Выставки от станции метро, долго и нудно, на дребезжащем трамвае номер 25 от станции метро “Сокольники”, – это был какой-то ужас!
Однако всё компенсировалось встречей – с чудом.
На выставке можно было хорошо погулять по прекрасным аллеям. Прекрасные павильоны, фонтаны, цветники, ларьки с чем-нибудь аппетитным. В саду можно было сорвать яблоко.
Зрелище незабываемое, впечатление от выставки неизгладимое. Павильоны, экспонаты, фонтаны, аллеи, сады, цветники. Благоприятная, гармоничная среда. Ощущение комфорта непередаваемое.
Хотелось всё увидеть, ещё просто гулять, и не уходить совсем.

Выражая восторг и удивление, я однажды спросил у экскурсовода, каким образом такое дивное украшение, как пальма, появляется и растёт из земли на аллее выставки. Ответ оказался прост. Два способа, и оба используются, где как. Первый способ: весной на территорию выставки привозят пальму, например, с Кавказа, высаживают её в грунт, зимой она погибает. Второй способ: морозоустойчивые веерные пальмы вида трахикарпус растут в оранжерее или, скажем, в помещении администрации выставки, прямо в кадке, ибо корневая система у них довольно компактная; весной пальму вместе с кадкой высаживают в цветник аллеи, а в конце тёплого сезона  её опять с кадкой  возвращают под крышу;  и так может повторяться годами.
Да, всё прекрасно.

В апреле 1955 года началось строительство спортивного комплекса “Лужники”. Весной 1956 года у нас в институте несколько раз устраивали субботники на строительстве стадиона в Лужниках. Работали весело, с огоньком, убирали строительный мусор, бегали с носилками наперегонки. Видел, что рядом работают студенты других вузов, но, конечно, не знал, что рядом, за стеной, работала и Нина, студентка МГУ, – моя будущая жена.
Постройку спортивного комплекса курировала Первый секретарь Московского городского комитета КПСС Екатерина Фурцева.
Спорткомплекс был построен в рекордно короткий срок – всего за 450 дней.
Торжественное открытие спортивного комплекса “Лужники” состоялось 31 июля 1956 года.
Центральной частью спортивного комплекса является главная спортивная арена – стадион “Лужники”.
5 августа на стадионе “Лужники” в присутствии всего политического руководства страны стартовали легкоатлетические соревнования первой Спартакиады народов СССР. В этот же день состоялся товарищеский матч между ЦДСА и “Динамо”, завершившийся вничью (2:2), а стайер Владимир Куц установил рекорд СССР в беге на 10000 метров.

Вообще, футбол в стране всегда был всеобщим увлечением. Даже мне были известны (по фамилиям) футболисты: вратарь Лев Яшин, полузащитник Игорь Нетто, нападающий Эдуард Стрельцов, тренеры Константин Бесков, Всеволод Бобров. Громко звучали названия команд: “Спартак”, московское и киевское “Динамо”, ЦДСА (Центральный дом Советской армии), ленинградское “Торпедо”. Любители футбола – “болельщики” – массово устремлялись на стадионы. Мальчишки не покупали билетов на матчи, а с криками: «Мой билет Спартак-Динамо через забор и тама» находили обходные пути, чтобы посмотреть игру.
Хорошо запомнился грандиозный успех наших спортсменов на летних Олимпийских играх 1956 года в Мельбурне (22 ноября – 8 декабря). Советская сборная, получившая 37 золотых, 29 серебряных и 32 бронзовые медали, завоевала первое место в неофициальном командном зачёте; американцы (с их 32 золотыми) были вторыми. Наша “золотая” команда гимнастов взяла почти все олимпийские награды. Сборная СССР по футболу (капитан сборной Игорь Нетто) стала чемпионом Игр.
А до этого был триумфальный дебют наших спортсменов на зимней Олимпиаде 26 января – 5 февраля 1956 года в итальянском местечке Кортина-д’Ампеццо, на которой впервые (и триумфально) выступившая советская сборная получила 7 золотых, 3 серебряных и 6 бронзовых медалей. Наши хоккеисты разгромили всех, в том числе и канадцев, и стали олимпийскими чемпионами, среди них отличился лучший бомбардир Всеволод Бобров, забивший девять шайб в семи матчах.

Помимо центральной спортивной арены другой важной составляющей частью спортивного комплекса “Лужники” является Дворец спорта. Арена дворца с лёгкостью может быть модифицирована как под концертную или спортивную площадку, так и под искусственный ледовый каток, что позволяет организовывать здесь мероприятия любого уровня и содержания.

 События: политика и культура

Я, как всегда, внимательно следил за всеми политическими, культурными и научными событиями в стране и в мире.
Полностью одобрительно отнёсся я к созданию в 1955 году Организации Варшавского договора, когда прочитал в газете текст Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, который подписали 14 мая 1955 года в Варшаве восемь стран социалистического лагеря: СССР, Албания, Чехословакия, ГДР, Венгрия, Польша, Румыния и Болгария.
10 сентября 1955 года Военно-морские силы (ВМС) были переименованы в Военно-морской Флот (ВМФ).
19 октября 1955 года Хрущёв вывел войска из Австрии.
Постоянно следил я за многолетней, исторической линией деятельности прогрессивных финских политиков Юхо Паасикиви (Президент Финляндии с 11 марта 1946 года по 1 марта 1956 года) и Урхо Калева Кекконена (Президент Финляндии с 1 марта 1956 года по 27 января 1982 года); понимал, что они эффективно работали на укрепление дружбы и сотрудничества Советского Союза и Финляндии. Однако я неоднозначно воспринял новость о ликвидации 26 января 1956 года советской военной базы Порккала-Удд и передаче финнам соответствующей территории.

26 ноября 1955 года на митинге в Индии Хрущёв провозгласил: “Хинди-руси, бхай-бхай” (индийцы и русские – братья); лозунг советско-индийской дружбы в 1950–1980-е годы.
Независимость от Британской империи Индия получила 15 августа 1947 года.

С 18 по 27 апреля 1956 года состоялся официальный визит доброй воли в Англию Хрущёва и Булганина на крейсере “Орджоникидзе”. В составе делегации были два совершенно “засекреченных” учёных – Курчатов и Туполев. За пределами информационного поля остались обстоятельства попытки и пресечения диверсии против крейсера в английском порту: при невыясненных обстоятельствах был уничтожен британский водолаз, пытавшийся поставить мину к днищу нашего корабля. Сообщения об этом появились гораздо позже.

14 июля 1955 года Президиум ЦК КПСС вынес решение об открытии Кремля для посещения трудящимися.
С 20 июля 1955 года был открыт свободный доступ (по билетам, с 1958 года — бесплатно) трудящихся и гостей столицы в Московский Кремль.
В 9 часов утра 20 июля 1955 года первые группы экскурсантов — рабочие, инженеры, служащие столичных предприятий и учреждений, труженики колхозов и совхозов, зарубежные гости — через Боровицкие ворота прошли на закрытую прежде территорию. Выход – через Спасские ворота.
Со временем порядок доступа менялся.
Исторически, с приходом Советской власти столица была перенесена в Москву – и Кремль стал политическим центром страны. В марте 1918 года в Кремль переехало советское правительство во главе с В. И. Лениным. Его резиденцией и местом проживания советских вождей служили дворцы и другие корпуса. И вскоре свободный доступ на территорию Кремля для обычных москвичей оказался под запретом. Большой Кремлёвский Дворец был приспособлен под проведение съездов Советов и конгрессов III Интернационала, в Золотой палате разместили кухню, в Грановитой – общественную столовую. Малый Николаевский дворец превратился в клуб работников советских учреждений, в Екатерининской церкви мужского Вознесенского монастыря решили устроить спортзал, в женском Чудовом – кремлёвскую больницу. И так было до прихода к власти Хрущёва. Только в 1961 году последние кремлёвские жильцы выехали на другие квартиры.

17 июня 1955 года совершил свой первый полёт первый советский реактивный авиалайнер Ту-104.
16 июня 1956 года совершил первый полёт реактивный истребитель МиГ-21.

В 1955 году первый образец машины “Волга” с фирменным летящим оленем на капоте автомобиля производства Горьковского автозавода имени Молотова уже можно было видеть на городской улице. Заводской индекс модели изначально был М-21, позднее – ГАЗ-21.
До этого, с 1946-го и до 1958 года года заводом выпускался популярный в народе автомобиль “Победа”, заводской индекс М-20.

22 ноября 1955 года на Семипалатинском полигоне сбросом с бомбардировщика Ту-16 было проведено испытание транспортабельной термоядерной бомбы мощностью более 1 мегатонны (после первого в мире испытания термоядерной бомбы 12 августа 1953 года).

4 ноября 1955 года вышло Постановление № 1871 ЦК КПСС и СМ СССР “Об устранении излишеств в проектировании и строительстве”, которое завершило эпоху монументального классицизма и открыло эру массового индустриального строительства, быстрого возведения дешёвых типовых пятиэтажных домов – так называемых “хрущёвок”.

Конечно, я знал о выставке спасённых шедевров Дрезденской галереи в Музее имени Пушкина в мае-августе 1955 года, много было афиш, шли бурные обсуждения, но не смог туда сходить, так как сдавал вступительные экзамены.
В эти же годы в Пушкинском музее начали показывать импрессионистов: Клода Моне, Пьера Огюста Ренуара, Эдгара Дега и других художников XX века: Винсента ван Гога, Анри Матисса, Пабло Пикассо. И это было очень непривычно, и интересно.

18 июня 1955 года увидел свет первый номер журнала “Юность”, главным редактором которого стал Валентин Катаев. Журнал почти сразу же стал моим самым читаемым и почитаемым среди других “толстых журналов”: “Новый мир”, “Октябрь”, “Москва”, “Знамя”, “Нева”, “Дружба народов”.
При этом журнал “Иностранная литература” я не любил, слишком заумный. Да и сочинения писателей из стран Азии, Африки, Латинской Америки – не очень.

1 июля 1956 года в СССР начала выходить газета “Советская Россия”, орган партии и правительства, власти РСФСР, то есть рупор России.

В Ленинграде наконец-то открылось метро, первую линию которого строили очень долго: 15 ноября 1955 года введена в эксплуатацию первая очередь Ленинградского метрополитена с семью станциями, начиная от станции “Площадь Восстания”.

В конце 1955 года вся страна следила за ходом Советской Антарктической экспедиции.
5 января 1956 года дизель-электроход “Обь” пришвартовался к припаю в бухте Фарр и состоялась первая высадка на антарктический берег группы под руководством профессоров А. М. Гусева и П. А. Шумского.
13 февраля 1956 года на территории таинственной Антарктики был поднят государственный флаг СССР, состоялось открытие Первой советской антарктической станции “Мирный”.

Вскоре после смерти Сталина начали налаживаться отношения с Югославией.
С 27 мая по 2 июня 1955 года Хрущёв, Микоян и Булганин посетили Федеративную Народную Республику Югославию, извинились за разрыв отношений, восстановили “дружбу”.
1 июня 1956 года В.М. Молотов под предлогом неправильной югославской политики был освобождён от должности министра иностранных дел СССР и на этот пост был назначен Д.Т. Шепилов.
С 1 по 23 июня 1956 года состоялся визит президента Югославии Иосипа Броз Тито в СССР, было подписано совместное заявление правительств СССР и Югославии и “Декларации об отношениях между КПСС и Союзом коммунистов Югославии”.

25 июня 1956 года шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви и шахиня Сорайя прибыли с официальным визитом в СССР.
По завершении визита – 10 июля – на прощальном приёме в честь шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви председатель Президиума Верховного Совета СССР маршал К.Е. Ворошилов заявил, что СССР не имеет к Ирану никаких территориальных и иных претензий и не ищет там для себя каких-либо особых прав и преимуществ.
За всё время правления шах четыре раза посещал СССР: в 1956, 1965, 1972 и 1974 годах.
В 1958 году монаршая чета Ирана развелась по причине отсутствия наследника.
И вскоре, в 1959 году, шах женился на красавице Фарах, 1938 года рождения, которая подарила ему четверых детей, в том числе в 1960 году сына-наследника.

Слышал, что в 1955 году умерли 18 апреля – физик Альберт Эйнштейн и 25 июля – композитор Исаак Дунаевский.
13 мая 1956 года «покончил жизнь самоубийством», как было сказано в официальном некрологе, писатель Александр Фадеев (застрелился). Председатель правления Союза писателей СССР, Сталинская премия, дача в Переделкине.
Подумалось: в начале 1920-х, совсем молодым, Фадеев некоторое время работал в Замоскворецком райкоме ВКП(б) под руководством известной Розалии Землячки (урожд. Залкинд). «Самоуверенно-невежественным» назвал он руководство партии в своей предсмертной записке. А оно может быть другим? Думал ли товарищ Фадеев, кто, кто читает его произведения? Вряд ли. Он сам был такой же «самоуверенный» руководитель, поддерживавший линию на репрессии.

14 июля 1956 года 5-й сессией Верховного Совета СССР 4-го созыва был принят Закон СССР “О государственных пенсиях”. Предоставлено (при определённых условиях) право на пенсию колхозникам.

16 июля 1956 года Карело-Финская ССР была преобразована в Карельскую АССР. Видимо, считал я внутренне, раньше при Сталине Карело-Финская ССР подразумевала включение в её состав страны Финляндии, как когда-то было. Ныне, при Хрущёве, эту республику переименовали в Карельскую и понизили в статусе, для того, чтобы Финляндия не могла претендовать на территорию как бы родственной ей Карело-Финской республики.
Придётся привыкать, думал я: вместо привычных гордых шестнадцати союзных республик теперь стало на одну меньше, пятнадцать союзных республик.

В сентябре 1955 года в Москве прошёл День поэзии. В книжных магазинах, в клубах, на открытых площадках, в школах и институтах читали свои стихи известные поэты и начинающие.
Встречи с читателями оказались востребованными, и День поэзии стал традиционным праздником.
В 1956 году был выпущен первый альманах “День поэзии”. В редколлегии сборника было десять человек, среди них: П. Антокольский, В. Луговской, Л. Ошанин, З. Паперный, Р. Рождественский. В сборнике, в частности, была опубликована подборка из 17 стихотворений Марины Цветаевой.

Считалось, что дефицита в советских магазинах тогда не было совсем. В свободной продаже было всё, начиная от деликатесов и заканчивая дорогими автомобилями. Дефицит появится значительно позже.

 Фильмы

29 июля 1955 года в известном, старинном кинотеатре “Художественный”, что на Арбатской площади, произошло крупное событие  –  он  сделался  первым широкоэкранным  кинотеатром  Москвы  и  страны.   Журнал “Культурно-просветительная работа”  откликнулся  на это событие  статьёй  под названием “Широкий экран”:
«Ширина нового экрана в московском кинотеатре “Художественный” почти в три раза больше обычного и достигает 14 метров. Изготавливается экран не из полотна, а из специальной пластмассы, хорошо отражающей свет  и  намного  усиливающей  яркость изображения.  Запись звука  для широкого экрана  тоже особая – стереофоническая».
Был показан первый в СССР широкоэкранный документальный фильм “Москва праздничная”.
Кинотеатр считался лучшим в Москве вплоть до постройки в 1961 году грандиозного кинотеатра “Россия” на Пушкинской площади.
Всегда бросались в глаза огромные красочные афиши на фасаде “Художественного”. Посещал я этот кинотеатр неоднократно.

В 1955 году, оказавшемся удивительно урожайным на кинопродукцию, я увидел такие кинофильмы:

“Укротительница тигров”, с Людмилой Касаткиной, вышедший в 1954 году,
“Два капитана” (1955 года),
“Двенадцатая ночь” (1955) с моим идеалом женской красоты – Аллой Ларионовой,
“Дело Румянцева” (1955),
“Княжна Мери” (1955),
“Максим Перепелица” (1955),
“Неоконченная повесть” (1955) с непревзойдённой Элиной Быстрицкой,
“Овод” (1955),
“Отелло” (1955),
“Попрыгунья” (1955) с ослепительной Людмилой Целиковской,
“Матрос Чижик” (1955).

Понравились показанные в то время “трофейные” киноленты:

“Серенада Солнечной долины” (США, 1941; в прокате в СССР с 1944 года),
“Сестра его дворецкого” (США, 1943; в СССР с 1945 года) с признанной «идеальной американкой» Диной Дурбин. 

Полюбовался на великолепного Жерара Филипа в фильме “Фанфан-Тюльпан” (Франция, 1952; в СССР с 1955 года).
Посмотрел “Возраст любви” (Аргентина, 1954; в СССР в июле 1955 года) с Лолитой Торрес.
Показался мне совершенно невыносимым по жестокости показанных взаимоотношений фильм “Утраченные грёзы”, другое название “Дайте мужа Анне Дзакео” (Италия, 1953; в СССР – с 1 февраля 1956 года).
О премьерном показе и выходе в широкий прокат в нашей стране в 1955 году волшебного мультфильма “Белоснежка и семь гномов”  (США, 1937) я в те первые дни институтской жизни не слышал. Посмотрел этот шедевр несколько лет спустя.

Ленинград

Оказавшись в Москве и уже почти освоившись на новом месте, решил осуществить свою давнюю мечту – увидеть этот загадочный Ленинград, этот блистательный Петербург, эту божественную Северную Пальмиру. И вот, в свои первые зимние каникулы, я не долго думая взял билет до Ленинграда – и оказался на пороге исполнения желания!
Поезд пришёл рано утром, часа в четыре. Я вышел из Московского вокзала и, с маленьким чемоданчиком в руке, начал своё движение по Невскому проспекту. Темнота, тишина, жуткий холод, ни машин, ни людей, мерно мигают светофоры, город спит, можно идти хоть по середине улицы. Вот знаменитые Укротители коней на Аничковом мосту через Фонтанку. Дальше, дальше. Вон великолепный Казанский собор на той стороне. Сверился с картой, свернул направо, чтобы через Арку выйти на Дворцовую площадь. Заметил в этом “переулке” междугородний телефон. Открыто. Зашёл погреться. У меня была задача разыскать своих дальних родственников, адрес записан, где-то они там, на Петроградской стороне – знакомое с детства название.
Город проснулся. Вот и справочная. Сказали, как доехать. Нашёл дом и квартиру… Какая неприятность! – здесь такие не живут, не знаем, не слышали. Помню, мама писала по этому адресу, но это было давно, теперь получается, что он неправильный. Ругал себя: как можно было поехать, не подготовившись, не узнав фамилии маминых родственников! Помню точно, что тётя Лида, а фамилия?.. Нет, не мамина девичья. Поехал в центральное адресное бюро, перебрали все варианты, ничего подходящего. Надо звонить домой, в Ашхабад, уточнять фамилию у мамы. Быстро вернулся на междугороднюю, заказал разговор с домом: «Девушки, пожалуйста». – «Ничего не можем сделать, будет только завтра, после десяти утра». Нужно ждать до завтра.
Эрмитаж рядом. Пошёл в Эрмитаж. Ходил до самого закрытия по залам и галереям в полном восторге и душевном смятении, как будто парил над паркетом. Потом погулял по улицам, а переночевать пошёл на знакомую телефонную станцию, о гостинице и мысли не было.
Несмотря ни на что, всё это время меня не покидало радостное, приподнятое настроение.
На следующий день утром поговорил с мамой, которая пришла на Ашхабадский городской телефонный узел. Назвала фамилию – Горшкова (до замужества Анисимова).
Сразу в справочной мне назвали её адрес; конечно, не тот, что у меня. Выходит, они переехали. Добрался до места, родственники радушно приняли меня, обогрели, накормили. Оказалось, у них родился малыш, и они получили большую площадь.
Каждый день они мне советовали, куда лучше сходить, съездить, что посетить. Рекомендовали начать с Морского музея. Потом пройти весь Невский проспект от начала и до конца.

Вспоминаю, шёл я по Невскому в сторону Адмиралтейства и вдруг увидел на стене дома на Невском проспекте надпись: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна», причём тогда ещё не было рядом мраморной мемориальной доски с текстом «В память о героизме и мужестве ленинградцев в дни 900-дневной блокады города сохранена эта надпись». Никогда в жизни не забуду: прочитал надпись, остановился как вкопанный, оглянулся вокруг – никого, ничего, всё спокойно, белый снежок искрится на солнце; сообразил – стою на освещённой стороне улицы, значит, снаряды летели с юга, оттуда, где остановили злую фашистскую нечисть, и пронзило чувство признательности и глубочайшего уважения к защитникам города, стоявшим насмерть. Спасибо тебе за всё, город-герой Ленинград!
Уже через неделю я составил себе достаточно полное представление о центре города. Даже удалось попасть в театр оперы и балета имени Кирова (многие называли его Мариинским театром), разумеется, на “Лебединое озеро”.
О Ленинградском метрополитене ничего не слышал и только позже узнал, что к тому времени он уже был построен и только что открылся.
Прекрасно провёл время. Навсегда сохранил в себе это чувство полёта души и светлый образ града – Петра творенья.
А мама сразу написала нашим ленинградским родственникам, благодарила, что приютили меня. К сожалению, в силу нашей семейной никоновской дурной привычки – с тех пор больше ни разу с ними не общались.

XX съезд

Так получилось, что уже на первом курсе в марте 1956 года нашу группу студентов собрал наш преподаватель основ марксизма-ленинизма Сергей Мартиросович, сумевший завоевать наше доверие и даже общую любовь (бывают же такие преподаватели!), и, не скрывая своего волнения, рассказал нам о XX съезде. Сначала напомнил, что на съезде (14-25 февраля 1956 года) утверждён Шестой пятилетний план развития народного хозяйства СССР, что принято решение о прекращении строительства паровозов и о широком внедрении тепловозов и электровозов. И затем перешёл к страшному рассказу о культе личности, о Сталине.
Хотя сделал он это максимально деликатно, но у меня в душе, помню, осталась только горечь и пустота, и оказалось, что теперь Отец нам больше не Отец, можно говорить всё обо всём; и весь этот мой возникший (или усилившийся) юношеский нигилизм (и экстремизм) длился несколько лет и иссяк не скоро.
В дальнейшем я узнал, что на закрытом утреннем заседании, 25 февраля 1956 года, в последний день работы съезда, в нарушение всех уставных правил, Никита Хрущёв без согласования с Президиумом ЦК зачитал подготовленный практически им единолично “секретный доклад” под названием “О культе личности и его последствиях”. Изложенные положения доклада, во многом ложные, сфабрикованные, наскоро слепленные из жалоб нескольких репрессированных, обильно сдобренные эмоциями, привели к существенному ухудшению позиций нашей страны на международной арене и к потере ключевых союзников, прежде всего Китая; был нанесён чудовищный вред всему мировому коммунистическому движению; не зря на буржуазном Западе этот доклад расценили как «первый гвоздь в гроб коммунизма».
Текст доклада был разослан партийным организациям страны для зачтения на собраниях членов партии и комсомольцев.
Американцы, страстно желая заполучить этот документ, выделили на операцию около миллиона долларов и наконец достали его через скандинавов или через поляков. Радиостанции – “вражеские голоса” – стали наперебой зачитывать этот доклад и весьма-весьма одобряли действия Хрущёва; полагая, что, может быть, надо было коммунистам ещё хлеще оголяться перед всем миром; якобы недостаточно мы это делали.
Символично, враждебная радиостанция “Освобождение”, организованная 1 марта 1953 года – по случайному совпадению аккурат перед смертью Сталина, вдруг неожиданно в мае 1959 года была переименована в “Радио Свобода” как почти целиком уже выполнившая свою задачу в «освобождении советского народа».
Народ в массе своей скептически относился к Хрущёву.
Соратники его, за глаза, ласково называли его «наш дурачок».
Можно сказать, в одночасье, после съезда жизнь народа потеряла смысл.

Наступало, как потом стали говорить, время хрущёвской “оттепели”, осуждения культа личности Сталина и репрессий 1930-х годов, освобождения политических заключённых и появления некоторой свободы слова, упоминаний о необходимости повышения благосостояния народа и большей открытости Западу.
Не все были согласны с такой политикой. Якобы Шолохов в это время где-то в сердцах заявил, что «да, был культ, но была и личность». Ну очень смело – выражать протест, в своей спальне, укрывшись одеялом и сверху ещё и подушкой.

В связи со всем этим чувствовалось всё большее ухудшение отношений с китайскими друзьями. Мой друг, мудрый китаец Фань доверительно, аккуратно, но настойчиво предупреждал, что борьба с культом личности идёт неверно, в угоду некоторым “новым советским руководителям” (так он витиевато выражался), и, в конечном счёте, будет ужасно разрушительной для обеих наших стран. Меня, в то время довольно “толстокожего”, сильно удивляло и смущало, что он, говоря всё это, очень сожалел и чуть не плакал. Видимо, он хорошо знал свой народ, его особенности, возможности и способности.

Первый учебный 1955-1956 год оказался необычайно насыщенным, как будто я за это время прожил несколько лет.

Каникулы

На каникулы, после окончания 1 курса, в июне месяце, я поехал поездом на родину, в Ашхабад. Оказалось, Слава Новицкий задумал сюрприз, проявил огромную активность и организовал всё так, чтобы я, Игорь Грудянов и сам Слава вместе с Вадимом Миловановым, приехавшим из Ленинграда в Москву, оказались в одном вагоне. Поезд шёл № 36 “Москва – Ашхабад” долго, что-то пять или шесть суток, делал большой крюк через Саратов на Волге, через степи Казахстана, через Ташкент и Аму-Дарью. Но мы этого даже и не заметили. Ехали весело, интересно. На больших остановках выбегали пообедать к накрытым столам на станциях. Наперебой делились воспоминаниями о студенческой жизни. Много чего было дорогой, но один спор остался в памяти. У Грудянова были ручные часы на металлическом браслете, а у Вадима – на кожаном ремешке. Заспорили: кто быстрее снимет и оденет снова часы на руку. Арбитром выступил я. Чтобы определить истину, решили опыт проделать подряд три раза. В результате Грудянов справился с задачей на 3 секунды быстрее. Какой был приз выигравшему, не помню, но случай запомнился – потому как болел за Вадима.

Явился я домой теперь как студент московского вуза.

Не знаю, кто придумал и организовал наше, выпускников школы, посещение учителей у них дома. Собралось нас человек десять, с цветами и сладостями к чаю; родители мои одобрили и тоже чем-то меня снабдили. Ни о каком вине и речи не шло. В первый день пошли домой к учительнице литературы Лидии Ивановне Дружининой, во второй день – к учительнице истории, классному руководителю Евдокии Ильиничне Ярошенко, в третий день – к учителю физики Михаилу Арнольдовичу Курцу. Больше ни к кому не ходили, так получилось; знаю, что директор школы Воробьёв Константин Григорьевич в городе в то время отсутствовал.
В этой компании добрых молодцев, кроме меня, были Шахов, Новицкий, Грудянов, Шичкин, Букш, кто-то ещё. Сценарий посещения, если можно так выразиться, был во всех трёх случаях в основном одинаковый: приветствия, благодарности за бесценный труд, за терпение, мудрость, доброту, за особый педагогический дар, за вложенные–полученные знания. Вот так, ни больше ни меньше.
Учителя интересовались, как у каждого складывалась жизнь, судьба, дальнейшая учёба, какие у кого были успехи, неудачи. Каждый рассказывал кто односложно, кто подробно. Я тоже рассказал о своём институте. Женя Шичкин на удивление почти ничего о себе не говорил; возможно, это было связано с военной тайной.
Веня Букш, наш бывший комсорг класса, фотографировал все моменты общения. Видимо, он был организатором мероприятия, и фотографии пошли на демонстрационный школьный стенд или в архив. Часть он роздал участникам. У меня осталось несколько фотографий с этого памятного события.
Беседы затягивались допоздна. Постепенно некоторые из ребят попрощавшись уходили. В конце оставались самые стойкие. Евдокия Ильинична в конце ужина, в узком кругу ругала XX съезд: «Не верьте ни-ко-му. Это всё ложь, ложь. Они ещё за это ответят. А нам всем это когда-то аукнется». Помолчав, добавляла: «Только не болтать».

Сам я очень хотел увидеться со своей учительницей немецкого языка Еленой Никифоровной Орловой, поведать ей о моих встречах на кафедре иностранных языков МЭИ, о заведующей кафедрой Гумилёвой Маргарите Васильевне, и потом прямо спросить, не знает ли она военную переводчицу, которая когда-то отправилась в Ашхабад.
Однако, оказалось, что ни мои друзья, ни даже учителя не знали домашнего адреса Елены Никифоровны, жила она очень закрыто; может быть, директор школы знал, но его сейчас не было. Кто-то вспомнил, что она вроде бы уволилась из школы прошлым летом и уехала.
Сообщив мне все эти новости и обрадовав меня, что я всегда был её “любимчиком”, друзья посочувствовали мне, что я больше не увижу свою учительницу. До чего злой народ.

В один из дней отец свозил меня, далеко к горам, на виноградную плантацию Академии наук Туркменской ССР. Хвалился сотрудникам, какой у него замечательный сын, московский студент. Он сам водил меня вдоль высоких шпалер виноградных лоз, подвязанных и обрезанных строго по науке, радующих взор изобилием полновесных гроздей.
Признаюсь, я поминутно останавливался как заворожённый, будучи не в силах отвести глаз то от блеска и матовости кожицы розового муската, то от неброской, нежной красоты кишмишного без косточек, да и многих других сортов. Даже и мысли плотской не возникало прикоснуться, тем паче сорвать и съесть (!) это чудо природы. Уже надо было уходить, а я не познал и доли открывшихся мне сокровищ. Искренне завидовал я людям, которым выпало счастье создавать, удобрять, обрабатывать там опылять, защищать эту красоту.

25 августа 1956 года мои родители повели меня, уже как студента, в хорошую фотостудию, чтобы сфотографироваться вместе, на память. На следующий день я поехал поездом в Москву, в институт.

И вот я, слегка волнуясь, слежу за мелькающими в вагонном окне подмосковными лесами и привокзальными постройками.
Раз! и бесцеремонно отключив музыкальную передачу, начальник поезда по радиосети хриплым голосом объявляет: «Товарищи! Наш поезд прибывает в столицу нашей Родины – город Москву!»
Два! и под бравурное «Утро красит нежным светом» все пассажиры оживились, вскочили, похватали свои вещи и мигом заполнили узкий проход.
Три! Я, на Казанском вокзале, с чемоданом в одной руке и тяжёлой коробкой с фруктами в другой, двигался в плотной толпе прибывших, как уже бывалый москвич, совершенно точно зная, где мне делать пересадку на метро и на каком трамвае добираться до общежития.
Институтская жизнь продолжалась.

2.4. Второй курс 1956-1957
Учебные занятия. В общежитии. Песни. СТЭМ. О себе.
События: политика и культура. Фильмы. Каникулы. Каникулы

Учебные занятия

С каждым годом, с каждым семестром учебная программа становилась всё более сложной – и интересной.
Теоретические основы электротехники (сокращённо ТОЭ) преподавала обаятельнейшая и умнейшая Татьяна Андреевна Татур. Она, помимо глубокого владения предметом и доходчивого, увлекательного изложения теории, учила нас, между прочим, строгим, интеллигентным манерам и правилам поведения, стилю и вкусу. При этом все наши девчонки-однокурсницы отмечали, что она на каждую лекцию является непременно в новом, модном костюме.

Физику нам читали глубоко, в течение нескольких семестров. Лекции вели профессор Николай Гаврилович Сушкин и заведующий кафедрой, профессор Валентин Александрович Фабрикант. Незабываемое впечатление осталось от увиденного на кафедре электронного микроскопа. Говорили, что изобретателем электронного микроскопа является именно Николай Гаврилович. Удивило до глубины души; приятно было находиться рядом с таким великим человеком.
Всё-таки В.А. Фабрикант первым в мире запатентовал принцип лазера.

Математику на втором курсе начал читать нам Израиль Абрамович Брин. Его лекции были вполне доступными для понимания, удобными для записи основных мыслей и положений и сдобренными хорошей порцией юмора.
Прошли годы, и этот наш преподаватель по математике оказался дедушкой знаменитого создателя поисковой системы Google, молодого американского миллиардера Сергея Брина, 1973 года рождения.

Теоретическую механику нам читал замечательный человек, доцент Соколов; имени-отчества я не запомнил. Высокий, подтянутый, всегда в костюме и галстуке, строгий и аккуратный до педантичности, он ясно и доступно излагал самые сложные понятия, отвечал на самые трудные вопросы. Запомнились математическая система углов Эйлера и математическая система направляющих косинусов, обе оказались весьма полезными в моей дальнейшей работе.

Сопротивление материалов (сокращённо сопромат) нам читал молодой преподаватель Благонадёжин Владислав Львович. Особенно мне понравились красивые, строгие эпюры поперечных сил и изгибающих моментов, нормальных напряжений и относительных деформаций . Всё шло прекрасно…
Но. К моему вящему сожалению, выяснилось, что все эти замечательные построения годились только для простейших, идеальных конструкций, а для реальных жизненных ситуаций задачи не имели решения, стройная теория не работала, приходилось использовать эмпирические методы, подбирать для каждого случая субъективные положения, свои методы решения.

Понравилось черчение. Кульман, чертёжная доска, рейсшина, ватман, карандаш, точилка, ручка с пером, тушь, линейка, угольник, транспортир, лекало, ластик-резинка, скальпель, кнопки, готовальня. В готовальне: циркуль, кронциркуль, измеритель, рейсфедер, удлинитель циркуля, пенал-отвёртка с грифелями и иглами. Тряпочка-бархотка, щётка-смётка. Светильник на кронштейне, проигрыватель с наушниками, любимая фотография. Стол, стул, графин, стакан, салфетница, сейф, органайзер, мусорная корзина. Что-то ещё.
Определение: Кульман – чертёжный прибор пантографной системы в виде доски, установленной вертикально или под углом, и устройства, обеспечивающего возможность проведения прямых линий заданной длины под любыми углами в плоскости чертёжной доски.
На всю жизнь сохранился навык писать чертёжным шрифтом.

Учились сварке; сначала, конечно, была теория, потом практические занятия, в подвале учебного корпуса. Надевали робы, брали щитки, электроды и – искры во все стороны! Усвоил главное: проварить металл, не оставлять внутренних пустот.

В нашем институте была военная кафедра, начальником кафедры, запомнил я, служил генерал-лейтенант авиации Дмитрий Давыдович Грендаль.
Военная специальность, которую мы получали на военной кафедре, называлась “инженер по радиосветотехническим средствам самолётовождения и посадки самолётов”.
Мы ходили в классное помещение военной кафедры и штудировали вначале уставы, а позже аэродромные радиолокационные станции – это схемы во всю длину стен и там мои любимые, хорошо изученные клистроны и магнетроны. Чтобы лучше понимать огромную схему РЛС, я выработал для себя собственный метод сокращённой функционально-принципиальной схемы. Это помогло мне в дальнейшей жизни, во время производственной работы, для понимания функционирования гигантских космических тренажёрных комплексов.

Запомнилась встреча нас, студентов с блестящим адмиралом Акселем Ивановичем Бергом в актовом зале института, его вдохновенный и, я бы даже сказал, пассионарный, рассказ о науке кибернетике. Его сообщение об организации в институте студенческого конструкторского бюро кибернетики было воспринято нами с большим воодушевлением. Уже со следующего года я начал работать в этом бюро.

Надо сказать, что на втором курсе я полностью освоился с учёбой. Студенческая жизнь вошла в свою привычную колею.

В общежитии

В нашей комнате общежития сложились добрые, товарищеские взаимоотношения. Каждый из моих соседей по комнате был интересной личностью, каждый проявлял особенности своего характера, свои желания и устремления.
Саша Будяков высокий, подтянутый, много занимался спортом – лёгкой атлетикой, бегом и прыжками.
Видимо, пользовался вниманием девушек. Вёл свой индивидуальный образ жизни: куда-то уходил, поздно приходил, ночью включал свет, топал, шумел, удалялся в свой “отсек”, утром рано и тоже шумно вставал и куда-то убегал; часто ночевал неизвестно где. Мы все спокойно не обращали на это особого внимания, только Фань с его чутким сном немного, про себя, сердился, но вслух не высказывался.
Виктор Захаров считал себя очень умным, требовательным, ворчал: всё не так, всё не по нём. Но уже все знали: предложит – не получится – сразу даст задний ход, смалодушничает, я не я, я не при чём.
Он постепенно разобрался в пользе студенческого профилактория, вошёл во вкус и стал то и дело получать туда путёвки и почти постоянно там находиться; в общежитии его уже не увидишь, на занятия оттуда, с занятий туда; и кормят там лучше, и обстановка уютнее.
Коля Филатов держался простым парнем из деревни, всему радовался; выгибаясь назад, громко смеялся, но внутри это был настоящий “кулачок” – любил тайком поесть из своих запасов, хотя иногда и делился с нами.

Особенно тёплые, дружеские отношения сложились у меня с китайцем Фань Чжи-фыном. Стройный, симпатичный; добрая улыбка, вздёрнутый нос. В своём неизменном синем костюме – френч и брюки. Толковый, любознательный. Обычно молчаливый, сдержанный, если начинал говорить, то говорил быстро, отрывисто, высоким голосом, с каким-то особым напором.
Получал письма из дома на рисовой тонкой бумаге в клеточку, усеянной мелкими иероглифами. Иногда читая плакал.
Фань – не был фанатиком маоизма, извините за каламбур. Не кричал, не повторял исступлённо имя вождя. Он был просто убеждённым, молодым китайским коммунистом.
Мы вместе с Фанем больше и дольше других соседей по комнате занимались домашними заданиями. Я подробно и охотно отвечал на его вопросы по учёбе. Он мог свободно, в любое время пользоваться моими рабочими тетрадями с записями лекций. Его общие тетради с тонкими глянцевыми листами отличались от наших отечественных, его авторучка “Паркер” с золотым пером принципиально не интересовала меня, и это задевало его.

Фань учил меня китайскому языку. Я усвоил несколько иероглифов. Фань показывал мне китайские газеты: “Жэньминь жибао” – это главная партийная газета и “Гуаньминь жибао” – вроде как орган ЦК профсоюзов Китая.
Уже знаю, что “жэнь” – значит “человек”, а “жэньминь” – “много людей”, “народ”. Я дотошно изучал напечатанные в китайских газетах карты боевых действий по освобождению Тибета от сепаратистов, поддерживаемых американцами.
Нравилась запись в газетах иероглифов латинскими буквами, очень удобно для понимания.
Оказалось, что китайское слово “о” по-русски значит “я” и при этом нужно ткнуть себя не в грудь, как у нас, а прикоснуться указательным пальцем к кончику своего носа. Дальше, “оминь” – это “я” во множественном числе, то есть “мы”. Ещё дальше узнаю: “ни” – означает по-русски “ты”; “хао” – по-русски “хороший”, а вместе “ни хао” – буквально “ты хороший” – в действительности является приветствием типа “здравствуй”.
Позже я прочитал, что есть вежливое “нинь хао” – “здравствуйте”.
Замечательно: у нас приветствие – пожелание здоровья человеку, а у китайцев – утверждение добрых намерений встречного человека, или пожелание ему добра.

Фань, невысокий, худой, не спортивный, то и дело наскакивал на меня, лез бороться со мной. Приходилось успокаивать его в тесных дружеских объятиях. Ну понятно, вырос на рисе – что с него возьмёшь.
Покоробило заявление: раньше, видите ли, он думал, что Москва – идеальный город, а приехал и увидел здесь грязь, беспорядок, неустроенность, старые дома и прочее. Я не стал его обижать или переубеждать, только пожал плечами. Внутри про себя подумал: сколько мы им, бедному китайскому народу, помогали, а он…
Более того, я стал замечать, что мой китайский друг становился всё более мрачным, замкнутым, пропал блеск в глазах. Собрания китайских товарищей участились, после них Фань приходил и молча, не отвечая на вопросы, ложился одетым на кровать.
Раз он почувствовал, что дольше не в силах сдерживаться, и с горечью выпалил, что советско-китайские отношения после XX съезда серьёзно ухудшились, выдвинуты обвинения против советских руководителей в ревизионизме; больше пока сказать ничего не мог. Так он переживал.
Подарил мне значок с изображением Мао Цзэдуна, со значением: наверно, чтобы я не забывал, почитал его. Ну что ж, спасибо. Значок хранится в моей коллекции.

Я стал обращать внимание на однокурсницу Светлану Пыхалову, высокую, стройную, особой южной красоты, с чёрной косой вокруг головы и с милой детской улыбкой. Но до самого конца учёбы я ей не сказал ничего такого, ни разу не взял за руку, и на последнем курсе она вышла замуж за другого.
Она была неизменным культоргом курса, и через неё мне иногда доставались дефицитные театральные билеты.
Бывало, вдвоём-втроём мы из нашей комнаты общежития, вечером ходили на шестой, женский, этаж в комнату, где жили Светлана и её соседки: скромная, симпатичная Галина Смирнова, Нина Выборова – лыжница, сама Светлана и ещё кто-то, не помню. Нас угощали чаем, потом мы долго сидели, болтали о том, о сём, уже за полночь, украдкой зевали, наконец, одна из девушек замечала: “Завтра рано вставать – на лекцию”. Мы ребята уходили гордые – “пересидели их”, “победили”…

Слава Новицкий часто приглашал меня в гости в его небольшую общежитейскую комнату, в корпусе его факультета. Они жили там вдвоём с одним симпатичным, весёлым парнем. Мы много болтали, пили чай, бывало, ели арбуз или дыню. Вот только Новицкий замучил меня (и всех) своей новой мудрёной фразочкой «Дайте, наконец, мужа Анне Дзакео» (по названию недавно прошедшего итальянского фильма), которую он повторял то и дело и кстати, и некстати.

Песни

Наши однокурсники, собираясь вместе, пели студенческие, туристические и другие любимые песни: “Сиреневый туман” Яна Сашина и Михаила Матусовского, “Дым костра создаёт уют” Н. Карпова и В. Благонадёжина и так далее.

Задушевно пели песню “Я в весеннем лесу пил берёзовый сок” Евгения Аграновича, написанную в 1954 году (иногда ошибочно приписывается Михаилу Ножкину):

Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.

Пели все песни на память, не знающие, вроде меня, запоминали на слух, от частого повторения; никаких записей не делали. Часто встречались разные версии. Здесь привожу тексты, как пели у нас. Ту же песню “Африка”:

Там, где обезьяны хавают бананы,
Там, где в диких джунглях племя “ням” живёт,
Появился парень стильный и красивый,
Парень из Нью-Йорка Чарли Уинстон. 

Припев: 
Раньше пели фуги Баха, Африка! 
А теперь лабаем буги, Африка! 
Что есть в мире лучше джаза, Африка? 
Брось классическую лажу, Африка!

Из-за гор высоких и морей далёких
Выбегали звери посмотреть на джаз.
Рявкнули тромбоны, взвыли саксофоны,
Чарли долбит буги в стиле “каракас”.

Припев

Кто-то затягивал песню “Али-Баба”:

Али-Баба, смотри, какая женщина,
Она танцует, чарует, смеётся и поёт!

Но дальше слов не знали.

Подражая стилягам, раскачиваясь, пели “про Уругвай”, каждый раз с новыми словами:

Мы идём по Уругваю,
Ночь хоть выколи глаза,
Только крики попугая,
Раздаются голоса.

Прояснилось, что эту шуточную песенку сочинил, впоследствии известный бард и учёный, Александр Городницкий (1933 года рождения) на мотив популярной серьёзной песни “Я люблю Париж” (I Love Paris), написанной американским композитором Колом Портером (Cole Porter) в 1953 году для бродвейского мюзикла “Канкан”.

Видимо, после целины и стройотрядов в этой песне появились такие слова:

Что микроб от грязи дохнет,
Убедились в этом мы.
Грязь в вагоне не просохнет,
Предрассудки мыть полы.

С чувством исполняли авторскую песню Юрия Визбора “Мадагаскар”:

Осторожней, друг,
Ведь никто из нас не был,
В таинственной стране Мадагаскар!

Со страшным, блатным надрывом тянули “Ванинский порт”:

На море спустился туман.
Ревела пучина морская,
Стоял на пути Магадан,
Столица Колымского края.
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы. 

Запевали вроде бы считавшуюся запрещённой песню “По тундре”:

По тундре, по железной дороге,
Где мчится поезд “Воркута-Ленинград”.

И даже затягивали не очень хорошую песню “Грубым даётся радость” на слова Сергея Есенина (возможно, с нашей редакцией):

Ковыряй, ковыряй, мой мальчик,
Сунь туда пальчик весь,
Только с такою силой
В душу ко мне не лезь.

Из одесской лирики запомнились только слова: «Хаим, ты лавочку прикрой».

Тихо, душевно исполняли “Пять ребят” (стихи Н. Карпова, музыка В. Благонадёжина):

Едкий дым создаёт уют,
Искры тлеют и гаснут сами.
Пять ребят о любви поют
Чуть охрипшими голосами.

И даже подумать не могли, что эту песню написал буквально – наш – такой солидный и строгий преподаватель сопромата!
Пели очень длинную песню про Магадан (текст песни Максима Кривошеева); все куплеты содержательны, связаны один с другим, и не выкинешь ни один, ну может быть, самый последний (что и сделано здесь):

Жил один студент на факультете,
О карьере собственной мечтал,
О машине личной, о жене столичной,
Но в аспирантуру не попал.

Если не попал в аспирантуру,
Собери свой тощий чемодан,
Поцелуй папашу, поцелуй мамашу
И бери билет на Магадан.

Путь до Магадана не далёкий:
За полгода поезд довезёт.
Сколоти хибару и купи гитару,
И тогда вокруг все запоёт.

Хороши цветочки в Магадане,
Ещё лучше девушки в Москве,
Потому женою запасись заране,
А не то повесишься в тоске.

Быстро пролетят в разлуке годы.
Молодость останется в снегах.
Инженером старым с чемоданом толстым
Ты в Москву вернёшься при деньгах.

Здесь тебя не встретят, как бывало,
И жена не выйдет на вокзал:
С лейтенантом юным с полпути сбежала.
Он теперь, наверно, генерал.

Ты возьмёшь такси до “Метрополя”,
Будешь пить коньяк и шпроты жрать
И уже к полночи пьяный будешь очень
И начнёшь студентов угощать.

Будешь плакать пьяными слезами
И стихи Есенина читать,
Вспоминать девчонку с синими глазами,
Что могла твоей подругой стать.

Под конец, для оптимистичного финала обычно запевали лихую “Ковбойскую” (музыка Альберта Гарриса, слова Юрия Цейтлина, написано в 1943 году, первое исполнение – джаз-оркестра п/у Эдди Рознера). Причём, с особым воодушевлением, изо всех сил вытягивали последний куплет:

Но зачем такая страсть,
Ну зачем красотку красть,
Если можно её так уговорить.

Между прочим, другие песенки из репертуара Эдди Рознера: “Мандолина, гитара и бас”, “Парень-паренёк” единодушно, категорически отвергались, не нравились.

Пели часто, когда как придётся. За столом, или “у костра”, или сидя в комнате по стенкам. Начинали спонтанно, вроде как “а давайте споём”. Для меня эта обстановка, вообще это всё – было ново и захватывающе. Я раньше не слышал, не знал ни одной из этих песен, никогда не “заводил”, присоединялся. Пели мальчики и девочки, или одни мальчики. Иногда под гитару, чаще всего без. Пели и чувствовали единение душ. Пели и что-то передавали от одного к другому. Со временем встречаться, тем более петь, стали реже.

 СТЭМ

Желательно бы, думаю, уделить внимание Студенческому Театру Эстрадных Миниатюр (СТЭМ), который появился в МЭИ после открытия в 1954 году Дома Культуры. Этот творческий коллектив был образован молодыми исполнителями, в основном только что окончившими наш институт. А художественным руководителем СТЭМа стал актёр театра имени Вахтангова Владимир Шлезингер, исполнявший в театре далеко не главные роли, но имевший специфическое “эстрадное” мышление. Впоследствии он получил заведование кафедрой актёрского мастерства в Щукинском училище.
Уже весной 1955 года только что созданный Студенческий театр на Дне открытых дверей в МЭИ показал в Доме Культуры свой первый спектакль «+ – = ?». Зрительный зал был заполнен до отказа.

Популярность СТЭМов на рубеже 50-60-х годов была огромна. Попасть на выступление в ДК было всегда большой проблемой – зал набивался битком вплоть до проходов и оркестровой ямы.
В МЭИ такие театры появились почти на каждом факультете.

Признаться, мне никогда не нравилась художественная самодеятельность вообще и все эти СТЭМы в частности. Пару раз я, по просьбам друзей, побывал на представлениях СТЭМ моего факультета – для поддержки его в соревновании с другими факультетами, на этом и ограничился.
Но, несмотря на это (шутка), каждый год весной в ДК МЭИ регулярно проходили факультетские смотры художественной самодеятельности, по окончании которых устраивались два заключительных вечера из лучших номеров лучших СТЭМов.

Наиболее сильным считался СТЭМ Радиотехнического факультета. Известны лучшие спектакли СТЭМов: “К нам едет ревизор” (1956), “СТЭМ-газета” (1957), “В режиме к.з.” (1958), “Улыбнитесь, пожалуйста” (1960). Ведущие исполнители факультетских СТЭМов составляли костяк институтского СТЭМа.

СТЭМ МЭИ считался одним из лучших в Москве студенческих коллективов этого жанра и имел на московских сценах только одного постоянного серьёзного конкурента – студенческий театр Московского авиационного института под названием “Телевизор”. Как раз на базе таких студенческих театров, которых в то время по стране было довольно много, а также на опыте последующих аналогичных молодёжных коллективов, но работавших уже более профессионально (как, например, созданный в 1958 году театр-студия МГУ “Наш дом”), и родилась в 1961 году популярная телевизионная программа “Клуб весёлых и находчивых” (КВН).

Я предпочитал встречи с известными творческими людьми и концерты музыкальных ансамблей, которые, знаю, очень любили приезжать в наш ДК МЭИ.

О себе

Записался в мотосекцию. Это по линии ДОСААФ. Теорию мотоцикла усваивал с трудом. На практике вождения сел на мотоцикл, на тихой, пустынной Энергетической улице, разогнался – хорошо, скорость понравилась, но забыл, как тормозить, и решил, на всякий случай, свалиться вправо на газон, вместе с рычащей машиной. На экзамены в мотосекции не пошёл, так никогда больше в жизни не садился за руль.

Любил ходить по окрестностям. Бывал в парке МВО, но редко; вроде бы что-то там мне не нравилось. Ходил с друзьями в кинотеатр “Спутник”. Сзади за ним находился высохший Синичкин пруд. По левую сторону от “Спутника”, поодаль, находилось старое Немецкое кладбище, на первый взгляд, угрюмое и неуютное. Но мне и моим друзьям оно понравилось, интересно было бродить по заросшим дорожкам, рассматривать старинные памятники, разбирать полустёртыми, едва заметные надписи.

Из окна комнаты общежития были видны, через дорогу, за забором, унылые тюремные здания. Рядом находились не менее унылые корпуса Центрального авиамоторного института. С этим “живописным” видом мы засыпали и просыпались. Позднее стали говорить, что тюрьма – это знаменитый следственный изолятор “Лефортово”.

Вместе с друзьями, отстояв длинную очередь, побывали в мавзолее Ленина-Сталина. Вышли притихшие: видели Сталина…

События: политика и культура

В мире складывалась сложная, напряжённая международная обстановка.

23 июня 1956 года Гамаль Абдель Насер был избран президентом Египта.
26 июля 1956 года президент Египта Гамаль Абдель Насер объявил о национализации Суэцкого канала. Это стало началом Суэцкого кризиса.
29 октября 1956 года в ходе Суэцкого кризиса войска Израиля вторглись на принадлежащий Египту Синайский полуостров.
31 октября 1956 года начались военные действия Великобритании и Франции против Египта. Начались налёты британской и французской авиации на Каир, Александрию и другие египетские города.
5 ноября 1956 года началась высадка в Порт-Саиде британско-французского воздушного десанта; были направлены послания правительства СССР премьер-министрам Великобритании, Франции и Израиля с призывом прекратить агрессию в Египте и предупреждением о решимости Советского Союза применить силу для восстановления мира на Ближнем Востоке.
В это время мы студенты ходили большой колонной, пешком, от института протестовать к английскому и израильскому посольствам против вторжения израильских и англо-французских войск на Синайский полуостров.
7 ноября 1956 года военные действия в Египте прекратились.
11 ноября 1956 года было опубликовано заявление ТАСС, в котором указывалось, что в случае отказа Великобритании, Франции и Израиля вывести свои войска с территории Египта в соответствии с решениями ООН, компетентные органы СССР не будут препятствовать выезду советских граждан-добровольцев, пожелавших принять участие в борьбе египетского народа за его независимость.
22 декабря английские и французские войска покинули захваченные ими территории Египта; Израиль сделал то же самое в марте 1957 года.
Так Египет получил в свою собственность Суэцкий канал, которым владеет до сих пор.
По результатам неудачной войны на Ближнем Востоке премьер-министр Великобритании Иден ушёл в отставку.

В это же самое время, как бы по случайному совпадению, 23 октября 1956 года в Венгрии вспыхнул контрреволюционный мятеж (впоследствии его толерантно стали называть “Венгерским восстанием 1956 года”).
24 октября 1956 года по просьбе правительства Эрнё Герё были введены в Будапешт советские войска. Председателем Совета министров Венгрии назначили Имре Надя, который призвал мятежников сложить оружие. В стране объявили чрезвычайное положение, ввели военно-полевые суды.
25 октября 1956 года была устроена провокация: “неизвестные снайперы” на площади перед парламентом начали стрелять в советских солдат и демонстрантов, главной их целью было заявить, что “советские солдаты стреляли в толпу”; на самом деле советские солдаты стреляли в “неизвестных снайперов”; Эрнё Герё был снят с поста Первого секретаря Венгерской партии трудящихся и заменён Яношем Кадаром.
Я внимательно следил за развитием событий, читал газеты, слушал радио.
29 октября 1956 года хаос охватил всю Венгрию, происходили нападения на наших солдат и членов их семей; советская армия была выведена из Будапешта.
2 ноября 1956 года Имре Надь создал новое, многопартийное правительство Венгрии и заявил о выходе страны из Организации Варшавского договора, провозгласив её нейтральной страной.
3 ноября 1956 года военные руководители мятежа были приглашены для обсуждения механизма вывода войск из всей Венгрии; во время ужина в зал прибыл глава госбезопасности генерал Серов, который приказал арестовать всю венгерскую делегацию; мятеж оказался обезглавленным в военном отношении.
4 ноября 1956 года был осуществлён повторный ввод советских войск в Будапешт, началась операция “Вихрь”, Имре Надь выступил по радио с призывом к мировому сообществу о помощи; разумеется, никакой помощи никто не оказал; Имре Надь спрятался в посольстве Югославии; Янош Кадар сформировал новое правительство; антикоммунистическое восстание в Венгрии было подавлено.
22 ноября 1956 года Имре Надь был обманным путём выманен оттуда, и после нахождения под арестом в Румынии его доставили обратно в Венгрию.
Полтора года спустя, 16 июня 1958 года Имре Надь был повешен “за государственную измену”.
Знаю, что многие из окружающих слышали про венгерские события, полностью одобряли наши действия по подавлению контрреволюции: “Врагов надо давить”. Простые люди говорили: “Этот Кимернадь что-то там бузил…” Знатоки добавляли: “Ну Жуков им там показал…”
«За подавление венгерского фашистского мятежа» и в связи с 60-летием со дня рождения – 1 декабря 1956 года Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в четвёртый раз был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением медали “Золотая Звезда” и ордена Ленина.

23 ноября 1956 года было образовано Государственное концертное объединение СССР (Госконцерт СССР) на базе существовавшего с 1938 года Всероссийского гастрольно-концертного объединения.
В октябре того же года Госконцерт устроил впервые гастроли балетной труппы Большого театра в Лондоне, в театре Ковент-Гарден, а к нам с ответным визитом приезжал Королевский балет Лондона. Наши привезли в Лондон “Лебединое озеро”, “Бахчисарайский фонтан” и “Ромео и Джульетту”, где танцевала Галина Уланова.
Неожиданно в середине сентября, за пару недель до начала представлений, советская спортсменка-легкоатлетка Нина Пономарева была поймана на краже пяти шляп в универмаге на Оксфорд-стрит; разразился скандал; инцидент назвали провокацией и замяли.
В это же время английские чиновники устроили многотонному грузу театральных декораций долгое вынужденное ожидание в лондонском морском порту.
Наконец, лондонский аэропорт Хитроу в день прилёта советской труппы закрылся из-за сильнейшего тумана, и самолёт с нашей труппой был вынужден совершить посадку – на американской военной базе; пришлось артистам преодолевать длинный путь в 80 км до города на автобусах.
Несмотря ни на что, лондонцы увидели наш балет; как сообщалось, смотрели с открытыми от изумления ртами; 45 минут после окончания спектакля публика не отпускала артистов – стоячая овация, восторженные крики, приветствия.

Во время политического кризиса в Венгрии в 1956 году французский певец-шансонье и актёр Ив Монтан и его жена Симона Синьоре приняли решение ехать с гастролями в СССР. Французская общественность подвергла их резкой критике, тогда как в СССР знаменитым французам оказали самый восторженный приём.
Певец выступал перед рабочими завода “ЗИЛ”, во Дворце спорта в Лужниках, в зале имени Чайковского, где в первом ряду сидели Хрущёв, Молотов, Булганин, Маленков и Микоян.
Сергей Юткевич снял фильм “Поёт Ив Монтан” о гастролях Ива Монтана и Симоны Синьоре в СССР, который вышел на экраны в начале 1957 года.
Огромным тиражом были изданы французские грампластинки Монтана, что и обеспечило надолго огромную популярность в Союзе его песен.
Запомнились мне, скажу так, на всю мою жизнь, его “Опавшие листья” и “Се си бон”.
Новый, 1957-й год Ив Монтан вместе с женой встретил в Кремле в кругу партийно-правительственной верхушки и приглашённых знаменитостей – дипломатов, артистов, учёных и военных.

В рамках кампании по искоренению культа личности Сталина, после 1954 года прекратилось присуждение Сталинских премий за достижения в области науки и техники, литературы и искусства и другие выдающиеся результаты.
В целях возрождения существовавшей в 1925-1935 гг. практики присуждения ежегодных премий имени В.И. Ленина как одной из высших форм поощрения граждан за достигнутые успехи, 15 августа 1956 года было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 1127 «О Ленинских премиях за наиболее выдающиеся работы в области науки, техники, литературы и искусства».

Также в ходе развенчания всё того же культа личности Сталина, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 сентября 1956 года Международная Сталинская премия “За укрепление мира между народами” была переименована в Международную Ленинскую премию с тем же девизом. При этом медаль с изображением Сталина была заменена на медаль с изображением основателя СССР В.И. Ленина.
Награждали Международной Ленинской премией многих, в том числе: французского писателя Луи Арагона (1957), Хрущёва (1959), Фиделя Кастро (1961), Брежнева (1973), Нельсона Манделу из Южной Африки (1990).

26 июня 1956 года Московский Завод имени Сталина (ЗИС) был переименован в Завод имени Лихачёва (ЗИЛ).
Завод выпускал, в частности, следующие легковые автомобили, по годам:
1936 – 1941 ЗИС-101,  1945 – 1958 ЗИС-101,  1949 – 1954 ЗИС-101 бронированный,
1958 – 1967 ЗИЛ-111 и другие.

10 октября 1956 года с конвейера Горьковского автозавода имени Молотова сошла первая партия массового выпуска автомобилей ГАЗ-21 “Волга”.

20 января 1957 года мои родители вместе с семьёй Дубровских на улице встречали Микояна в Ашхабаде; как раз в тот день выпало необычно много снега в городе, сын Володя их фотографировал.
21 января в Ашхабаде состоялась сессия Верховного Совета Туркменской ССР, посвящённая вручению республике ордена Ленина. От имени высших органов Советской власти тов. А.И. Микоян поздравил трудящихся Туркмении с высокой наградой и пожелал им дальнейших успехов в жизни и труде. Под овацию всего зала товарищ Микоян вручил республике орден Ленина.

15 февраля 1957 года министром иностранных дел СССР назначен А.А. Громыко, пробывший на этом посту “по максимуму”, до 1985 года.

С 24 февраля по 5 марта 1957 года во Дворце спорта был успешно проведён чемпионат мира по хоккею.

20 марта 1957 года Совет Министров СССР принял постановление о развитии в СССР жилищно-строительных и дачно-строительных кооперативов.
Я, конечно, не обратил внимания. Время для меня пришло через пять лет.

5-23 мая 1957 года в Пекине состоялась вторая сессия VIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. Сессия приняла предложенный Мао Цзэдуном курс “Трёх красных знамён”: “Генеральная линия”, “Большой скачок”, “Народные коммуны”. В Китае начался этап жизни под названием “Большой скачок”.

В 1956 году в журнале “Новый мир” №№ 8–10 был опубликован роман Владимира Дудинцева “Не хлебом единым”. Редакция журнала в данном случае «не проявила твёрдости в подходе к напечатанию этой книги», как потом каялся главный редактор Константин Симонов, «не увидела однобокости в изображении советского общества».
Примечание: Летом 1958 года Симонова, лауреата шести Сталинских премий, выперли, уже во второй раз, из “Нового мира”.
Журнал “Новый мир” мы в общежитии всегда прочитывали от корки до корки.
Помню, при чтении романа Дудинцева (фамилия его отца Байков, белогвардеец, расстрелян) с первых же строк меня резануло описание встречи на маленькой станции то ли директора завода, то ли неизвестно кого («Кто приехал?»). Возмутила такая писанина:
Всё побежало по платформе в одну сторону, тесной толпой сбилось около московского пульмана.
«Всё побежало». – Что или кто? Быдло что ли? Гражданин Дудинцев, вы не любите ни народ, ни людей.
Далее, совершенно не понравилась манера описания персонажей. А уж затем предстала такая гнусная, инфернально-адская картина жизни советской страны послевоенных лет, что возникло просто невыносимое ощущение чего-то непотребного, читать совсем расхотелось.
Не зря западные издательства рванулись перепечатывать этот роман, почувствовали запашок антисоветчины. Одним из первых подсуетилось эмигрантское в Мюнхене, с предисловием от издательства:
«Роман Дудинцева “Не хлебом единым” произвёл в Советском Союзе впечатление разорвавшейся атомной бомбы».
В стране на всех уровнях писательских организаций начались скандалы, дискуссии по поводу романа, некоторые писатели типа Паустовского поддержали клеветника.
Не просто  обстояло дело  и  с изданием  романа  на родине.   Непонятно  почему  пошли  большие  тиражи в “Роман-газете”, в издательстве “Молодая гвардия”; потребовалось всё приостанавливать; часть тиража попала в продажу, остальное пришлось уничтожать в типографии. Всё же как-то книга вышла в 1957 году тиражом в 30 тысяч экземпляров.
В общем, Владимир Дудинцев обиделся, каяться не стал и замолчал надолго.
Следующий роман писателя “Белые одежды” вышел через 30 лет.

29 января 1957 года в Центральном Доме актёра Всероссийского театрального общества я посмотрел широко разрекламированный спектакль Александра Володина “Фабричная девчонка”:
Женька Шульженко – Л.М. Фетисова,
Федя – А.А. Петров,
Леля – И.А. Солдатова,
(пьеса написана в 1956 году).
Так, ничего особенного.
Фактически это был предшественник прекрасных фильмов “Девчата” (1961) и даже, пожалуй, “Москва слезам не верит” (1979).

Фильмы

В последний день 1956 года решили большим коллективом сходить в кинотеатр “Родина”, что около метро “Сталинская”, теперь “Семёновская”; посмотрели фильм “Карнавальная ночь”. Шёл я безо всякой охоты – что может быть там интересного, зато после просмотра мы все распевали запомнившиеся песни, дурачились, подражая персонажам, острили и сыпали цитатами из фильма.

Ещё помню – глубоко запали в душу необыкновенно светлые глаза Олега Стриженова и удивительная, редкая красота Изольды Извицкой в фильме “Сорок первый” (1956).

Посмотрел фильмы:

“Бессмертный гарнизон” (1956),
“Дело № 306” (1956),
“Разные судьбы” (1956),
“Мальва” (1956) с удивительной Дзидрой Ритенбергс,
“Павел Корчагин” (1956) с Василием Лановым,
“Тайна двух океанов” (1956).

Не смотрел: “Искатели” (1956), “Медовый месяц” (1956), “Обыкновенный человек” (1956), “Первые радости” (1956), “Солдаты” (1956) и другие.

Посмотрел прекрасный мультфильм “Белоснежка и семь гномов” (США,1937; в прокате в СССР с 12 июля 1955 года).

28 июля 1957 года в Москве начался VI международный фестиваль молодёжи и студентов. На него приехали 34 тысячи юношей и девушек из 131 страны мира.

Каникулы

После второго курса я не остался в Москве на Фестиваль молодёжи и студентов – поехал на каникулы, как обычно, домой в Ашхабад. Тем более, что нас категорически просили очистить места в общежитии для делегатов Фестиваля. А мне и не хотелось чувствовать себя “чужим на этом празднике жизни”.
Знаю, что золотыми лауреатами Фестиваля стали звезда советского балета Марис Лиепа и выступившие с “Песнями народов мира” Эдита Пьеха и ансамбль “Дружба”. Композитор Василий Соловьёв-Седой получил Первую премию и Большую золотую медаль Фестиваля за песню “Подмосковные вечера”, которую пела вся молодёжь. Во время Фестиваля на ТВ впервые свободно обсуждалось творчество некогда запрещённых импрессионистов, звучали имена Чюрлёниса и Хемингуэя, Ремарка и Зощенко.

В Ашхабаде все занудно распевали песенки из кинофильма “Карнавальная ночь”. Туркменские товарищи задиристо горланили “Бяш минут, бяш минут”; дальше, по-моему, слов не знали.

Жарко. Хорошо. Томная, задумчивая лень. Родители на работе. Лежу в виноградной беседке, читаю, мечтаю, дремлю. Вдруг перед глазами возникла фигура Игоря Грудянова: «Лежишь? Давай пойдём пофотографируем Ашхабад на память. Маму переводят в Москву. И мне уже больше не придётся бывать в этом городе». Чтобы не возникло сцены спора Обломова и Штольца из моего любимого романа Гончарова, я проворно вскочил, оделся и мы отправились «на дело».
И в этот момент Игорь из своей тряпочной сумки, с которой он никогда не расставался, извлёк большую блестящую штуку – фотоаппарат “ФЭД” в коричневом кожаном чехле. Я видел, в магазине стоял точно такой, один-единственный на верхней полке, а рядом бумажка с невообразимой ценой. Об этом чуде даже и мечтать не хотелось. Действительно, у меня в жизни всякое разное бывало, а такого никогда не случилось. Ну, например, как и автомобиля. Но сейчас не об этом.
Мы прошли по городу по его и моим любимым местам. Плёнка кончилась.
На следующий день Игорь организовал поездку на автобусе в Фирюзу.
Напомню: Фирюза – это курортно-дачный посёлок в 40 км от Ашхабада, в горах Копет-Дага, в Фирюзинском ущелье, по которому протекает речка Фирюзинка.
В поисках лучших кадров мы с ним резво обежали всю эту красивую местность, с удовольствием полазили по склонам окружающих гор, прошлись вдоль по ущелью вдоль речки.
Хороший выдался денёк. Домой вернулись усталые и голодные.
Домашние мои полностью одобряли эти похождения, лишь бы не было лежания на кровати.
Коли на то пошло. – Я предложил, и мы с Игорем съездили в аул на окраине Ашхабада и, к своему удивлению, довольно близко нашли настоящие песчаные барханы. Где он и сфотографировал меня как «путника, павшего в пустыне».
И вот наступил этап проявления плёнок и печати фотоснимков. Тут-то у Игоря дома, ко всем его ранее продемонстрированным любопытным вещицам, оказалось ещё одно просто чудо: настоящая, прекрасно оборудованная фотолаборатория, размещённая в немного тесном, но достаточно удобном стенном шкафу. Здесь было всё необходимое: фотоувеличитель с деревянной столешницей, бачки, ванночки-кюветы, химикаты, фотобумага, красный фонарь и прочее. Причём, вся эта аппаратура, без сомнения, стояла почти совсем не используемой.
Игорь принялся колдовать, я усердно помогал ему, постигая тонкие технические премудрости нового дела.
Чтобы получить на фотоснимках отметки типа «г. Ашхабад 1957 г.» или «г. Ашхабад Фирюза 1957 г.», Игорь придумал накладывать на листы фотобумаги при экспозиции заранее заготовленные прозрачные прямогольнички-маски с соответствующими надписями.
Работали напряжённо несколько дней. Развешивали плёнки на верёвочке, раскладывали и сушили мокрые отпечатки на полу на газетах.
В конце полученные фотографии разделили по-братски: он выбрал себе что хотел, а мне всё что осталось. Осталось совсем немало.
Получилось так, что на этом мы с Игорем расстались и уже больше никогда (!) не виделись.
Прочитал как-то на бардовской интернет-странице, что Игорь Грудянов сочинил песню “Весенняя студенческая” со словами «В синих лужицах небо кружится». Порадовался за него – он так мечтал об этом в школе.
Других сведений о нём не имею.

И ещё в то лето произошло важное, для меня, событие. В один знаменательный день я ходил по городу без особой цели и зашёл, как обычно, в книжный магазин. Магазин находился за Русским базаром и представлял собой неказистое строение барачного типа. Я вошёл в дверь, огляделся, глаза привыкли к полумраку. Народу было немного, не более пяти покупателей. Прилавок во всю длину помещения, за прилавком полки, забитые до потолка книгами. Меня невольно потянуло в правую сторону. На прилавке бросилась в глаза книга, стоявшая на подставке – верный знак нового поступления. На светлой обложке аляповатая фигура человека, Илья Ильф, Евгений Петров, Двенадцать стульев, Золотой телёнок, страниц 652, Ашхабад, 1957 год, Туркменское государственное издательство, тип обложки твёрдая, тираж 125000. Я удивился, что это значит?, небывалое дело!, почему издано здесь, в Ашхабаде? Что за книга? Взял, открыл, пробежал глазами. Купить или сэкономить деньги? Купил. Читал, перечитывал всё лето до отъезда в Москву. Родители не заинтересовались. Взял с собой.
Позже стали говорить, что это была хитрость издателей – отпечатать такую “опасную” книгу в среднеазиатской глубинке. В центре она была негласно под запретом.

Постоянно дома по ночам я слушал джаз по своему радиоприёмнику. Особенно запомнилась одна зажигательная, ритмичная мелодия. Позже я узнал, что это была песня под названием “Rock Around the Clock” (Рок круглые сутки), написанная в конце 1952 года американскими музыкантами Максом Фридманом и Джеймсом Майерсом и впервые исполненная и записанная в студии 13 апреля 1954 года певцом Биллом Хейли и его музыкальной группой The Comets (Кометы). Именно эту дату принято считать днём рождения музыкального жанра рок-н-ролл (качайся и крутись). А массовую популярность песня приобрела после выхода американского фильма “Школьные джунгли” (1955), в котором она была использована в качестве музыкальной заставки.

Целина

Вернулся из дома в Москву, и тут меня ребята “обрадовали”: «Едем на целину, собирайся». – «А как же начало учёбы?» – «Позже, на месяц. На комсомольском собрании курса, завтра, всё скажут».
Казалось, в конце учебного года вроде бы были какие-то непонятные разговоры о целине. Но за время каникул, думал я, всё должно было бы забыться, рассосаться. Ан нет.
На собрании всех призвали. Все выразили полную поддержку.
Выдали каждому талон в магазин целинника, чего-то себе прикупить, экипироваться.
Поехал я с группой ребят. Нашли неприметный магазин в обычном жилом доме, без всякой вывески. Внутри очень солидно, полно полезных вещей; тут тебе и модная форма целинника, и куртки с капюшоном, сапоги и крепкие ботинки. Я глядел на всё спокойным, безразличным взглядом. Никогда себе ничего не покупал. И в тот раз ничего не купил. Сэкономил.

В назначенный день сентября все собрались на железнодорожной платформе. – Какого вокзала, признаюсь, не помню.
Подали грузовые вагоны, или теплушки, или “коровники”.
Кто-то из организаторов бегал, мелом на вагонах помечал кому куда.
Мы нашли свой вагон, где было написано, в столбик: «Ребята ВП-1 ВП-2 ВП-6 ВП-7 ВП-9». Моя группа ВП-6. Стало быть, это наш вагон, номер 22. Заняли. Я вышел на воздух, у кого-то выпросил мел, зачем-то просуммировал номера наших групп и (как бы в шутку) приписал сумму «/25». Что бы ещё сотворить такое. Крупными буквами, до полуметра, начертил первое что пришло в голову: «Даёшь целину!»
У меня сохранилась фотография: у открытого дверного проёма вагона стоим – я в курточке, Коля Филатов в шляпе, Толя Вавула в белых брюках и повернувшись спиной Витя Захаров. Кто-то издалека сфотографировал нас, “щёлкнул”. Потом подарил мне фотокарточку на добрую память.

Появилась солидная группа начальства. Проследовали в голову состава. Я узнал в лицо только Гурама Чхартишвили, нашего ассистента-преподавателя. Он как главный распорядитель громко через рупор скомандовал общее построение. Все выстроились на платформе. Гурам обошёл строй, назначил старших по каждому вагону, собрал их на военный совет; и вскоре объявили отправление: «По вагонам!»

Ехали долго. Как разместились-устроились в вагоне, как питались в пути, как спали – ничего не помню. Будто отшибло.

Приехали до места. Поспелихинский район на Алтае – это я узнал гораздо позже, из отчётных материалов. Более конкретно нашим местонахождением, названием села, совхоза ни разу не поинтересовался. Как потом от железнодорожной станции добирались до места, тоже не помню.
С почти полной уверенностью могу утверждать, что никаких особых событий, происшествий, никаких культурных мероприятий, походов, купаний, застолий-выпивок, конфликтов – у нас, или точнее, у меня – не было. Смутно припоминаю маленький домик, где жили все вместе. С погодой повезло, ни дождей, ни холодов не было.

Осталось впечатление, что я работал всё время на большом крытом зерновом току, на ленточной веялке – зерноочистителе. Понятно, что нагребал лопатой из кучи неочищенное зерно (“ворох”) на конвейерную ленту. А что делал с чистым зерном и мусором (“половой”), не помню. Работа была тяжёлой, неквалифицированной и низкооплачиваемой. Так получилось.
Было жарко. Передыхал, с удовольствием развалившись на огромной куче зерна.

Командиры всё твердили: «Надо дать ребятам заработать».
Вряд ли я что-то заработал, но возвращались в Москву в плацкартных вагонах.

Получил комсомольскую путёвку на целину (см. Приложение) и значок целинника “Участнику уборки урожая на целине. ЦК ВЛКСМ. 1957”.
(Путёвка и значок хранятся дома).

Видел во многих студенческих воспоминаниях подробные описания поездок на целину: как ехали в вагоне-теплушке вместе с девчатами, и как “ходили”, оправлялись в ведро за занавесками, и как обедали на остановках, и как работали на комбайне, и как-то мылись, купались, и как общались с местным населением, и как старались заработать деньги на целине. И фотографий много. Интересно.

2.5. Третий курс 1957-1958

Учебные занятия. События: политика и культура.
“Такая любовь”. Книги. Песни. Фильмы. Каникулы

Учебные занятия

Считаю до сих пор важнейшей для себя учебной дисциплиной за всё время обучения в институте – Теорию автоматического регулирования, которую читал высокопрофессиональный, деликатнейший, обожаемый Лев Семёнович Гольдфарб, профессор, доктор наук. Глубоко почитая нашего педагога и учёного, вложившего личный вклад в развитие этой области науки, я с большим рвением изучал преподаваемый предмет и считался успешным студентом. Известно, что в дальнейшем “автоматическое регулирование” как широкое, системное понятие расширилось до “автоматического управления” и продолжало охватывать самые разнообразные стороны жизни. Считаю, что эта научная дисциплина сформировала всё моё мировоззрение. Чтобы представить важность данной дисциплины, достаточно назвать одно из важнейших понятий, именно широко используемое в жизни и в природе, в науке и технике понятие – “обратная связь”.

Заключительные, самые сложные разделы Теоретических основ электротехники: цепи с распределёнными параметрами, длинные линии, теорию электромагнитного поля – читали наши выдающиеся профессора Нетушил Анатолий Владимирович и Поливанов Константин Михайлович.

Профессор Юрий Сергеевич Чечет на своих лекциях излагал нам свою красивую и глубоко научную теорию электрических микромашин. Микро – не микро, по сравнению с чем? Самые маленькие, кажется, были размером 20-40 миллиметров. Из них наиболее полезными для меня в дальнейшей моей жизни оказались сельсины и синусно-косинусные вращающиеся трансформаторы. Это сокращение СКВТ глубоко засело в мою голову почти как другие, самые главные в жизни сокращения (не будем уточнять какие).

Курс лекций по “Теории машин и механизмов” читал, по-своему, преподаватель Лев Иванович Ткачёв, который разложил нам “по полочкам” все существующие кинематические звенья, доходчиво изложил методы проектирования, синтеза механизмов и машин.

Курс лекций “Электрические измерения неэлектрических величин” читал доцент Темников Фёдор Евгеньевич.

В курсе “Технология металлов” мы разбирались, как правильно и быстро накернить отверстие и как аустенит превращается в перлит. Замечательно!

Учёба мне давалась легко. Все преподаватели нравились.
Важным при этом было, прежде всего, аккуратное конспектирование лекций, детальная запись семинарских занятий. Далее, обязательно постоянная, ежедневная, систематическая учебная работа в течение всего семестра, и в домашних условиях, и в библиотеке. В результате – уточнение, обогащение конспектов дополнительными материалами из научных источников, монографий, статей. Неотразимым здесь оказывалось показательное прямое цитирование, если удавалось, из монографий или хотя бы учебных пособий, написанных самим лектором, экзаменатором. Ну и конечно, необходимо было понимание психологии личности экзаменатора.
Ни в какие приметы, суеверия я не верил, никаким правилам, традициям не следовал. Мылся, брился, одевался перед экзаменом, как и в обычные дни. Только, пожалуй, сложилась в жизни сама собой привычка перед экзаменом, как и перед другим важным событием, заранее вечером, накануне все вещи, документы, одежду сложить, приготовить, чтобы утром ничего не забыть.

Начал заниматься в студенческом конструкторском бюро кибернетики. Много интересных тем, глаза разбегаются. Организационно-техническое руководство осуществлял Юрий Николаевич Кушелев, толковый аспирант, комсомольский и партийный организатор и самое главное, основатель студенческого конструкторского бюро кибернетики на факультете. Помню, рассчитывал логическую схему программно-временного управления с возможностью интерактивных воздействий.
Как-то вечером мы с другом сидели в комнате общежития, сочиняли схему автоматического программного управления театральным освещением, оптимизировали логические выражения, вырисовывали красивую кабельную схему. Вдруг слышим – страшный шум-гам в коридоре, выглянули, а там идёт ликование: «Было сообщение ТАСС! Запущен в космос искусственный спутник Земли!» 4 октября 1957 года. Обычный день моей обычной учёбы.

В нашем корпусе общежития наши местные чудо-умельцы в специальной комнате установили и наладили проектор телевизионного изображения на большой экран, где мы смотрели фильмы, новости; очень полезными для меня оказались шедшие в то время телевизионные передачи по изучению французского языка для начинающих.

События: политика и культура

Я постоянно с интересом следил за внутренней, в стране, и международной обстановкой. Ежедневно, вместе с соседями по общежитию, мы читали газеты и журналы, активно обменивались соображениями.

Все обсуждали, как 22-29 июня 1957 года июньский пленум ЦК КПСС принял решение о смещении с партийных и государственных постов так называемой “антипартийной группы Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова”.
Маршал Советского Союза Г.К. Жуков вместе с председателем КГБ СССР генералом армии И.А. Серовым на Пленуме активно поддержали Хрущёва в его борьбе за сохранение власти в его руках.

Хрущёв не забыл сделанное ему добро и долго не заставил себя ждать. 26 октября 1957 года на Пленуме ЦК КПСС Маршал Советского Союза Г.К. Жуков был смещён с постов министра обороны и члена Президиума ЦК КПСС, а 27 февраля 1958 года Постановлением Совета министров СССР был отправлен в отставку, уволен из армии.
Маршал Победы Жуков был в опале у Сталина, теперь Хрущёвым вообще отстранён от участия в политической жизни.

Досталось и Молотову. Хотя и не так сильно.
После разгрома в 1957 году «антипартийной группы» и в связи с принятым запретом называть улицы и другие географические объекты в честь живущих – все объекты, названные в честь Молотова, были переименованы. В том числе и Московский энергетический институт.

В 1957 году Горьковский автозавод утерял имя Молотова.
Завод выпускал, в частности, следующие легковые автомобили:
1932 – 1948 ГАЗ,   1946 – 1958 М-20 “Победа”,  1950 – 1960 ЗИМ (ГАЗ-12),
1956 – 1970 ГАЗ-21 “Волга”,  1959 – 1981 ГАЗ-13 “Чайка”  и другие.

На XIII съезде ВЛКСМ, проходившем в апреле 1958 года, возраст комсомольца установили с 14 до 28 лет.
До 1936 года возраст комсомольца был с 15 до 23 лет.
X съезд ВЛКСМ в 1936 году принял устав: предельный возраст комсомольца составляет 26 лет. То есть в течение Великой Отечественной войны 1941-1945 года действовал устав 1936 года.

В сентябре 1957 года госпожа Элеонора Рузвельт посетила СССР, где её встретили с большим почётом как вдову уважаемого со времён войны американского президента. 28 сентября госпожа Рузвельт посетила Крым, в сопровождении директора Ливадийского курорта Н.П. Дадаяна осмотрела Большой Ливадийский дворец. Гостья побывала в покоях, которые были отведены в 1945 году Ф. Рузвельту, его сыну Эллиоту и дочери Анне. (Сын Эллиот тогда не прибыл в Ялту, а дочь Анна сопровождала отца и на Тегеранской конференции).
Госпожа Рузвельт сфотографировалась с отдыхающими. Элеонору Рузвельт просили рассказать американскому народу об увиденном, о том, как отдыхают в Ливадии советские люди. На вопросы о своём пребывании в Советском Союзе госпожа Рузвельт ответила , что поездка была очень интересной, что Ливадия – прекрасный курорт и люди получают здесь полноценный отдых. В книге почётных посетителей ею была сделана запись: «Большая благодарность за то, что мне предоставили возможность увидеть это историческое место».
В Ялте, на даче Хрущёва, госпожа Рузвельт спорила с хозяином дачи о преимуществах капиталистического и социалистического строя.
Также госпожа Рузвельт посетила Узбекистан и столицу республики – город Ташкент.

1 июля 1957 года по решению Международного совета научных союзов при ЮНЕСКО начался Международный геофизический год, год начала Космической эры. В этот период учёными многих стран мира проводились исследования физических процессов в земной коре, океанах и атмосфере Земли, а также проведение астрономических работ, связанных с геофизическими явлениями. Центральным событием МГГ стали первые запуски искусственных спутников Земли, положившие начало прямым исследованиям верхних слоёв атмосферы и космического пространства.

9 августа 1957 года спущена на воду первая советская (третья в мире) атомная подводная лодка “Ленинский комсомол”. 12 марта 1959 года подлодка вошла в состав Северного морского флота с базированием в Северодвинске.
5 декабря 1957 года спущен на воду первый в мире атомный ледокол “Ленин”. Строительство ледокола закончено 12 сентября 1959 года ходовыми испытаниями. В 1960 году ледокол вошёл в состав Мурманского морского пароходства.

После запуска спутника Земли 4 октября 1957 года можно было считать, что создан ракетно-ядерный щит страны.

В декабре 1957 года во Дворце спорта прошли первые праздничные новогодние ёлки и представления.

В 1957 году появились так называемые советы народного хозяйства – очень странный, нелогичный термин; сокращение “совнархозы” несколько более приемлемо, поскольку скрывает смысл. Представляют собой специфический инструмент территориального управления народным хозяйством СССР, как результат объявленной “реформы системы управления”, которая предусматривала, в частности, прежде всего, упразднение большинства общесоюзных и союзно-республиканских министерств, занимавшихся вопросами промышленности и строительства.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять временный характер всех этих мер, что скоро выявится неэффективность и даже порочность этих шагов, как и других, происходивших в то “время перемен”.

В 1957 году фирма “Кадиллак”, производившая автомобили класса “люкс” и принадлежавшая корпорации “Дженерал Моторс”, начала укомплектовывать салоны автомобиля Eldorado III транзисторными радиоприёмниками – 13 транзисторов в радиосхеме.

В том же 1957 году группой программистов корпорации IBM создан язык программирования Фортран, первый язык программирования высокого уровня, получивший практическое применение, имеющий транслятор и обеспечивший дальнейшее его развитие.

21 февраля 1958 года в результате проведенного в Сирии и Египте референдума была создана Объединённая Арабская Республика, президентом ОАР был избран Гамаль Абдель Насер.

18 марта 1958 года в Москве открылся первый Международный конкурс пианистов и скрипачей имени Чайковского. Первое место среди пианистов завоевал пианист из США Ван Клиберн. Среди скрипачей первую премию присудили советскому скрипачу Валерию Климову.
Мне удалось побывать на предварительном прослушивании и на полуфинале.

1 мая 1958 года была открыта станция метро “ВСХВ”. Какая радость!
Между прочим, на момент постройки то была самая глубокая станция метрополитена в Москве. Линию метро до неё протянули от станции “Проспект Мира”.
А уже 28 мая 1958 года Постановлением Совета Министров СССР было предписано объединить Всесоюзную промышленную, сельскохозяйственную и строительную выставки в одну – в Выставку достижений народного хозяйства.
Ожидалось в ближайшее время официальное переименование ВСХВ в ВДНХ.

6 мая 1958 года в Доме культуры гуманитарных факультетов МГУ на базе старинного самодеятельного театра Московского университета приглашённым артистом Роланом Быковым (1929-1998) был создан Студенческий театр МГУ. Пришла народная артистка СССР Александра Александровна Яблочкина из Малого театра, сказала слова: «Несите красоту и правду жизни!», разрезала ленточку – и театр начал работать.
В августе прошли премьерные спектакли по пьесе чешского драматурга Павла Когоута “Такая любовь” в постановке Ролана Быкова, с участием малоизвестных тогда артистов Ии Саввиной, Аллы Демидовой и других.
Вскоре, в 1960 году, после двух театральных постановок, под жёстким давлением университетского партийного руководства, Ролан Быков на посту главного режиссёра Студенческого театра МГУ был заменён Сергеем Юткевичем (1904-1985), служившим до того режиссёром Театра сатиры.

Историческая справка:
Дом культуры гуманитарных факультетов МГУ размещался в здании бывшей домовой церкви Московского университета – храме святой мученицы Татьяны, улица Герцена, дом № 1, угол проспекта Маркса.
27 декабря 1958 года в 12 часов дня на сцену того же Дома культуры гуманитарных факультетов МГУ вышел Аркадий Исаакович Райкин и объявил об открытии нового эстрадного студенческого театра, который, как он сказал, «совершенно не похож на всё то, что мы видим в эстрадном искусстве». Фактическим руководителем театрального коллектива был признан студент факультета журналистики МГУ Марк Розовский.
Название “эстрадный студенческий театр” (ЭСТ) не прижилось; вместо него, по названию их первого спектакля, появился театр-студия “Наш дом” при МГУ.
Здесь блистали артисты Семён Фарада, Геннадий Хазанов, драматург Григорий Горин, композитор Максим Дунаевский. Здесь Гоше Полонскому за пьесу “Зеркало” платили «сколько положено» – тридцать тысяч. На спектакли “Мы строим наш Дом” 1958, “Старьё берём и показываем” 1962, “Целый вечер как проклятые” 1964 и другие ломилась вся Москва.
Но. Публицистика, ораторство, тем более всякие “кукиши в кармане”, тем более в театре – это не для меня.

8 мая 1958 года в Москву по приглашению Министерства культуры СССР приехала венская труппа «Балетное обозрение на льду» («Винер Айс-ревю»). Венский балет на льду начал выступления 11 мая во Дворце спорта Центрального стадиона имени В. И. Ленина.

2 июня 1958 года в Калифорнии (США) был открыт доступ для публики в замок Херста.
Пройдёт ещё немало, более 40 лет, пока я попаду экскурсантом в эту роскошь, высоко на огромной скале, с видом на океан. Не думал, не мечтал.

“Такая любовь” 

В то время в Студенческом театре МГУ с огромным успехом шла пьеса “Такая любовь” чешского драматурга Павла Когоута, и Светлана Пыхалова в один из дней устроила для всего МЭИ коллективный просмотр этого спектакля с последующим обсуждением, как это было тогда принято.
Замечательное театральное представление не оставило равнодушным ни одного из зрителей, буквально каждый из которых непременно хотел высказать своё мнение, свои эмоции от просмотренного. На сцене появился стол. Светлана очень волновалась и посадила меня как своего кавалера и защитника рядом с собой за стол президиума. Так оказалось, что неожиданно для себя я удостоился чести сидеть рядом с блистательной Ией Саввиной. А не менее талантливая Алла Демидова, которую тогда так дружно (и несправедливо) все возненавидели за её отрицательную роль в спектакле и ещё больше за её неприступный, аристократический внешний вид в жизни, села на стул отдельно, на краю сцены.
Обсуждение шло активно. Светлана предоставляла слово желающим выступить.
Вдруг несколько зрителей подряд принялись резко критиковать Саввину: и говорит очень тихо, и недостаточно чётко ведёт свою линию, и вообще явно уступает Демидовой. Светлана забеспокоилась; смотрю, пододвинула мне записку, наскоро набросанную на обратной стороне билета: “Поддержи Ию”. Я сразу взял слово и отчаянно, подавив свою стеснительность, выступил в том смысле, что мне очень понравилось скромное обаяние игры Ии Саввиной и что побеждает всегда – такая любовь! Нежданно-негаданно сорвал аплодисменты.
Мероприятие имело оглушительный успех, я заслужил восторженную благодарность Светланы.

За всё время учёбы я, может быть, лишь пару раз пригласил Светлану в театр. Предусмотрительно покупал коробочку шоколада “Театральный”, приглашал в антракте в буфет, этим всё и ограничивалось.
Больше за время учёбы в институте никого ни в театры, ни на концерты не
приглашал. Ходил на на всякого рода представления один, о праве своём на посещение заботился заранее, а бывало, “стрелял” лишний билетик перед самым началом спектакля.

В Театре Моссовета посмотрел спектакль сербского драматурга Бронислава (или Бранислава) Нушича “Госпожа министерша” с Ольгой Якуниной и Борисом Ивановым. Это где прозвучала пресловутая триада для «светской женщины»: курить, бридж и любовник. Но уж слишком ходульная игра артистов, абсолютная театральщина.

Книги

Запомнился такой момент. В 1957 году в Доме культуры МЭИ праздновалась 40-я годовщина Октябрьской революции, широко и масштабно. Я отсидел положенное и потихоньку направился к выходу. Смотрю, в фойе слева около стены небольшая толпа народа собралась вокруг массовика-затейника на небольшом возвышении. Он весело кричал, ему со смехом отвечали. Я притормозил. Понял, что организовали викторину по книге “Двенадцать стульев и Золотой телёнок”. Парень крикнул: «Ваше политическое кредо?» И попросил ответить. Ему ответили: «Всегда!» Он заглянул в бумажку и опять прокричал: «Позвольте, товарищ, у меня все ходы записаны». Попросил продолжения. Я со своего места сходу вставил: «Контора пишет!» Он быстро начинает новую фразу: «Утром – деньги». Все хором: «Вечером – стулья». Диалог продолжался: «Прекрасный мех!» – «Шутите! Это мексиканский тушкан».
Парень взял другую бумажку и попросил заканчивать каждую чеканную фразу:
«Автомобиль не роскошь» – «а средство передвижения».
«Ударим автопробегом» – «по бездорожью и разгильдяйству!»
«Пиво отпускается» – «только членам профсоюза».
«На тарелочке» – «с голубой каёмочкой».
«Командовать парадом» – «буду я!»
Мне понравилось. Свежо. Беспроигрышная викторина. Я сообразил, что люди прочитали недавно отпечатанную в провинциальных издательствах книгу Ильфа и Петрова и спешат обменяться мыслями, эмоциями, удовольствием от прочитанного.

Приобрёл себе книгу Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения. Москва, 1957 год. Издательство иностранной литературы.
Сложно, но заставляло думать.
Дьёрдь Пойа (1887-1985) – американский математик венгерского происхождения.

23 ноября 1957 года в Милане в издательстве итальянского коммуниста (!) Джанджакомо Фельтринелли, несмотря на давление со стороны генсека Пальмиро Тольятти, был опубликован роман Бориса Пастернака “Доктор Живаго”. Итальянский издатель Фельтринелли оказался первоиздателем “Живаго” на Западе и обладателем всех соответствующих авторских прав.
Законченное в конце декабря 1955 года произведение Пастернак предлагал в альманах “Литературная Москва” и в журнал “Новый мир”. Оба редактора, Казакевич и Симонов, рукопись отвергли. Произведение было признано идеологически вредным, проникнутым «духом неприятия социалистической революции», а о его публикации у нас без существенных изменений «не могло быть и речи».
Однако Пастернак считал, что он пойдёт на любые неприятности, лишь бы его роман был опубликован; пусть даже на Западе, если нельзя у нас.

В один прекрасный день 20 мая 1956 года на даче в Переделкине у Пастернака появился некий Серджио Д’Анджело, член Коммунистической партии Италии, сотрудник итальянского отдела “Радио Москвы” итальянской редакции Главного управления радиовещания Министерства культуры СССР, при этом работавший на богатого и амбициозного миланского издателя Фельтринелли. Вот таких у нас держали при власти.
Этот Серджио, как он позже признался в своей книге, услышал о романе “Доктор Живаго”, понял прекрасные конкурентные возможности для своего босса и, на удивление, легко уговорил писателя на опубликование романа. Далее он пишет:
Пастернак «извинился, на минуту скрылся в доме и вернулся с рукописью. Когда он, прощаясь, провожал меня до садовой калитки, он как бы шутя высказал своё опасение: “Вы пригласили меня на собственную казнь”».
Понимал он всё прекрасно.
После Италии “Доктора Живаго” уже публиковали в Голландии, Великобритании, в США в карманном формате, начали бесплатно раздавать книгу советским туристам.
Гонорар Пастернаку за роман составил десятки миллионов долларов.
Я тогда в своём окружении не встречал ни одного, кто бы не возмущался и не осуждал поведение этого власовца от литературы.

В 1957 году в журнале “Октябрь” вышел роман Галины Николаевой “Битва в пути”. Прочитал в книжном варианте.
В сентябре 1957 года я на одном дыхании проглотил напечатанный в журнале “Огонёк” № 37 (1578) рассказ Джеймса Олдриджа “Последний дюйм”. Можно считать, что он стал одним из тех произведений, которые повлияли на мой характер.

Песни

Нравилась эстрадная певица Зоя Рождественская (1906-1953), слышал её часто по радио. Имея серьёзное консерваторское образование, Зоя Николаевна получила популярность в годы войны в ансамбле Дунаевского, сформированном для выступлений перед фронтовиками. После войны Рождественская – солистка джаз-оркестра Ленинградского радио под управлением Николая Минха. В конце 1940-х – начале 1950-х годов песни в её исполнении звучали в эфире почти ежедневно: “Над заливом”, “На катке”, “Я тебе писать не стану” и другие.

Кстати, песня-танго “Над заливом”, другое название “Под весенней листвой” – это единственное известное композиторское произведение скрипача и пианиста, танцора и певца, многогранно одарённого артиста утёсовского джаз-оркестра Альберта Триллинга (1900-1942). Именно он написал мелодию танго под названием “Не забудь меня”, которую в 1940 году исполнил и записал на пластинку джаз-оркестр Михаила Ветрова; солирует на трубе Ветров, на скрипке играет автор музыки Триллинг. Сохранились воспоминания о нём его супруги, Веры Ивановны, из семьи московских дворян: «Был абсолютный голодранец, но красив необыкновенно. И талантлив. Нельзя было не влюбиться». Альберт Георгиевич – выходец из варшавской еврейской театральной семьи; крутой характер, в семье деспот; снимался в фильме “Весёлые ребята”, на полученные деньги купили автомобиль “Эмку” (!), которую в начале войны сдали для нужд фронта. Умер в Москве в гостиничном номере, решил отдохнуть после концерта, заснул и не проснулся. Родные были в эвакуации, его кремировали, прах затерялся.
Истинную популярность данная мелодия танго приобрела, когда певица Зоя Рождественская попросила подругу, Добржанскую, написать стихи к этой чудесной мелодии. И 18 июня 1947 года Зоя Рождественская в сопровождении оркестра Минха записала песню под названием “Над заливом”. Запись была сделана выездной бригадой московской Фабрики звукозаписи в зале Ленинградской филармонии.
Идут споры, кто автор слов. Одни говорят, что это Добржанская Любовь Ивановна (1905-1980), актриса, певица, сыгравшая роль мамы в фильме “Ирония судьбы”. Другие, опираясь на документы и свидетельства, доказывают, что автором является Добржанская (Девяшина) Наталия Сергеевна, поэтесса-песенник.
Исполнителями песни, в разное время, были Зоя Рождественская, Тамара Кравцова, Владимир Трошин и другие.

Также нравилась певица Ружена Сикора (1916-2006). В годы Великой Отечественной войны выступала с песнями перед бойцами на передовой. В послевоенные годы солисткой джаз-оркестра Всесоюзного радиокомитета под руководством Александра Цфасмана.
Пела песни “Я тебе писать не стану”, “Ласковая песня” и другие. Но больше всего нравилась в её исполнении “Песня сердца” (Besame mucho) в русском переводе Гарольда Регистана: «В грустный час, в час расставанья…»

Известная певица Гелена Великанова (1923-1998) в годы Великой Отечественной войны, будучи в эвакуации в Томске, работала в госпитале, участвовала в концертах для раненых. После войны выступала в сопровождении ансамбля, созданного по типу диксиленда, пела песни “Клён ты мой опавший”, “Тишина” («Ночью за окном метель, метель») и другие.
Позже в репертуаре певицы появилась мощная песня “На кургане”  («Пахнет летом, пахнет мятой»).
Особенно нравилась песня композитора Оскара Фельцмана и поэтессы Ольги Фадеевой (Клейнер) “Ландыши” в исполнении Гелены Великановой. Композитор Оскар Фельцман написал её на стихи Ольги Фадеевой буквально за полчаса. Песня прозвучала не сразу, но едва была услышана, как её стала распевать вся страна. Во время начавшейся кампании борьбы с пошлостью на эстраде эту песню и её автора Фельцмана заклеймили позором по радио и в газетах. Причины атаки вряд ли кто сумеет вразумительно объяснить, но про “Ландыши” было сказано, что это «поверхностное, бездумное восприятие жизни, нежелание или неумение осмыслить eё», а статья знаменитого композитора Анатолия Новикова вышла с заголовком «Пусть завянут “Ландыши”!».

Великолепна певица Нина Дорда (1924-2016) и её песни “Ландыши”, “Мой Вася”, “В нашем городе дождь” и другие. При этом песню “Ландыши” она пела спокойно, а вот песню “Мой Вася” власти объявили вредной, пошлой.

Интересная судьба сложилась у песни “Мишка” («Мишка, Мишка, где твоя улыбка»). Известный советский журналист и музыкант-любитель, москвич Георгий Титов (1919-1989) в самом конце войны, в 1945 году, после серьёзного ранения, выписавшись из госпиталя, был направлен на Дальний Восток. Во время работы в музыкальном ансамбле у него начался любовный роман с певицей по имени Микаэла. Вот ей-то, которую он называл нежно “Мишка”, и была посвящена эта весёлая песенка, которая была написана, ориентировочно в 1946 году, в момент размолвки влюблённых. Размолвка окончилась – певица Микаэла стала исполнять эту песенку на концертах.
На эту песню обратил внимание Леонид Утёсов и стал выступать с ней.
Ленинградец и фронтовик, куплетист Вениамин Нечаев услышал “Мишку”, сделал музыкальную обработку этой песни и включил её в репертуар своего дуэта “Вениамин Нечаев – Павел Рудаков”. Рудаков пел, Нечаев был в роли аккомпаниатора, народу песенка нравилась.
В 1961 году очередным указом «борьбы с пошлостью на эстраде» незамысловатая песня про Мишку и улыбку была обругана, отстранена от официального исполнения – и немедленно получила бешеную популярность. Появились версии «Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка», «Мишка, Мишка, где твои штанишки».
Но как всегда бывает, когда к певцу Рудакову пришёл оглушительный успех, Нечаеву, конечно же, стало завидно, и в 1962 году дуэт распался.

Запомнилась мне – бывшая весьма популярной у нас в стране – итальянская песня под названием “Volare” (такие красивые слова “воларе”, по-итальянски “летать”, и “кантаре” – “петь”), написанная Доменико Модуньо на слова Франко Мильяччи и впервые представленная на фестивале итальянской песни в Сан-Ремо (30 января – 1 февраля 1958 года) самим Модуньо.
Поэт Мильяччи вспоминал, как летом 1957 года ему никак не удавалось подобрать достойные слова к музыке Модуньо, тем более что только недавно он расстался со своей невестой, да ещё и не получил приглашения от Модуньо поехать с ним в море; немного выпив, он заснул, проснулся – и слова песни сами собой пришли на ум.

Фильмы

Посмотрел наши фильмы:

“Высота” (1957), с Николаем Рыбниковым,
“Девушка без адреса” (1957), с Николаем Рыбниковым,
“Дом, в котором я живу” (1957),
“Дон Кихот” (1957),
“Летят журавли” (1957), с Татьяной Самойловой и Алексеем Баталовым,
“Ночной патруль” (1957),
“Огненные вёрсты” (1957),
“Рассказы о Ленине” (1957),
“Сёстры” (1957),
“Старик Хоттабыч” (1956), премьера состоялась 12 июля 1957 года.

Врезались в память фильмы  “Дом, в котором я живу”, “Сёстры”, песенные “Высота” и “Девушка без адреса”. Но самое неизгладимое впечатление оставил фильм “Летят журавли”, просто потрясла игра Алексея Баталова и Татьяны Самойловой, особенно запомнился эмоциональный эпизод с Баталовым, взбегающим вверх по спиральной лестнице… и его внезапная остановка наверху…

Посмотрел зарубежные кинофильмы:

“Мост Ватерлоо” (США, 1940; в прокате в СССР с 1954 года) с Вивьен Ли;
“Папа, мама, служанка и я” (Франция, 1954; в СССР с 22 мая 1955 года) с потрясающей Николь Курсель.

Каникулы

Запал в память один из последних учебных дней – сидели в аудитории в учебном корпусе через дорогу от главного корпуса, делали курсовой проект. А погода солнечная, начало лета. А в окно льётся аромат цветущих лип!..
Экзаменационную сессию, как всегда, не запомнил.

На каникулы опять поехал в Ашхабад.
Ничего особенного не происходило.
Много читал. С семьёй ходили в кино.
Проведал свою любимую учительницу по литературе Лидию Ивановну.
Следил за пребыванием в СССР американского певца Поля Робсона: Москва, Узбекистан, Сочи, Крым – пионерский лагерь “Артек”.

2.6. Четвёртый курс 1958-1959
Учебные занятия и простой быт. Кружок английского языка. События: политика и культура.
Песни. Фильмы. Американская выставка. Каникулы

Учебные занятия и простой быт

В 1958 году наш факультет электровакуумной техники и специального приборостроения (ЭВПФ) разделился на два факультета – Факультет электронной техники (ЭТФ) и Факультет автоматики и вычислительной техники (АВТФ). Я – по своему желанию – был зачислен в АВТФ. Деканом факультета был назначен Анатолий Владимирович Нетушил. Наша группа стала называться АТ-1-55. Думаю, что в “первую” группу подбирали студентов по успеваемости. Факультетским общежитием стал угловой шестиэтажный корпус на пересечении улиц Лефортовский вал и Энергетической, почтовый адрес Лефортовский вал, дом 7/6, корпус 2. Здание имело форму буквы “П”, длинная сторона которого шла вдоль Лефортовского вала и являлась общежитием Радиотехнического факультета, короткая сторона выходила на Энергетическую улицу, в ней на первом этаже находилось почтовое отделение Е-116, а вторая длинная часть корпуса вдавалась во двор студгородка и являлась общежитием нашего факультета.
Мой старый китайский друг Фань выбрал ЭТФ, тогда как в нашей студенческой группе появился новый студент – китаец Ян Инь-ди; умный, немногословный и даже утонченный человек, он окончил Пекинский университет, а теперь сознательно выбрал четвёртый курс вновь созданного нашего факультета АВТФ. По-русски говорил хорошо, но с акцентом. Его поселили со мной в комнате общежития, другим же моим соседом по комнате оказался Юрий Душимов. Он был в нашей группе ещё с первого курса и зарекомендовал себя хорошим, толковым студентом, приятным, честным парнем, обычно добродушным, но когда надо – резким, прямолинейным. Теперь при ближайшем знакомстве выяснилось, что у него сломанный нос от занятий боксом. Меня сразу заинтересовали его боксёрские перчатки, которые я никогда не видел так близко, и впоследствии я брал у него уроки бокса, конечно, в облегчённом варианте.
Первого сентября в небольшой аудитории собралась вся наша группа: уже знакомые Миша Серпиков, Женя Кочин, Света Пыхалова, Юра Душимов; из новых – шумный, общительный Валера Базуткин, вечно увешанный несколькими фотоаппаратами, типичный москвич Дима Соколов, удивительной холодной красоты Рита Белозерская, смешливая, симпатичная Лариса Песковская.
В большой аудитории на курсовой лекции я увидел новых, интересных, явно продвинутых однокурсников, таких как Яков Безель, бородатый Андрей Берс, Виталий Кутепов, Валерий Ли, Дмитрий Солодов, Аркадий Удальцов. Для себя я сразу определил, что эти ребята далеко пойдут, будут отличниками, хотя это и не обязательно, но главное, скоро станут или уже стали вожаками в общественных организациях курса, факультета, института. А в дальнейшем, предполагал я, они выдвинутся на высокие руководящие посты в стране. Уверен, что я не очень ошибся; нужно будет посмотреть, как дальше сложились их судьбы.

Оценивая в общем за все годы учёбу на нашем факультете, могу сказать, что, прежде всего, преподавание основ вычислительной техники у нас было поставлено на очень высокий уровень. Здесь имеется в виду как проектирование вычислительных устройств и систем, так и использование их в народном хозяйстве и обороне страны.
Считаю исключительно интересными и чрезвычайно полезными, например, для меня, большой курс лекций “Аналоговые вычислительные машины”, прочитанный самим заведующим кафедрой вычислительной техники, профессором Григорием Митрофановичем Ждановым, и связанный с ним добротный, в меру широкий, в меру подробный курс “Моделирование” умнейшего человека и блестящего преподавателя Ильи Марковича Тетельбаума. Изучали аналоговую технику в теории и на практике. На кафедре имелись машина МН-7, электронно-ламповый интегратор ЭЛИ и лабораторные стенды почти всех элементов и узлов аналоговой машины: “операционный усилитель”, “блок интегрирования”, “блок суммирования”, “блок перемножения”, “нелинейный блок” и другие. Мы на каждом стенде сдавали свои лабораторные работы.
Припоминаю, что МН-7 – малогабаритная настольная ламповая машина малой мощности, 6-го порядка, то есть содержащая 6 блоков интегрирования. Название “МН” семейства машин является аббревиатурой слов “модель нелинейная”; имеются и другие возможные варианты расшифровки названия.
Довольно подробно изучали Моделирующую установку постоянного тока МПТ-9 и другие выпускавшиеся тогда аналоговые вычислительные машины.
Уже во время работы на предприятии мне как инженеру пришлось самому нарабатывать для себя практические правила, приёмы, технологические средства моделирования, как то: масштабирование переменных, ввод начальных условий, соединение блоков, машинные уравнения, схемы набора, работа с наборным полем, отладка задачи, поиск неисправностей и так далее. Надо признать, что заложенные в меня институтскими преподавателями навыки и умения позволили успешно решить все поставленные передо мной задачи. Думаю, что каждый инженер на практике придумывает для себя, и для дела подобную технологию. Но если б надо было, я бы учёл эти инженерные потребности в лабораторных практических занятиях для всех наших студентов.

Другой областью знаний, которые в меня, как и в моих однокурсников, усердно вкладывали и которые я считал весьма сложными для моего понимания и использования, явилась цифровая техника. Конкретно это обучение реализовывалось в виде глубоко теоретического курса лекций под общим названием “Цифровые вычислительные машины”, который нам давал доцент Анатолий Георгиевич Шигин, и прикладных курсов лекций “Арифметика и логические основы ВМДД” и “Программирование”, которые читал Дмитрий Александрович Поспелов. Факультетом была закуплена только что пошедшая в серию ламповая цифровая вычислительная машина “Урал-1”, к которой допускались и некоторые студенты. Для практического освоения этой огромной и важной темы служили специально подготовленные на кафедре лабораторные практикумы по различным элементам и узлам цифровых машин: “двоичный и десятичный счетчики”, “сумматор”, “дешифратор”, “запись информации на магнитный барабан и магнитную ленту” и другие.
Ещё, что было очень правильно, устанавливалась живая, непосредственная связь процесса обучения с реальным производством.
Неоднократно, с сообщениями об опыте работ по Малой электронно-счётной машине (МЭСМ) и по Большой электронно-счётной машине (БЭСМ), а также об опыте разработки цифровой вычислительной машины М-20, на наших семинарских занятиях выступал академик, профессор Сергей Алексеевич Лебедев. Любопытным был анализ быстродействия вычислительных машин, все из них ламповые: МЭСМ – 50 операций в секунду, БЭСМ – уже 10 тысяч операций в секунду, а для М-20 ожидалось быстродействие не менее 20 тысяч операций в секунду. Такой скорости вычислений тогда не имела ни одна машина в мире.
Интересно Сергей Алексеевич Лебедев рассказал о сенсации, которую произвёл его доклад в октябре 1953 года на международной конференции в Дармштадте, ФРГ. Оказалось, что наша БЭСМ была вполне на уровне лучших американских вычислительных машин, а в Европе даже считалась самой быстродействующей.
Между прочим, в это время прямо на глазах менялись названия машин как в аналоговой технике:
- математические машины непрерывного действия (ММНД),
- счётно-решающие приборы и устройства,
- счётно-аналитические машины (САМ),
- аналоговые вычислительные машины (АВМ),
так и в цифровой технике:
- математические машины дискретного действия (ММДД),
- цифровые вычислительные машины (ЦВМ),
- электронные вычислительные машины (ЭВМ).
Бывал на наших семинарских занятиях и профессор с любопытной фамилией Шура-Бура по имени Михаил Романович. Он делился своими соображениями по системе команд для ЭВМ “Стрела” и говорил, но очень кратко, о машинных расчётах термоядерных взрывов и траекторий искусственных спутников Земли.

Я уверен был тогда и абсолютно уверен сейчас, что, понимая необходимость научно-технического прогресса, лично Сталин способствовал развитию и использованию электронно-вычислительной техники в стране.
Вдохновлённый этой мыслью, я, на своём месте, старательно изучал реальную вычислительную технику, впрочем, как и другие учебные предметы, по лекциям, по учебникам и дополнительной литературе, а также на лабораторных практических занятиях. Получал свои пятёрки, шёл своим путём по жизни, как себе его представлял и как получалось. А рядом со мной ребята-однокурсники, рукастые и головастые, получая свои пятёрки, четвёрки и даже тройки, вели гораздо более активную, плодотворную жизнь, например, участвуя в создании вычислительного центра МЭИ или подрабатывая на предприятиях или в научных организациях, и кроме того, занимались спортом или художественной самодеятельностью, ходили в турпоходы, в горы, играли на гитарах, влюблялись, расходились. Более того, в это же время, тут же “за стенкой”, самые одарённые ребята, под руководством величайших учёных, участвовали в создании ядерной бомбы, межконтинентальных баллистических ракет, уникальных кораблей, танков, подводных лодок и так далее.

В общем, жизнь вокруг кипела. Научно-техническая революция разворачивалась.
И вдруг среди всей массы тёмных сложностей и трудностей возникает великолепный, очень ясный и доходчивый курс лекций “Электромагнитные элементы и устройства, феррит-транзисторные и феррит-диодные схемы” преподавателя Шамаева Юрия Матвеевича, буквально заразившего меня любовью к феррит-транзисторным ячейкам (ФТЯ).

Если подумать: ведь действительно, наши выпускники разрабатывали все отечественные вычислительные машины, причём сравнимые и даже превосходящие лучшие мировые образцы.
Не буду сейчас говорить, каким образом вся наша отечественная вычислительная отрасль была дискредитирована и вконец уничтожена и загублена.

По курсу “Детали машин” я сделал курсовой проект “Сравнение червячного и цилиндрического редуктора”, самому понравилось.

В процессе учёбы и изучения научно-технической литературы я наблюдал резкое ускорение научно-технического прогресса, перенос акцентов с автоматического регулирования на автоматическое управление, переход к компьютерным сетям, к автоматизированным системам управления. С 1958 года начал издаваться периодический сборник “Проблемы кибернетики”. На семинарах у нас обсуждалась необходимость создания Научного совета по кибернетике под руководством, конечно, Акселя Ивановича Берга. В июне 1958 года в Киеве началась разработка управляющей машины широкого назначения УМШН “Днепр”. Вышла переводная книга основателя кибернетики Норберта Винера “Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине”. М.: Советское радио, 1958. Я и Пётр Жердев приобрели эту книгу и изучали с карандашом в руках.

В какой-то момент мне захотелось проверить, можно ли чего-нибудь почерпнуть на соседнем факультете для повышения своего уровня знаний. Я заглянул в расписание учебных занятий, как считалось, более продвинутого радиотехнического факультета (РТФ) и увидел там специальный курс по теории автоматического управления с упором на системы импульсного управления, который как раз начал читать профессор Яков Залманович Цыпкин. Его монографии я встречал в библиотеках. И я решил попробовать походить на его лекции, не в ущерб занятиям на своём факультете. Зашёл в аудиторию, где вёл занятия  профессор, попросил разрешения поприсутствовать – без последующей сдачи экзаменов, получил разрешение и уселся на последнем ряду. Смотрел, слушал, записывал. Студенты-радисты оглядывались на меня, кто недоумённо, кто уважительно. После лекции подходил к профессору, благодарил, иногда аккуратно спрашивал, уточнял. Получил хороший заряд знаний, который очень пригодился мне в дальнейшей жизни.

Мой добрый наставник и покровитель, Гольдфарб Лев Семёнович посоветовал мне сходить на заседание кафедры автоматики и телемеханики на защите диссертации. Я зашёл. Почему-то всё происходило в полутьме, помещение было заполнено людьми, кто сидел на стульях, кто стоял, тема была интересная – по импульсным системам, но растерянный докладчик говорил что-то невнятное, не отрываясь от развешанных плакатов; приглушённые разговоры не прекращались ни на минуту, председательствующий громким голосом призывал выступать, но безуспешно. В перерыве я удалился. Пока шёл, сообразил, что процедура защиты имела сходство с мистическими ритуалами из оперы “Аида”, которую недавно я слушал в Большом театре. Позже, я нашёл оправдание, что это была так называемая предварительная защита. В дальнейшем мне довелось присутствовать на многих блестящих защитах в разных научных организациях.
При следующей моей встрече со Львом Семёновичем он признал, что это была не лучшая защита, и затем неожиданно высказал предложение, чтобы я занялся, под его руководством, курсовой работой по автоколебательным процессам в нелинейной системе автоматического регулирования.
Надо сказать, что результатом проведённого мной исследования стала хорошая демонстрация предложенного Гольдфарбом метода гармонического баланса.
По окончании этой работы Лев Семёнович пообещал, что устроит меня на практику “в хороший НИИ” – Институт автоматики и телемеханики. Думаю, он сдержал своё слово.
При этом разговоре мне показалось, что он выглядит как-то очень неважно.
К сожалению, осталось неведомо мне, как и когда ушёл из жизни великий человек Лев Семёнович Гольдфарб. Я услышал об этом гораздо позже, и пережил его кончину как первую личную потерю в ряду своих Учителей-Наставников.

Учили нас в институте хорошо.
На всю жизнь врезались в память и сами собой то и дело возникают и раскрываются перед глазами уже привычные математические изображения.
Вот для примера приведём красивые дифференциальные уравнения (левые части) и их решения:
затухающая экспонента:
       ẋ-x
затухающая синусоида колебания:
       ẍ-ẋ-x
где
       x – переменная,
       ẋ – первая производная по времени,
       ẍ – вторая производная по времени.
Каждый знающий непременно воскликнет – да это же переходные процессы! И будет прав.
Но не будем больше перегружать свою голову.

Пару недель спустя после начала занятий, в нашей группе появился и поселился в нашу (мою) комнату общежития, как раз на пустую кровать, новый, интересный человек, Пётр Жердев, немолодой, уже лет тридцати, коммунист, бывший секретарь обкома комсомола Курской области, учившийся в институте заочно и пожелавший получить очное высшее техническое образование. Пётр в своё время “служил на флотах”; он меня учил, что не моют пол, а “драят палубу”, говорил “держись носом против ветра”. Его выражения:
“сесть на мель” и “сняться с мели”;
“взять на буксир” и “брать на абордаж”;
он не просто выходит из дому, а “снимается с якоря”;
он не направляется куда-то, а “берёт курс”, “держит курс”, “меняет курс”;
чтобы побеседовать с кем-то, он подходит к нему “борт о борт”.
Человек удивительный, такой жизнерадостный, каких мало, с молодой, действительно очень молодой, восторженной душой, и настоящий борец за правду и справедливость. Мы быстро подружились; он, пожалуй, ни с кем не вёл таких долгих, задушевных бесед, как со мной. Вдохновенно, подняв руку и сверкая глазами, он рассказывал, чем знаменита его родная Курская земля; во-первых, это соловьи, курская антоновка и магнитная аномалия; далее, это красивейшая лесостепь, тёмные сосновые боры и светлые дубравы; это необыкновенные люди, и наконец, это вечная память о величайшей битве на Курской дуге, происходившей с 5 июля по 23 августа 1943 года. Бывало, мы начинали друг с другом жарко спорить о жизни, я бросал ему в лицо горькие упрёки и даже ставил ему в личную вину и возлагал на него прямую ответственность за все обнародованные ошеломляющие факты правонарушений и преступлений власти, он же страстно защищал коммунистическую идею. И наконец в какой-то степени он сумел перевоспитать меня, вычистить из моей души наросты нигилизма и цинизма, заодно с моим эгоизмом. Я много хорошего почерпнул от него, и я благодарен ему за это.
Реплика в сторону: Не зря ведь человек был секретарём обкома.
После окончания института Жердев сделал хорошую научную карьеру, женился, живёт в Москве.

Жили мы в общежитии ладно и складно. На лекции, на занятия, на культурные мероприятия – всё вместе. Вели себя достойно. Друг другу не мешали, а помогали, взаимно дополняли друг друга.
Пётр Жердев то и дело отлучался, «с нашего разрешения», на свидания с девушкой. Приходил поздно, вдохновенно распевал арии, поднимая руку вверх, произносил что-нибудь в роде: «Знаете ли вы, как прекрасна жизнь!»
Китаец Ян Инь-ди много самостоятельно занимался и посещал свои собрания.
Юра Душимов увлекался боксом в секции и был вполне успешен.

И к нам из соседней комнаты заходил Женя Кочин, маленький, неуклюжий, но тоже боксёр, причём вечно с побитым носом. Все его звали просто “Кочкин”.
Так этот Кочкин регулярно приходил к Душимову и настойчиво просил-умолял совета, как ему научиться побеждать, быть первым, «стать таким как ты». И Юра каждый раз спокойно повторял: «Бросай бокс, у тебя нет данных, реакции никакой, нарвёшься, и тебя унесут с ринга, совсем».

Помимо своих соседей по комнате в общежитии, я очень подружился с Валерием Базуткиным. Он из моей учебной группы, в общежитии жил в соседней комнате. Много рассказывал про Днепропетровск, откуда он родом, где директором крупного завода его отец и куда он обязательно вернётся после окончания института.
Он иногда просил помочь ему по математике.
Мы часто ходили с ним в кино, обычно в кинотеатр “Факел” на шоссе Энтузиастов. Это пешком, недалеко от студгородка МЭИ. Перед сеансом мы заходили рядом в шикарный гастроном, покупали по булочке и немного вкуснейшей “Любительской” колбаски – недешёвой по 2 рубля 90 копеек за килограмм, я всегда просил продавщицу взвесить мне и порезать сто грамм, он позволял себе побольше, грамм двести; я этому лишь молча удивлялся. Сидели на скамейке на улице, перекусывали, задушевно беседовали, потом бежали в кинотеатр к началу  сеанса.   Там  в  фойе   перед   началом   киносеанса   обычно   играл   инструментальный   ансамбль, кто-нибудь  пел.

Ещё Базуткин любил цитировать, не очень точно, но более образно: Паниковский шваркнулся, как жаба.

Приезжала из Ашхабада мама, посмотрела мой быт, познакомилась с окружающими людьми.
То знаменательное событие началось с телеграммы “встречай”. Мама везла с собой несколько больших туркменских дынь, ящик винограда, помидоры, ну и кое-чего отцовского винного производства. До этого, впрочем, как и после, отец часто, не реже раза в месяц, особенно в осеннее время, отправлял мне, используя любую возможность, подобные посылки, либо через проводников вагона ашхабадского поезда, либо через знакомых, кто ехал в Москву. Я встречал их в известном вагоне на Казанском вокзале или где-то в условленном месте встречи. И каждый раз на экзотическое угощенье собиралось всё общежитие. Чего стоили только отрезанные во всю длину дыни душистые медовые куски!
В этот раз любимое среднеазиатское лакомство прибыло с мамой. Пир продолжался несколько дней.
Маме представился благоприятный случай познакомиться со всем моим окружением. В итоге все друзья ей понравились. И Пётр Жердев, такой солидный и правильный. И добрый, уважительный Юра Душимов. И по-восточному вежливый Ян Инь-ди. И Света Пыхалова, конечно.
Сходили вдвоём с мамой в театр. Я с мамой вместе Жердевым и Душимовым съездили на ВСХВ. Мама сама походила по Москве, заходила в ГУМ, ЦУМ. Всё было хорошо. Успокоенная уехала.

Кружок английского языка

На четвёртом курсе несколько из нас, учивших в школе и институте немецкий язык, в том числе Пётр Жердев, Юра Душимов и я, увлеклись изучением английского языка в кружке, который вела симпатичная молодая девушка – видимо, очень талантливый педагог. Уж не знаю, каким методом обучения пользовалась эта удивительная юная особа – погружение в языковую среду, координированные коммуникации студентов между собой, клубное общение на повседневные темы, изучение и понимание юмора, а может быть, и всё вместе. Немаловажным фактором обучения явилась и несомненная природная красота нашей наставницы. Особым показателем нашего серьёзного отношения к делу явилось то, что все студенты на каждое занятие кружка являлись чисто выбритыми. В результате! Вскоре мы почувствовали эффект существенного увеличения и расширения словарного запаса английского языка, явного получения навыков разговорной речи.
Эта девушка, эта преподавательница, это существо, которое появилось и исчезло и я не узнал или не запомнил ни имени, ни фамилии – так умело, так профессионально или так божественно обучило меня английскому языку, что я смог потом работать переводчиком на Первом Международном конгрессе по автоматическому управлению в Москве в 1960 году, сопровождал американские научные делегации в МГУ, в Математический институт Стеклова и в другие места. Мог ли я тогда подумать-предвидеть, как и для чего потребуется мне в жизни язык…
А пока, закончив обучение в кружке, я, не мешкая, купил себе книжку на английском языке “Пигмалион” Бернарда Шоу и наслаждался юмором, стилем этого великого произведения, носил книжку с собой и читал всё время, даже в метро.
Стал много читать научно-технической литературы и периодики на английском языке, накапливал багаж профессиональных терминов.
Кроме того, ещё будучи в кружке, я как истый любитель лингвистики обратил внимание на то, что в английском алфавите содержится 26 букв из латинского алфавита и при этом больше не требуется ни одной дополнительной буквы, ни с точками или чёрточками сверху, ни с крючочками снизу, то есть в алфавите совершенно не используется никаких диакритических знаков. И вот до сих пор не перестаю восхищаться, какая в этом проявляется завидная последовательность, верность принципам и эстетическая чистота английского духа! Все остальные европейские народы: французы, итальянцы, поляки, прибалты – не могут без диакритических значков, а англичане – обошлись. Даже в самом латинском языке и то замечаются попытки использования диакритических знаков, чтобы помечать долгие гласные.

События: политика и культура

С воодушевлением воспринял я сообщение о присуждении 28 октября 1958 года Нобелевской премии по физике трём нашим учёным П.А. Черенкову, И.М. Франку, И.Е. Тамму. Это случилось спустя примерно год после триумфального запуска первого спутника Советским Союзом.
Тогда я не мог всего знать, но моя будущая жена, Нина, во время учёбы в Московском государственном университете, имела счастье уже на первом курсе близко познакомиться с семьёй Павла Алексеевича Черенкова и разумеется была в самой гуще событий, связанных с присуждением ему Нобелевской премии за открытие и истолкование эффекта Черенкова (как было записано в постановлении Шведской королевской академии наук и в Нобелевском дипломе).
Услышав по радио эту новость, Нина первой поздравила по телефону Павла Алексеевича с Нобелевской премией.
Нина помнит, как Павел Алексеевич вместе с его женой Марией Алексеевной собирались в поездку, искали необходимые им фрак и вечернее платье и получили их в костюмерной Большого театра.
Нина вместе с семьёй Черенковых встречала лауреата и его жену из поездки, слушала их восторженные рассказы и рассматривала привезённые сувениры.
Только много позже стало известно, что Президент Академии наук СССР, академик А.Н. Несмеянов в своей записке от 21 ноября в ЦК КПСС просил, чтобы в поездке в Швецию сроком на 10 дней, согласно существующей традиции, лауреатов Нобелевской премии П.А. Черенкова сопровождала бы его жена, а И.Е. Тамма и И.М. Франка сопровождали их сыновья; расходы по поездке в Швецию сопровождающих лиц лауреаты берут на себя. Однако, Зав. Отделом науки, вузов и школ ЦК КПСС В.А. Кириллин 27 ноября счёл целесообразным направить тт. Тамма и Франка в Швецию без сопровождающих лиц. И 4 декабря Секретариат ЦК КПСС, в который кроме Хрущёва входили также Фурцева, Брежнев и другие, утвердил принятое решение.

Вместе с тем, как раз в эти же дни по всей Советской стране поднималась волна праведного гнева и возмущения против присуждения Нобелевской премии по литературе в 1958 году Борису Пастернаку за роман “Доктор Живаго”, ставший весьма подходящим инструментом для всего западного империализма в холодной войне против Советского Союза.
Получив 23 октября 1958 года сообщение от Нобелевского фонда о присуждении ему премии, Пастернак тут же отправил телеграмму в Шведскую академию и Нобелевский фонд: «Бесконечно признателен, тронут, горд, удивлён, смущён».
После определённых разъяснений со стороны писателей-друзей Пастернак, в состоянии нервного срыва, отправил в Нобелевский комитет другую телеграмму: «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться; не примите за оскорбление мой добровольный отказ».
Пастернак открестился от Нобелевки, но – какой смысл, поздно, грязное дело-то уже было сделано.
Уже через полгода после присуждения ему Нобелевской премии Пастернак заговорил по-другому: «Моего отречения от моей книги никогда не будет. Эта книга во всём мире, как всё чаще и чаще слышится, стоит после Библии на втором месте». (?!)

Забегая вперёд, скажу, что лет через десять-пятнадцать после этих событий я имел честь познакомиться, через свою жену Нину, с нобелевским лауреатом по физике Черенковым Павлом Алексеевичем и его прекрасной семьёй. И Павел Алексеевич рассказывал, что он ездил в командировку за рубеж и каждый раз в своём гостиничном номере под своей подушкой обнаруживал подложенный ему тот грязный роман “Доктор Живаго”, который он тут же отправлял в самое достойное для него место – мусорное ведро, после чего тщательно отмывал руки мылом. Наш человек.

29 июля 1958 года было создано Национальное управление США по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). С запозданием американцы включались в космическую гонку.

3 сентября 1958 года американский певец Поль Робсон дал концерт в пионерском лагере “Артек” в Крыму.

14 декабря 1958 года третья советская антарктическая экспедиция достигла южного полюса недоступности и основала там временную станцию “Полюс недоступности”.

20 декабря 1958 года в Москве на Лубянской площади, названной именем Дзержинского после его смерти (1926), установлен памятник Ф.Э. Дзержинскому скульптора Евгения Вучетича.

21 декабря 1958 года на фоне политического и экономического кризиса во Франции и продолжавшейся войны в Алжире к власти пришёл генерал Шарль де Голль, основатель и первый президент так называемой Пятой Французской республики, определяемой принятием новой конституции, с более широкими полномочиями президентской власти.

24 декабря 1958 года объявили очередную школьную реформу в СССР: неполная средняя школа стала 8-летней, а полная средняя – 11-летней. Такая система существовала до 1964 года, когда вернули вновь десятилетку. И это не было последней школьной реформой.

В декабре 1958 года было официально утверждено название “Современник” для театра-студии Олега Ефремова, именно то, что было предложено им в апреле 1958 года.
До того с 15 апреля 1956 года – со дня премьеры спектакля “Вечно живые” – эта театральная организация называлась “Студией молодых актёров” при МХАТ.
В 1961 году театр-студия “Современник” получил собственное здание на площади Маяковского.

После посещения в январе 1959 года выставки в Пушкинском музее я увлёкся художником Альбером Марке (1875-1947). Приобрёл на выставке красочный каталог, долго его хранил.
В марте-апреле 1959 года та же выставка прошла в Ленинградском Эрмитаже.
Помню, писали, что художник увидел Париж в перламутровой серой гамме, что к его картинам вполне подходят строчки Максимилиана Волошина: «В дождь Париж расцветает, точно серая роза». А я лично удивлялся, как странно его картины маслом очень похожи были на акварели или пастели. Особенно мне запомнилась его картина с лодками в море; позже уточнил для себя её название: “Везувий” (1909).

1 января 1959 года победила революция на Кубе. Первые краткие сообщения с Кубы толково, со знанием дела оценивал Пётр Жердев: это была многолетняя, с 26 июля 1953 года, тяжёлая партизанская война, когда половину повстанцев правительственные войска уничтожали, другую половину бросали в тюрьмы, потом выпускали, и горстка патриотов начинала борьбу заново, и сражались, сражались; и невозможно было себе представить, что революционеры в новогоднюю ночь застанут гвардию диктатора врасплох и правители, кто в чём был, из постелей во дворцах удерут в Америку. Пётр предсказывал, что хотя американцы пока пытаются приручить вождей этой демократической революции, но всё равно кубинцы воспримут марксизм и придут к СССР за помощью. Удивительно, как он оказался прав. Действительно, вскоре весь советский народ поддержал восставший кубинский народ, мы все с волнением слушали страстные выступления кубинского руководителя Фиделя Кастро; всей душой восприняли лозунги времён кубинской революции: “Куба – да! Янки – нет!”, “Родина или смерть!” Все напевали “Марш 26 июля”, под звуки которого шагали к победе “бородачи”-революционеры.
4 февраля 1960 года советская делегация во главе с Анастасом Микояном прибыла на Кубу для открытия выставки в Гаване, а 13 февраля Куба и Советский Союз в лице Микояна подписали торговое соглашение о закупке Советским Союзом сахара и о кредите Кубе на 100 млн. долларов.

15 января 1959 года была проведена первая послевоенная перепись населения СССР. Согласно результатам переписи общая численность населения страны составила 208,8 млн. человек.
Проведение переписи только в 1959 году обусловлено не только экономическими трудностями послевоенного периода, но и нежеланием привлекать внимание к огромным людским потерям в период войны.

27 января 1959 года открылся внеочередной, XXI съезд КПСС, который констатировал «полную и окончательную победу социализма в СССР». На политсеминарах мы изучали материалы съезда, мечтали всерьёз: теперь недалеко уже и до коммунизма.

20 апреля 1959 года Аэрофлот получил новый турбовинтовой лайнер Ил-18. Были выполнены пассажирские рейсы по маршруту Москва – Адлер и Москва – Алма-Ата.

В апреле 1959 года в ДК МЭИ прошёл первый смотр-конкурс самодеятельных студенческих песен шести московских вузов, в котором победила команда Московского пединститута во главе с Юрием Визбором.

В мае-июне 1959 года в Москве гремело грандиозное ледовое шоу “Холидей он Айс”. Раньше о подобном зрелище в Союзе мало кто слышал, и выступления американцев произвели фурор. Танцевали чемпион Дик Баттон, танцовщик Арнольд Шода, полноватая блондинка Джоан Хилдофт. Всё было изумительно. Костюмы. Кордебалет. Музыка Гершвина, Керна, Берлина, Эллингтона. Главный хореограф Мэри Карр, женщина необыкновенной красоты и сложения. Девушки-лебеди в белоснежных нарядах из страусовых перьев своими танцами очаровывали зрителей. На одном из представлений присутствовал Никита Хрущёв. Писали, после спектакля он пригласил исполнителей в правительственную ложу, угощал шампанским.
Представления “Холидей он Айс” за восемь недель посмотрело более миллиона человек. Без меня никак не могло обойтись. Побывал.
Это ледовое шоу и подтолкнуло к развитию нового жанра искусства – танцевальных представлений на льду. Прошло несколько лет, и наши Белоусов и Протопопова, а за ними и многие другие, уже пленяли зрителей своим искусством; а когда фигурное катание показывали по телевидению, «весь Советский Союз» нельзя было оторвать от экранов.
Искусственный лёд по тем временам был неслыханной роскошью. Один из первых таких круглогодичных катков соорудили во Дворце спорта, но там, в основном, играли в хоккей.

Во второй раз ледовое шоу “Холидей он Айс” приехало в Москву в 1973 году, выступало с аншлагами, но без такого оглушительного успеха, какой имело весной-летом 1959 года.

Очень популярным по всей стране был танцевальный дуэт “Братья Гусаковы”; они исполнили свой танец в фильме “Карнавальная ночь” и ещё где-то.

Весной 1959 года обострился китайско-тибетский конфликт. У нас в стране эти события не вызывали особого интереса и внимания, но мой друг и сосед по общежитию Ян всерьёз переживал за происходящее, читал китайские газеты, и я вместе с ним смотрел публиковавшиеся фотографии и карты военных действий.
Мне нравились эти китайские газеты, мелкие иероглифы на тончайшей бумаге. Несколько штук с картами Тибета я долго хранил у себя дома в архиве.

14 мая 1959 года главным редактором газеты “Известия”, органа Президиума Верховного Совета СССР, был назначен 35-летний Алексей Аджубей (1924-1993), муж Рады Хрущёвой. Человек амбициозно-энергичный, он решил посоперничать с самой “Правдой”. Газета “Известия” стала вечерней газетой, начала выходить по вечерам – но только в Москве, чтобы тем самым перехватить у завтрашних утренних газет, в том числе и у “Правды”, главные новости. В ЦК не возражали, Суслов поморщился, он не терпел «самодеятельности», но решение подписал.

16 июня 1959 года открылась Выставка достижений народного хозяйства (ВДНХ), фактически реконструированная Всесоюзная сельскохозяйственная выставка (ВСХВ), на той же территории.
После смены названия Выставки пришлось переименовать и станцию, что и было сделано 12 декабря 1959 года.

Песни

В это время (и в дальнейшие несколько лет) я с удовольствием слушал песни, в исполнении мастеров искусств – наших отечественных, и из братских стран народной демократии, и из капстран. Это:

“Я встретил девушку” написана в 1957 году для одноимённого к/ф; исп. Рауф Атакишиев («Полумесяцем бровь»);
“Силуэт” исп. Евгений Кибкало («В тот час когда»);
“Мы жили по соседству” написана в 1956 году для кинофильма “Они были первыми”; исп. Эльза Браслис («Любовь проснулась в сердце»);
“Ай, да парень” муз. Эдди Рознера;
“Студенческая песня” из к/ф “Возраст любви” (Аргентина, 1953; прокат в СССР с 1955 года); исп. Александра Коваленко («Коимбра, ты город студентов, Сколько связано с тобою!»);
“Розочка” исп. чешская певица Гелена Лоубалова с прелестным акцентом («Как у нас в садочке»); этот шлягер пытался пропеть даже лектор из общества по распространению (актёр Сергей Филиппов) в фильме “Карнавальная ночь” (1956);
“Вишнёвый сад” польская песенка («Ты помнишь было нам шестнадцать лет»), исп. Александра Коваленко;
“Бамбино” на французском языке; муз. Ф. Фанчулли, сл. Ж. Ларю; исп. Маюние Сирен;
“Два сольди” написана в 1954 году, муз. Карло Донида, текст Джузеппе Перотти. Русский вариант песни под названием “Два гроша”, написанный поэтессой Галиной Шерговой, блестяще исполняла Клавдия Шульженко. Другой русский вариант песни под названием “Два сольди” не менее выразительно исполнял Леонид Утёсов;
“Домино” немецкая песня, исп. Глеб Романов (по радио);
“Мама йо керо” на португальском языке, муз. Жуан де Барро, исп. Жорци Гоуларт;
“Диги-дон” из кинофильма “Золотая симфония”  (Австрия, 1956; в прокате в СССР с 1958 года);
“О светоч грёз моих” арабское танго, исп. Батыр Закиров.

Может быть, кому-то покажется странным, но мне очень нравилась песня “Вот кто-то с горочки спустился” (1951); хор, солистки Екатерина Семёнкина и Антонина Фролова. Даже иногда и в последующие годы можно было затянуть её хором, за столом!
С удовольствием слушал я «Ноктюрн “Гарлем”» муз. И. Хёгенса; эстр. орк. п/у Альфонса Воннеберга; соло саксофон Ф.Шенфельд (ГДР).

В 1958 году была написана композитором Александрой Пахмутовой и поэтом Львом Ошаниным “Песня о тревожной молодости”, для кинофильма “По ту сторону”.

Фильмы

Помню необыкновенное время начала 1959 года: в самый Новый год сообщили о победе революции на Кубе, я досрочно на отлично сдал экзаменационную сессию, на XXI съезде КПСС Хрущёв заявил о полной и окончательной победе социализма в СССР. Но в какой-то день всё это для меня померкло – я посмотрел фильм “Колдунья” (Франция-Италия-Швеция, 1956; в СССР с января 1959). И весь мир тут вокруг меня и перевернулся: я увидел гибкий девичий стан, босые ноги, летящие по траве, по валежнику; глубоко в меня проник таинственный, обволакивающий взгляд прозрачных, раскосых глаз. Самообладание моё восстановилось не скоро. Так я и не понял, что со мной случилось. Позже, с интересом, узнал я имя той прелестной волшебницы. Это была молодая, 17-летняя французская актриса русского происхождения Марина Влади, 1938 года рождения.

В это время все пели песню “Ариведерчи, Рома”, ту что зажигательно исполнила Людмила Гурченко в кинофильме “Девушка с гитарой” (1958).
Посмотрел также наши фильмы:

“Добровольцы” (1958),
“Дорогой мой человек” (1958), с Алексеем Баталовым,
“Идиот” (1958), с Юлией Борисовой и Юрием Яковлевым, 
“Мистер Икс” (1958), 
“Тихий Дон” (1958),
“Дело было в Пенькове” (1957), премьера состоялась 17 февраля 1958 года,
“Коммунист” (1957), премьера состоялась 3 февраля 1958 года. 

Гулял вечером по Москве и зашёл в кинотеатр при гостинице “Метрополь”, посмотрел в маленьком зрительном зале фильм “Газовый свет” (США, 1944; в прокате в СССР с 30 мая 1955 года) с несравненной Ингрид Бергман. Настоящий фильм ужаса, пробирает до мозга костей. Но интересно.
Слышал – говорили знатоки, что Михаил Суслов не любил американское кино.
Посмотрел зарубежные фильмы:

“Золотая симфония” (Австрия, 1956; в СССР с августа 1958);
“Разбитые мечты” (Франция, 1953; в СССР с июня 1958);
“Тихая квартира” (Венгрия, 1957; в СССР с декабря 1958);
“Фанфары любви” (Западная Германия, 1951; в СССР с сентября 1958);
“Шляпа пана Анатоля” (Польша, 1957; прокат в СССР с апреля 1958).

Американская выставка

В июне 1959 года – большое событие! – я ходил на первую Американскую выставку в Москве. Конечно, не в первый день, но и не во второй. Отстояв очередь, получил на входе значок Выставки и ещё что-то, не помню. Проигнорировал, сразу у входа, длинную очередь в киоск за бесплатной пепси-колой; послушал только, как попробовавшие отходили, ворча: «Фу, как будто мыла наглотался». Напиток рекламировали под слоганом «Будь общительным, пей Пепси!» (Be Sociable, Have a Pepsi!). При этом оказалось, что их главному и более успешному конкуренту – Кока-коле – путь в СССР был перекрыт. А мне больше всего не понравилась на рекламном щите вызывающего вида американская полосатая бело-красная перчатка, наливающая пепси. Главный павильон в центре выставки, видимый отовсюду и издалека, представлял собой огромный геодезический купол, отливающий золотом. Весьма впечатляющее зрелище! Внутри купола толпы народа глазели на большие экраны, отображавшие сюжеты из американской жизни. Я этим не заинтересовался и сразу устремился к экспозиции шикарных блестящих автомашин; там потолкался в толпе посетителей, споривших с американскими представителями, где лучше жизнь, у нас или у них.
Увидел наяву автомобиль “кадиллак” класса “люкс”, укомплектованный салонным транзисторным радиоприёмником.
Ни кухонное оборудование, ни одежду не стал смотреть, направился в стеклянный павильон книжной выставки. Долго листал дорогие глянцевые книги, журналы. Заметил, как люди в штатском хватали мелких книжных воришек и куда-то уводили.
Услышал, что 24 июля Выставку посетили Хрущёв и тогдашний вице-президент США Ричард Никсон; они всё осмотрели, состоялась полемика на выставочной кухне, где они затронули не только “кухонные” проблемы, но и различные аспекты американо-советских отношений. Разгорячённый спором, Хрущёв заявил, что если США попытаются испытать СССР на прочность, наша страна покажет Америке “кузькину мать”. Американский переводчик перевёл это выражение как “мать Кузьмы”, и Никсон ничего не понял. И тогда советский переводчик внёс нужные разъяснения. Этот эпизод надолго стал предметом бурных обсуждений и остроумных шуток.
Приблизительно 2,7 миллиона жителей СССР посетило Американскую выставку в течение шести недель ее работы. И я был среди них.
Да, эта выставка была грамотно задуманной и хорошо проведённой акцией массированного идеологического воздействия Америки на наше социалистическое общество.

Моё посещение Американской выставки вызвало крайнее неудовольствие моего соседа по комнате в общежитии – китайца Яна Инь-ди. Он возмущённо выговаривал мне, зачем я поддался на провокацию, устроенную врагами, теперь он считает меня предателем коммунистической идеи, а КПСС – вообще ревизионистами, которые опорочили великого Сталина. Я, помню, возмутился: “куда хватил!”, но спокойно объяснил ему, что я не лезу в их дела, не осуждаю их провокацию под названием “пусть расцветают сто цветов”, не критикую операции “Большой скачок” и “уничтожение воробьёв”. Я много читал об этих событиях, знал, какими неудачами заканчивались все их начинания, и порекомендовал ему разбираться теперь с тем, что они наворотили, а не лезть к нам со своей критикой и дурацкими советами. Он очень обиделся и заявил, что полностью прекращает со мной дружеские отношения. Он вообще с самого начала был человеком закрытым, необщительным, чересчур сурово и строго на всё реагировавшим, а теперь совсем стал мелочным, придирчивым формалистом и так выдерживал характер до конца учёбы. Я часто вспоминал прежнего своего соседа Фань Чжи-фына, с которым у меня несмотря ни на что всегда сохранялись хорошие, нормальные отношения. “Лёгкий, весёлый и толковый человек”, – думал я теперь о нём. Жаль, я его после расставания ни разу не видел, не встречал. А может быть, он тоже уже изменился, стал другим…

Вообще, интересные люди эти китайцы: у нас в институте их было много, ходили в одинаковых синих куртках Мао, на кухне общежития они, к нашему удивлению, жарили пельмени на сковородке. Регулярно и аккуратно, раз в неделю китайские товарищи собирались на свои собрания, где занимались суровой самокритикой; наш Ян Инь-ди всегда после собрания приходил другим человеком – серьёзным, воодушевлённым, накачанным соответствующей пропагандой. В основном, наши друзья-китайцы были очень доброжелательными, деловитыми, но и, я бы сказал, какими-то совершенно закомплексованными, прибитыми.
Другое дело, студенты-немцы; это были высокие, раскованные, шумные, весёлые парни, относились ко всем дружелюбно, нравились девушкам. Именно тогда я увидел, как они в коридоре общежития ловко и задорно играли в новую, неизвестную мне игру с воланом – мячиком с перьями.

Каникулы

Начал летать в Ашхабад самолётом. Выходишь на пассажирский трап, только высунул ногу наружу, и сразу хочется отдёрнуть назад – после прохлады кабины ощущаешь, что попал в парную, в парилку, жара сорок градусов или больше. Смотришь сверху и видишь скромный одноэтажный аэропорт. Кто-то бежит по полю, прорвался, чтобы встретить у трапа самолёта.

У нас во дворе, в Ашхабаде, из соседнего дома уехала туркменская семья Бабаевых и появились новые, русские соседи, Смелянские, очень доброжелательные и все очень музыкальные. Глава семьи, Яков Борисович, работал, как говорили, “по музыкальной части” в театре и “устроил” жену, Людмилу, музработником в детсад – в какой, я так и не узнал. И была у них маленькая дочка.
Сам Яков Борисович был чрезвычайно занятым человеком, его редко видели дома, тода как Люда практически не уходила от нас – признавалась, что учится всему у Любови Степановны, моей мамы.

Запомнилось, как мы семьёй пригласили наших новых соседей в летний кинотеатр в парке на фильм “Мистер Икс” и как потом дружно распевали арии из фильма. Исполнителя роли Мистера Икс – певца Георга Отса (1920-1975) из театра оперы и балета “Эстония” – все просто боготворили; восхищались его лирическим баритоном широкого диапазона с красивым мягким тембром; нравилась его спокойная, благородная академическая манера пения, большое чувство достоинства, безупречный вкус и особая манера произношения.
В это же время можно было часто слышать по радио в исполнении того же Георга Отса и незамысловатую, но такую запоминающуюся, даже прилипчивую песенку “В прибрежном колхозе”, музыка: Вальтер Оякяэр, текст: Дебора Вааранди; остались в памяти слова:
      Хороша она, да на язык остра:
      Рыбицу неважную ловлю, мол, я,
      «Больше проку от бурёнушек моих,
      Чем от тощих камбал и ершей твоих». 

Много читал.
С восторгом прочитал купленную мною в Москве книгу “Туманность Андромеды” Ивана Ефремова, роман, изд. “Молодая гвардия”, 1958.
Взялся за своё Собрание сочинений Толстого.
В повести “Дьявол” (1889) встретилось слово “голомя”. Вот отрывок:
«В овраге была крапива, которой он не заметил. Он острекался и, потеряв с носу пенсне, вбежал на противуположный бугор. В белой вышитой занавеске, красно‑бурой панёве, красном ярком платке, с босыми ногами, свежая, твёрдая, красивая, она стояла и робко улыбалась.
– Тут кругом тропочка, обошли бы, – сказала она. – А мы давно. Голомя́.
Он подошёл к ней и, оглядываясь, коснулся её».
Слово областного происхождения “острекался” я знал, хотя только теоретически. Устаревшие “панёва” и “противуположный” были тоже понятны. Но слова “голомя” нигде я тогда не мог найти. Интересно, Толстой указывает – ударение на последнем слоге, повторяет в тексте ниже, как бы в воспоминаниях героя (Иртенева), но почему-то пояснений не даёт.
Словцо это так и въелось в голову. Стал думать – может быть, имеется в виду похожее слово “голыми” ногами, потому что она босая.
Уже гораздо позже нашёл в словаре Даля, что “голомя” – это значит “недавно (считая часами)”. Вот отрывок из Словаря:
«Намедни (намесь, намеднича, надысь, ногдысь, анадысь, номнясь, ономня) – недавно, незадолго (считая не часами, а днями).
Давеча (даве, давенько) – не так давно, голомя, незадолго, сегодня же, недавно (считая часами)».
А потом нашлось ещё и другое, поморское значение этого слова: “голомя” – это открытое море, море вдали от берегов, даль морская.

С 3 по 17 августа 1959 года, когда я был на каникулах в Ашхабаде, состоялся Первый Московский международный кинофестиваль.
Я интересовался фестивалем, читал о нём в газетах, жалел, что меня не было в это время в Москве.
Открытие фестиваля проходило в гигантском Дворце спорта в Лужниках. Председателем жюри фестиваля был режиссёр Сергей Герасимов. Главный приз был присуждён фильму “Судьба человека”.
Среди представленных на кинофестивале был фильм “Бабетта идёт на войну”, который вызвал волну резко отрицательной критики, так как жанр военной комедии в то время был просто недопустим и неприемлем на киноэкранах мира.
Сообщалось, что на фестиваль прибыли в качестве гостей итальянские актрисы Джина Лоллобриджида и Джульетта Мазина, французская актриса Марина Влади, американская актриса Элизабет Тейлор.

2.7. Пятый курс 1959-1960
Учебные занятия. Производственная практика.
Театры. – Лиля. Преддипломная практика.
“Моя прекрасная леди”. События: политика и культура.
Конгресс по автоматическому управлению. Фильмы. Военные сборы

Учебные занятия

Учебные занятия по пятому курсу начались, как обычно, 1 сентября 1959 года.
Доцент Ткачёв Лев Иванович начал читать нам лекции по гироскопам и гироскопическим системам. В его стиле было добиваться, чтобы учебный материал дошёл до каждого слушателя. «Кому непонятно, поднимите руку». И фрагмент повторялся, лицом к лицу, другими, более понятными словами.
В конце семестра Лев Иванович проделал эксперимент – расчёт гиросистемы силами всего курса. При этом он дал задание всем нам, студентам, рассчитать эту систему, но каждому со своими, отличными от других значениями параметров. Считали все кто как может, на логарифмической линейке, с помощью четырёхзначных таблиц Брадиса или хоть “столбиком”. В определённый срок все сдавали преподавателю расчёты, и он с группой добровольцев строил по поданным результатам свои семейства графиков. Если чьи-то результаты выпадали из семейства, значит, ошибка (или халтура), иди пересчитывай заново. В конце Лев Иванович подытожил проведённые вычисления и сообщил, что мы коллективом выбрали оптимальную гироскопическую систему. Поблагодарил нас и поставил всем зачёт.
Фактически Лев Иванович таким образом реализовал принцип распределённых вычислений французского учёного, математика барона Гаспара де Прони (1755-1839). Именно принцип ручных вычислений, употребимых в отсутствие должного компьютера. Имя этого барона де Прони внесено в список 72 выдающихся французских учёных и инженеров, чьи имена выбиты на Эйфелевой башне.
Гораздо позже стали известны интересные подробности жизни и научного творчества самого Льва Ивановича, со своими изобретениями инерциальной навигационной системы и поплавкового гироскопа намного опередившего время, но так и не признанного в своём отечестве. Даже его связи с Сергеем Никитичем Хрущёвым и генеральным конструктором Челомеем не помогли.

Сверх учебной программы, как будто в срочном порядке, нам прочитали цикл лекций о полупроводниках; встретились совершенно новые для нас понятия: электроны и дырки, p-n и n-p переходы; познакомились с полупроводниковыми диодами и триодами, пошедшими в серию.

Как и в прошлом году, я отыскал в расписании занятий радиотехнического факультета подходящий для меня, серьёзный курс математики профессора Вишика и напросился к нему послушать его лекции.

Производственная практика

С середины сентября 1959 года у нас началась производственная практика. Слышал, кого-то направили на завод “Серп и молот”, участвовали в автоматизации производственных процессов. Меня одного направили в закрытый научно-исследовательский институт Судпрома на шоссе Энтузиастов. Почему меня и почему одного, не знаю, возможно, была такая разнарядка. Там я попал в лабораторию, где в центре зала стоял двухстепенной стенд с качающимся фрагментом корабельной палубы, на которой была установлена трёхстепенная гиростабилизированная платформа “с полезной нагрузкой”. И на этом стенде работал один инженер – Виктор Степанович, немолодой человек, очень сердитый, точнее даже, обозлённый на весь мир. А всё потому, что никак не удавалось получить требуемую точность стабилизации. Он несказанно обрадовался, что появился помощник, но виду не подал. «Сачковать не привык? Это хорошо. За спиной у меня стоять не надо. Будем работать вместе», – заявил он строго. А мне этого только и надо было. Несмотря на разницу в возрасте, мы подружились.
Я получил пропуск на предприятие, ездил туда по расписанию три дня в неделю и пропадал там с раннего утра и до закрытия. Мы с Виктором Степановичем провели полный анализ системы, выполнили серьёзную исследовательскую работу. Здесь я впервые столкнулся с реальной жизненной ситуацией, с реальными людьми на обычном оборонном предприятии и, главное, увидел результат своего труда. Мы связывались с моими преподавателями на кафедре автоматики и телемеханики МЭИ. Пользуясь моими записями лекций по курсу гироскопических систем и консультациями преподавателей, мы с Виктором Степановичем придумали, заказали и изготовили в опытном производстве встроенный блок коррекции, встроили его в спецсистему и добились высокой точности гиростабилизации спецобъекта, радовались, что гиросистема хорошо работает при любой, самой большой качке – бортовой и килевой. На основе полученных результатов работы я написал хороший научный отчёт по производственной практике и выступил с докладом на научно-студенческой конференции.

Театры. Лиля

В 1958-1960 годах я чаще стал бывать в Театре имени Вахтангова. Смотрел не всё, выбирал по звучности названий. Посмотрел такие спектакли.
- “Идиот”, где были заняты в ролях Николай Гриценко, Михаил Ульянов, Юлия Борисова, Людмила Целиковская (условно везде опущена приписка “и другие”).
- “Маленькие трагедии” Пушкина: “Скупой рыцарь”, “Моцарт и Сальери” и “Каменный гость”, где были заняты Вячеслав Шалевич, Евгений Симонов, Юрий Любимов, Николай Гриценко, Людмила Целиковская, Владимир Шлезингер.
- “Стряпуха”, где играли Юлия Борисова, Николай Гриценко, Михаил Ульянов, Юрий Яковлев, Николай Плотников, Нина Нехлопоченко.
- “Иркутская история”, где играли Юлия Борисова, Николай Плотников, Юрий Любимов, Михаил Ульянов, Юрий Яковлев, Екатерина Райкина, Нина Нехлопоченко.
- “Дамы и гусары”, где играли Юрий Яковлев, Вячеслав Дугин, Екатерина Райкина, Владимир Осенев, Юрий Волынцев, Людмила Целиковская, Алла Казанская, Лариса Пашкова.
Какие имена!

Как раз в это время Театр оперетты переехал из помещения типа “большой сарай” на площади Маяковского в шикарный театральный дворец – бывший филиал Большого театра.
Я очень жалел, что таким способом – в декабре 1959 года – исчез мой любимый театр со специфическими операми, я бы их назвал “малыми, камерными операми”, очень приятными для меня.
В 1961 году, после капитального ремонта, Театр оперетты открылся в этом здании, на Пушкинской улице (с 1993 года – Большая Дмитровка).
Что хорошо, в это время в Театре оперетты зазвучал, серебристый, и сильный, голос Татьяны Шмыги (даты жизни 31 декабря 1928 года – 3 февраля 2011 года). До сих пор звучит в ушах у меня. В оперетту ходил часто.

16 апреля 1959 года начались исторические гастроли балета (балетной труппы) Государственного академического Большого театра Союза ССР в США – впервые. В состав гастрольной группы вошли ведущие балерины театра – Галина Сергеевна Уланова (26 декабря 1909 года – 21 марта 1998 года) и Майя Михайловна Плисецкая (20 ноября 1925 года – 2 мая 2015 года). Плисецкая танцевала на этих гастролях в “Лебедином озере”, “Каменном цветке”, “Вальпургиевой ночи” “Фауста”, Галина Уланова – в “Жизели”, “Ромео и Джульетте” и “Шопениане”, исполняла концертные номера “Умирающий лебедь” и “Слепая”. Танцевать в “Лебедином озере”, и особенно партию Одиллии, для Галины Улановой в этом её солидном возрасте было бы сложновато. Обе примы оказались в центре внимания публики и прессы.
Гастроли открылись в театре Метрополитен-опера балетом “Ромео и Джульетта” с Галиной Улановой. Успех был ошеломительным. От обилия преподнесённых цветов, как писали газеты, сцена превратилась в живой сад. После выступлений в Нью-Йорке наш “Большой балет” – как его стали называть, напомним, после самых первых гастролей Большого театра в Лондоне в 1956 году – отправился в Лос-Анджелес, затем в Сан-Франциско, и после этого, в июне 1959 года на две недели, в Канаду – Оттаву и Монреаль. Америка приняла и полюбила русский балет и оценила Галину Уланову и Майю Плисецкую как одних из лучших балерин мира.

В июне 1959 года все в нашей стране, и я в том числе, с огромным интересом следили за гастролями итальянского певца Марио дель Монако (27 июля 1915 года – 16 октября 1982 года) в Москве в Большом театре. Один из красивейших оперных теноров XX века спел два раза “Кармен” Бизе на основной сцене и дважды “Паяцев” Леонкавалло в филиале Большого театра. На премьеру “Кармен” приехал Хрущёв. Ему действительно всё очень понравилось, и он аплодировал от души. А публика вообще устроила небывалую, грандиозную овацию. Певца окружила такая плотная толпа поклонников, что пришлось вывозить его в отель “Националь” на милицейской машине. В продолжение всего этого прекрасного действа, под окном его гостиничного номера собралась огромная масса народа, требовавшая своего кумира. Тогда певец открыл окно и, взирая на Кремлёвские башни, спел “O, sole mio!”
Я, естественно, и не думал и не мечтал попасть “на Монако”.
Произошедший гастрольный оперный фурор сыграл самую благоприятную, просто решающую роль в судьбе исполнительницы партии Кармен – молодой талантливой певицы Ирины Константиновны Архиповой (2 января 1925 года – 11 февраля 2010 года). Перед ней открылись двери на мировую оперную сцену. Благодаря трансляции этого спектакля на всю Европу она получила многочисленные приглашения из-за рубежа. Ей предстояло петь Кармен с Марио дель Монако в Италии: в декабре 1960 года – в Неаполе, в январе 1961 года – в Риме. Дель Монако признал Ирину Архипову лучшей из современных Кармен. Она получила первой из советских певцов право на стажировку в Италии. Началась её, как говорили, головокружительная карьера оперной певицы. Я два-три раза в своё время с восторгом и упоением слушал Ирину Архипову в Большом театре.

Как-то осенью 1959 года меня в московском общежитии нашла моя двоюродная сестра Лиля Слива. Я совершенно не ожидал такого сюрприза. Она хвалилась, что приехала на декаду азербайджанского искусства и литературы в Москве. Из Баку пустили несколько бесплатных поездов с участниками декады и обеспечили бесплатное для них проживание, в том числе в гостинице “Москва”. К тому же, Лиля проявила удивительную находчивость, чтобы найти меня по адресу, который дали ей мои родители, а привезли её из гостиницы в Лефортово на машине от оргкомитета и помогали ей искать меня как её брата – большого специалиста «по космосу и спутникам», так она рассказывала обо мне. Живо познакомившись с моими соседями по общежитию, Лиля приказала мне «прилично одеться, едем в гостиницу на банкет в ресторане, машина ждёт внизу» (!). Никогда не был в номерах ни в одной гостинице, тем более в гостинице “Москва”. И конечно, никогда не видел такого огромного ресторанного зала. Еда была изысканная. Гремела азербайджанская музыка. Лиля кому-то представляла меня. Потом мы поднялись в её номер люкс. От предложения переночевать на диване я отказался. На завтра у нас был Большой театр, билеты Лиля заказала.
Конечно же, мы встретились, ближе к вечеру, в фойе гостиницы, и пошли перекусить.
Я коротко поведал о себе, Лиля долго рассказывала о семье, о своих делах. Родители в порядке, муж Лёня трудится, дети в школе, в детсаду. Сама успешно работает в институте микробиологии, вступила в партию. Их директор института, Ахундов Вели Юсуфович, недавно, в июле, был избран первым секретарём ЦК Компартии Азербайджана, и при этом продолжал руководить институтом. Он объявил борьбу национализму в республике. Сам он из медицинской среды, обещал поднять зарплаты врачам.
В Большом театре мы слушали “Иоланту” П.И. Чайковского, Водемона пел её любимый Алексей Масленников; Лиле давно хотелось послушать эту оперу. Вообще, она всегда все события помнила до мельчайших подробностей, и потом мне же всё и пересказывала.
Больше в тот её приезд мы не виделись.

В апреле 1960 года в Москву прилетела Ирина Новицкая, сестра Славы Новицкого. Жаловалась на непривычно холодный Новосибирск, где она училась в университете. С ней и со Славкой Новицким провели целый день. Было солнечно, тепло. Фотографировались на Красной площади, прошлись по магазинам, посидели в кафе. Расстались без особой надежды на следующую встречу.
Позже, лет через пять, мама сообщила мне, что Ирина умерла, от какой болезни, точно неизвестно. Мама, ты как всегда была права!

Преддипломная практика

«Все наши собрались делать диплом в ЦНИИКА. Идём?» – спросила меня Светлана Пыхалова. А-а, Центральный институт комплексной автоматизации, сообразил я, это где разрабатывают какую-то автоматику для метрополитена и ещё для кого-то. Только недавно отшумела зимняя экзаменационная сессия, заканчивались короткие зимние каникулы и надо было решать куда отправляться на преддипломную практику. Мне было всё равно куда, и я согласился со Светой. Мы разбежались.
В первый учебный день после каникул меня вызвали в деканат, и секретарша, понизив голос, важно проинформировала, что меня одного отобрали для прохождения преддипломной практики в Институте автоматики и телемеханики, скоро объявят. Опять меня одного? Это становилось любопытным. И надо будет сообщить Светлане об изменении планов. Мы встретились, и я ей всё доложил. “Ой, Женечка, я тоже хочу в ИАТ”. – “А как?” – “Я сейчас пойду и…” Она умчалась как ветер – и добилась своего.
Преддипломная практика началась в феврале 1960 года и вылилась в длительную, плодотворную работу, с перерывом на летние военные сборы, фактически до дня 1 сентября 1960 года, когда начинался этап непосредственно дипломного проектирования. Летних каникул в этом году не предусматривалось.

Институт автоматики и телемеханики Академии наук СССР занимал здание по адресу Москва И-53, Каланчевская ул., дом 15а, между Красными воротами и Казанским вокзалом.
Меня и Светлану Пыхалову единственных направили на преддипломную практику в Институт автоматики и телемеханики. Друзья многозначительно, понимающе качали головой.
В ближайший день мы с ней сладкой парочкой на 24-м троллейбусе отправились покорять вершины славы. Нас уже ждали и проводили прямо к начальнику лаборатории Александру Яковлевичу Лернеру. Там же в кабинете находилась и Елена Карловна Круг. Из продолжительной беседы, сдобренной милыми шутками Александра Яковлевича, деловыми замечаниями Елены Карловны и душистым чаем с печеньем, я понял, что темой нашей предстоящей практической работы будет разработка, изготовление и исследование дискретного пропорционального регулятора, который необходимо будет включить в спецсистему, создаваемую по планам лаборатории и Института. Обсудили пути и способы обеспечения устойчивости и быстродействия системы. Согласились с моим пожеланием строить проектируемое устройство на феррит-транзисторных ячейках. Научным руководителем преддипломной практики и дипломного проекта назначили Елену Карловну. Оговорили, где, как и сколько мы будем работать. Разделили работу между мной и Светланой, определив, что каждый из нас будет изготавливать своё изделие с одними и теми же характеристиками на разной элементной базе, и в конце работы можно будет сравнить результаты и выбрать лучший вариант. Сразу же прошли в комнату, где мы будем работать. Будем работать там одни, больше никого там не будет. Это одно из помещений научного сектора, руководимого Еленой Карловной. Немедленно оборудовали свои рабочие места и даже приступили к работе. Всё складывалось как нельзя лучше.
Я начал ездить туда почти ежедневно как на работу. Светлана – почти так же часто, как получится.

Мы подружились с людьми сектора и лаборатории. Общались. Бывало, пили вместе чай. Отмечали памятные события. Посещали их производственные собрания, научно-технические совещания. В общем, влились в их дружный коллектив.
Лабораторию называли “кружок Лернера”. Сам Александр Яковлевич и тогда мне казался, да и теперь остался в памяти таким сияющим блондином.
Стали вслед за весёлыми сотрудниками звать Елену Карловну – просто “Кругиня”. Вместе встретили Новый, 1960-й год.
Можно сказать, приходил в свою лабораторию, как в свой дом, к своим. Я здесь свой. – Такое было приятное чувство единения, даже родства. Уверен, у Светланы было такое же чувство. Может быть, к ней у них было даже более тёплое отношение, она так мила.
Познакомились с директором Института Вадимом Александровичем Трапезниковым.
В Институте автоматики и телемеханики я встречался с Борисом Николаевичем Петровым, с Владимиром Александровичем Котельниковым.
Адмирал Берг появлялся, позже я узнал почему. (Атомная подводная лодка).
Якова Залмановича Цыпкина все называли «просто гением». Столкнувшись с ним в коридоре, нежданно-негаданно, помню, я ужасно смутился, но он сразу сказал: «А я Вас помню. Заходите ко мне». Я весь зарделся от такого внимания и тут же, собрав схемы, чертежи, помчался к нему в кабинет. Рассказал, что получается фактически импульсная система, как он рассказывал на лекциях, посоветовался по параметрам гистерезиса моего регулятора.

Всем рассказывал я такой любопытный эпизод из жизни. В один прекрасный день во время преддипломной практики я зашёл в alma mater по делам. В коридоре встретил идущую навстречу своего научного руководителя – Елену Карловну Круг. Немного удивившись увидеть её в своём институте и помня, что только вчера с ней разговаривал в Институте автоматики и телемеханики, я вдруг надумал тотчас уточнить какую-то неясность по тексту проекта, подошёл к Елене Карловне, поздоровался и начал разговор, как бы продолжая вчерашнюю беседу. Но – страшно удивился, почему она отшатнулась, смотрит на меня непонимающе и отчуждённо и отчего в глазах её читается немой вопрос: «Кто Вы такой, молодой человек? Что Вам надо?» Беседа явно не заладилась, я стушевался, невнятно извинился и ретировался. Только позже я узнал, что мне встретилась сестра-близнец, звать её Наталья Карловна Круг и преподаёт она у нас в институте теоретические основы электротехники (ТОЭ) на каком-то, не нашем факультете. Да ещё, сказали мне потом, у неё неважно со слухом. Главное же, никак я не предполагал, что сорока (!) лет бывают близнецы. Этого возраста люди тогда казались мне глубо-окими стариками. Вот такое бывает в жизни…

Однажды в помещение, где мы работали со Светланой, руководство привело двух молодых ребят – студентов из Физико-технического института на производственную практику. Они держались обособленно, сами по себе, ни с кем не знакомились, не общались; было видно, что хорошо разбирались в технике, в приборах, материалах и радиоэлементах. Сами монтировали и паяли. За несколько дней споро и умело изготовили свои устройства (я посмотрел) в виде полупрозрачных коробочек с разъёмами и выводами, похожих на мыльницы. Я позавидовал, что и мне хорошо бы когда-нибудь со временем сделать такие. Исчезли они так же внезапно, как появились. По их переговорам между собой, по их манерам и поведению я чётко уловил, что это были специалисты гораздо более высокого уровня, чем я. Что значит Физтех!

Но мы тоже не лыком шиты. Наша работа продолжалась. Задание на проектирование уточнялось, и оказалось, что мы делаем регулятор для энергетической установки морского судна специального назначения. Получалось хорошее вычислительное устройство.
Я задумал делать устройство в модульной конструкции. Для этого я додумался использовать чёрные пластмассовые цоколи с 8 твёрдыми выводами от испорченных радиоламп, которых здесь было в огромном количестве. В цоколь впаивал транзистор, феррит и другие элементы. Во внутреннюю бороздку заливал олово, и получал общую шину питания.
В процессе исследований я обнаружил интересные свойства моей феррит-транзисторной ячейки – при определённых параметрах элементов схема устойчиво обеспечивала коэффициент пересчёта 2, 3, 4 или 5. Открывались интересные перспективы быстрых вычислений.
Светлана сидела рядом и тоже старательно паяла.
Для ускорения работ Елена Карловна дала нам в помощь двух электромонтажников.
Я регулярно докладывал результаты работ на научных семинарах лаборатории.
С целью дальнейшего повышения научного уровня своих исследований, я попросил разрешения на пользование научным читальным залом библиотеки имени Ленина. По письму, только что избранного тогда академиком, В.А. Трапезникова мне дали такое разрешение. Работать в научном читальном зале было непередаваемое удовольствие.

У нас, у студентов пятого курса, были официально установлены библиотечные дни. Я всегда мчался только в библиотеку имени Ленина. Повышал свой теоретический уровень.
Регулярно посещал кинотеатры, театры, концерты, музеи.

“Моя прекрасная леди”

Вот и зима отступила. Дни выдались тёплыми, солнечными. Зазвенела капель – золотая карусель. В лужах отражалось голубое небо. Пришла весна. И с весной в Москву прилетел издалека, с Бродвея американский театр с мюзиклом “Моя прекрасная леди”, который они должны были давать в Центральном театре Советской армии с 18 апреля по 5 мая 1960 года, всего 21 представление.
Этот мюзикл “Моя прекрасная леди”, основанный на пьесе “Пигмалион” Джорджа Бернарда Шоу, был создан американским композитором австрийского происхождения Фредериком Лоу и поставлен в театре Марка Хеллинджера на Бродвее. В 1956 году состоялась премьера мюзикла, в главных ролях которого были заняты Джулия Эндрюс и Рекс Харрисон. Именно этот спектакль как раз этим бродвейским музыкальным театром и был привезён в Советский Союз для показа в Москве, Ленинграде и Киеве.
Я знал заранее об этих гастролях и сумел достать себе билет на премьерный показ в понедельник 18 апреля 1960 года. Тот вечер получился очень помпезным и значимым, и публика собралась самая представительная. Но я был полностью поглощён только спектаклем. Признаться, английская речь со сцены воспринималась с трудом, но арии, хоры и танцевальные номера понравились мне чрезвычайно; в антрактах я наивно сверял содержание мюзикла с моей книжкой – пьесой “Пигмалион”, которую предусмотрительно захватил с собой, но соответствия было немного. Главные роли в гастрольной версии мюзикла исполняли: Лола Фишер (Элиза), Эдвард Малхэйр (профессор Хиггинс), Роберт Кут (полковник Пикеринг), Чарлз Виктор (Альфред Дулиттл), Рид Шелдон (Фредди). По окончании спектакля зрители устроили артистам 10-минутную овацию стоя.
Между тем, в зале театра я заметил тогдашнего министра культуры Николая Михайлова, личность которого я хорошо запомнил по официальным портретам, так как он занимал эту должность в течение почти всего времени моего обучения в институте. В народе повторяли его насмешливое прозвище “министр культурки” после того, как он сказал однажды Дмитрию Шостаковичу: «Культурки у нас маловато». Но особенно известным он стал после очень понравившегося простому народу его смелого, скандального призыва-требования “Писатели, вон из Москвы!” – это была его идея о выселении части писателей из столиц и отправке их на производство. Действительно, говорили, что в нашей столице – Москве проживало тогда более 1300 (!) писателей, также из 195 армянских писателей почти все проживали в столице республики – Ереване, а из 90 латышских писателей подавляющее большинство проживало в столице республики – Риге, и так далее. Разгоревшуюся, ещё в 1958 году, всю эту неприглядную, непрекращавшуюся склоку министра культуры с писательским сообществом, сумела прекратить только великая Екатерина Фурцева, член Президиума ЦК КПСС. А вскоре, 4 мая 1960 года, прямо во время гастролей мюзикла, она сместила Михайлова с его поста и сама стала министром культуры СССР, на следующие пятнадцать лет.

События: политика и культура

Находясь в июне 1959 года в поездке по Прибалтике, Н.С. Хрущёв высказал мнение, что в Латвии государственным языком должен быть латышский, на Украине – украинский и т.д. «Когда на митинге Первый секретарь ЦК латышской компартии Калнберзин выступил на русском, я его внутренне осудил, следовало говорить на латышском языке», – делился Хрущёв впечатлениями о поездке в Ригу на заседании Президиума ЦК КПСС.

15-27 сентября 1959 года состоялся исторический визит Н.С. Хрущёва в США.
Правительственная делегация СССР полетела на первом, демонстрационном экземпляре самого большого тогда в мире пассажирского турбовинтового самолёта Ту-114 со стреловидным крылом и двухпалубным фюзеляжем. Это вызвало небывалый фурор. Впрочем, как и вся поездка Хрущёва.
После этого визита у меня дома купленной осталась на память яркая книга “Лицом к лицу с Америкой. Рассказ о поездке Н.С. Хрущева в США” авторов Алексея Аджубея и других.
По возвращении из поездки в США, 28 сентября на митинге во Дворце спорта в Лужниках Н.С. Хрущёв произнёс пространную речь о 13 исторических днях пребывания в США, о поездке по всей американской стране, о встречах с американцами.

15 сентября 1959 года отправился в первое плавание атомный ледокол “Ленин”.

27 октября 1959 года на первой полосе центральной газеты “Правда” появилось, впервые в мире, крупное изображение обратной стороны Луны, полученное автоматической межпланетной станцией “Луна-3”.
Американцы тогда сильно отставали в космических исследованиях Луны.

В 1959 году на вооружение Советской армии официально был принят автомат Калашникова модифицированный – АКМ, который надолго остался и ещё остаётся одним из самых недорогих и надёжных видов массового стрелкового оружия.
Американская M-16 была тогда только в разработке, так что мы опережали американцев, которые сделали свою штурмовую винтовку массовой лишь к войне во Вьетнаме.

В ноябре 1959 года пуском последнего, четвёртого, гидроагрегата было закончено строительство Усть-Каменогорской ГЭС.

26 сентября 1959 года в Концертном зале имени Чайковского в Москве состоялся торжественный концерт по случаю открытия органа чехословацкой фирмы “Ригер-Клосс”. Этот орган с самым большим на то время диапазоном звучания изо всех московских органов характеризуется следующими параметрами. Длина корпуса органа 11 метров, ширина 6 метров, высота 8 метров. Внутренняя часть органа состоит из 3 этажей, где расположены 7800 звучащих труб. Размер самых больших труб доходит до 6,5 метров высоты, в диаметре 2,6 метра, весом до 220 кг каждая. Высота самых маленьких звучащих труб 20 мм, диаметр 6 мм. Орган насчитывает 81 регистр. На органе установлены четыре клавиатуры для рук и одна для ног. Для его перевозки потребовался специальный состав из восьми вагонов.

В октябре 1959 года в Москве были сооружены первые подземные пешеходные переходы: под улицей Горького у площади Маяковского и под улицей же Горького в начале её около Манежной площади и гостиницы “Националь”. А также где-то под Смоленской площадью.
Помню, я с большим любопытством осваивал их, переходя под улицей то туда, то обратно.

9 мая 1960 года открыт памятный мемориал на Пискарёвском кладбище в Ленинграде. Это самое большое в мире массовое захоронение, место упокоения около полумиллиона человек – жертв блокады Ленинграда и воинов Ленинградского фронта.

7 февраля 1960 года умер советский физик, “отец” советской атомной бомбы Игорь Васильевич Курчатов.

В апреле 1960 года появилось яркое название ЦСКА – Центральный спортивный клуб Армии, настолько удачное, что существует и доныне.
Раньше были довольно замысловатые, но всё равно тоже популярные названия:
1928 – ЦДКА – Спортивный клуб Центрального дома Красной армии;
1946 – ЦДСА – Спортивный клуб Центрального дома Советской Армии;
1957 – ЦСК МО – Центральный спортивный клуб Министерства обороны.
Хорош их звучный, в меру интеллектуальный лозунг: «Хоть ты лопни, хоть ты тресни – ЦСКА на первом месте!» Подчинение Министерству обороны. Клубные цвета – красно-синие. Прозвище – “кони”.
Кстати, спортивный клуб “Спартак” спонсировался когда-то мясокомбинатом, клубные цвета красно-белые, прозвище – “мясо”, прежние названия клуба – “Дукат”, “Промкооперация”, “Пищевики”.
Спортивный клуб “Динамо” подчинялся МВД, клубные цвета – бело-голубые.

16 ноября 1959 года в районе Волгограда зенитной ракетой сбит воздушный разведывательный шар, двигавшийся на высоте 28 км. Эти шары, запускаемые США с секретных военных баз, расположенных вдоль границ бывшего СССР, несли разведывательную фотоаппаратуру и, пролетая над территорией СССР, проводили фотографирование районов пролёта. После покидания территории СССР по сигналу с Земли фотоаппаратура с отснятой плёнкой приземлялась на парашюте на чужой для нас территории.

Во время первомайской демонстрации (!) 1960 года был сбит нашей ракетой летевший на высоте 20 км американский разведывательный самолёт Локхид У-2 и захвачен лётчик Фрэнсис Пауэрс (1929-1977).
Исторический экскурс: В ноябре 1954 года президент Эйзенхауэр поручил Центральному разведывательному управлению (ЦРУ) и фирме Локхид создать самолёт-разведчик для полётов на высоте 21 км, вне досягаемости советских средств ПВО – как истребителей, так и зенитно-ракетных комплексов. Через несколько месяцев самолёт под названием Локхид У-2, оборудованный совершенной фото- и радиоаппаратурой, был поднят в воздух. 4 июля 1956 года состоялся первый полёт У-2 над Советским Союзом, и за четыре последующих года над всей территорией было выполнено 24 разведывательных полёта; получены фотографии Байконура, военных заводов на Урале; говорили, страна превратилась просто в «проходной двор».
В качестве ответной меры в 1957 году в СССР был создан и принят на вооружение зенитно-ракетный комплекс С-75. Но этих средств было явно недостаточно.
1 мая 1960 года Фрэнсису Пауэрсу было поручено пролететь над территорией Союза из Пакистана до Норвегии и сфотографировать, в частности, секретный объект Челябинск-40 и космодром Плесецк. Лётчик на маршруте умело обходил известные ему военные аэродромы и ракетные позиции. Но в районе Свердловска в неожиданном для него месте оказался зенитно-ракетный комплекс С-75, как раз в то самое время транспортируемый с завода-изготовителя в Прибалтийский военный округ. Боевой расчёт ЗРК сработал безошибочно, ракета догнала цель сзади, уже вне зоны эффективного поражения, и только оторвала хвост самолёта. Что сохранило жизнь американскому лётчику. Не сумев катапультироваться из повреждённой машины, опытный Пауэрс перевалился через борт, спустился на парашюте и на земле был пленён. Как выяснилось позже, при попытке катапультирования секретный летательный аппарат должен был самоуничтожиться в воздухе.
Разгорелся крупный международный скандал. Шпиона осудили на 10 лет. Президент Эйзенхауэр запретил все разведывательные полёты над СССР. Возможно, также и поэтому американцы пропустили нашу подготовку к гагаринскому полёту.
10 февраля 1962 года Пауэрс был обменян на нашего разведчика Абеля.

В то время Хрущёв настолько уверовал в универсальную мощь ракетного оружия, что готов был распустить всю остальную армию. Так, в 1960 году Верховный Совет СССР без обсуждения утвердил Закон «О новом значительном сокращении Вооружённых сил СССР». Было в ходу выражение «миллион двести» – именно столько было одномоментно уволено из армии в том году.

Конгресс по автоматическому управлению

Случай или везение? Сидел я в Институте автоматики и телемеханики, корпел над схемой, ничего не клеилось. Вдруг шум в коридоре, вбегает молоденькая секретарша Трапезникова и объявляет мне одному, больше никого в комнате нет: «Скоро в Москве будет международный конгресс по автоматике, приглашают технических специалистов, знающих иностранные языки, поработать переводчиками на конгрессе». Заманчиво, думаю я. Вспоминаю, что получил хорошие знания языка в английском кружке, и соглашаюсь, громко кричу: «Меня запишите».
Так я стал техническим переводчиком, сопровождавшим иностранные делегации наряду с гидом – переводчиком по общим вопросам.
Действительно, с 27 июня по 7 июля 1960 года на базе Московского Государственного университета состоялся первый конгресс Международной Федерации по автоматическому управлению (International Federation on Automatic Control – IFAC). В торжественном открытии Конгресса участвовал специально приглашённый из Америки “отец кибернетики” Норберт Винер (1894-1964).
Я несколько раз, вместе с нашим гидом, в экскурсионном автобусе, сопровождал американские делегации при посещении ими передовых научных организаций, для ознакомления с нашими реальными достижениями.
Большинство делегатов интересовалось советской вычислительной техникой, и в рамках научных экскурсий были открыты для посещений:
- Вычислительный  центр  Академии наук  СССР,  где  можно было  увидеть  работу  Большой  (или Быстродействующей) электронно-счётной машиной БЭСМ выпуска 1952 года  и  электронной вычислительной машины “Стрела” выпуска 1953 года;
- Математический институт имени В.А. Стеклова, с такими же вычислительными машинами;
- Вычислительный центр МГУ с ЭВМ “Стрела” и другими, меньшими вычислительными машинами.
Были с экскурсией также в Физическом институте имени П.Н. Лебедева Академии наук СССР (ФИАН) и других местах.
Основное внимание специалисты уделяли особенностям конструкции, аппаратуры, элементной базы. Внимательно рассматривая электронно-вычислительные машины, дотошно обо всём расспрашивали, открывали крышки где можно. Запомнился один американский дядечка с пузиком, в смешных клетчатых штанах; явный шпион, он заглядывал в задние части вычислительных машин, лазил во все кабельные каналы. В конце экскурсии иностранные специалисты, не верившие, что в Советской России могут быть свои ЭВМ, утвердительно качали головами, отмечали советские достижения в вычислительной технике, но порой удивлялись толщине кабелей и большим размерам кабельных разъёмов. Понятное дело, советская вычислительная техника в те годы была засекречена, потому иностранцы активно пользовались предоставленными возможностями. Я выдавал технические комментарии, вроде того что кабели бронированные, то есть заключены в металлическую оплётку с целью защиты от помех и других воздействий.
Никогда не терял самообладания в дискуссиях. Избежал промахов, ошибок. Даже получил благодарность от оргкомитета. И каждую свободную минуту штудировал словари карманного формата. Работа переводчика мне нравилась, да и оказалась очень полезной для меня.

Друзья из оргкомитета конгресса достали мне билет на 28 июня на публичную лекцию Норберта Винера “Мозговые волны и самоорганизующиеся системы”, состоявшуюся в Политехническом музее. Я увидел удивительного человека, всецело увлечённого наукой. Живой, полноватый, острая бородка, типичный учёный. Но это была личность, фактически изменившая окружающий мир и, в принципе, давшая старт эпохе научно-технической революции. Какое счастье было лицезреть гения, хотя бы из зрительного зала! Великолепная, глубоко философская лекция! Я чувствовал свою сопричастность к этому знаменательному событию. А потом ещё было по-настоящему доброжелательное общение лектора с профессионалами, горячо и взволнованно выступавшими с мест.
К сожалению, уже скоро, года через четыре, этот великий человек уйдёт из жизни.

Прочитал нашумевшую в это время книгу “Введение в кибернетику” У. Росс Эшби, изд. Иностранной литературы, 1959.

Фильмы

Посмотрел светлый, пронзительно-щемящий фильм Павла Чухрая “Баллада о солдате” (1959). Фильм участвовал в программе Каннского кинофестиваля 1960 года, но не получил никакой награды. После просмотра этого фильма итальянский кинорежиссёр Пьер Паоло Пазолини заявил: «Фильм производит впечатление чудом сохранившейся до наших дней классики. Как если бы в квартале, состоящем сплошь из серых и посредственных зданий, открылись вдруг контуры огромного и прекрасного старинного сооружения». Это очень высокая и объективная оценка, ведь в конкурсе 1960 года с Чухраем соперничали маститые Феллини, Антониони, Бергман, Бунюэль… А ещё, Чарли Чаплин особенно высоко оценил первый эпизод ленты: «Девятнадцатилетний русский солдат Алеша Скворцов подбивает два танка случайно найденным противотанковым ружьем. Сцена решена Чухраем совершенно нереалистично, она напоминает антивоенный памфлет и одновременно кошмарный сон: камера опрокидывается, картинка переворачивается, многократно усиливая эффект противостояния маленького человека и бездушной машины».

Не пропустил я и такие отечественные фильмы:

“Белые ночи” (1959),
“Жестокость” (1959),
“Золотой эшелон” (1959),
“Капитанская дочка” (1959),
“Неподдающиеся” (1959),
“Поднятая целина” (фильм, 1959-1961),
премьера 27 апреля 1960 года (1 и 2 серии),
29 апреля 1961 года (3 серия),
“Последний дюйм” (1959),
“Судьба человека” (1959),
“Шинель” (1959). 

После просмотра кинофильма “Последний дюйм” Валера Базуткин с надрывом, страшно ревел: “Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня”. Исполнителя этой песни в картине – певца с очень низким басом Михаила Рыбу – мы не знали и ни разу не слышали. Также не знал я тогда, что съёмки североафриканской экзотики места действия проводились в Азербайджане, на побережье Каспийского моря.

Видел зарубежные фильмы:

“Война и мир” (США-Италия, 1956; прокат в СССР с августа 1959) с неподражаемой Одри Хепбёрн,
“Марти” (США, 1955; в СССР с ноября 1959),
“Человек с поезда” (Греция, 1957; в СССР с октября 1959),
“Закон есть закон” (Франция-Италия, 1958; в СССР с 11 января 1960).

26 июля 1959 по телевидению прошёл документальный фильм “Загадка Н. Ф. И.”, созданный на киностудии “Ленфильм” по одноимённой новелле Ираклия Андроникова.
Андроников Ираклий Луарсабович (1908-1990) написал рассказ “Загадка Н.Ф.И.” о расшифровке таинственных инициалов и о несчастной любви 17-летнего поэта Михаила Лермонтова к таинственной особе и рассказ “Портрет” – о поисках утраченного портрета. Впервые рассказ “Загадка Н. Ф. И.” был напечатан в 1938 году, рассказ “Портрет” – в 1947 году. В виде сборника “Загадка Н. Ф. И.” и “Портрет” увидели свет в издательстве “Детская литература” в 1949 году.
Автор многократно рассказывал, устно читал их в своих литературных концертах, выступал с ними по радио и телевидению.

В сентябре 1959 года в советском радиовещании была создана циклическая культурно-образовательная радиопередача “Радиоуниверситет культуры”.

Военные сборы

Летом, в июле-августе 1960 года перед последним курсом у нас были военные сборы на действующем аэродроме на берегу Финского залива. Все, и я в том числе, постриглись налысо. Как добирались до места, точно не помню, скорей всего, всю дорогу самостоятельно, небольшими отдельными группами. Припоминаю, что из Москвы до Ленинграда ехали на поезде, затем от Московского вокзала до Финляндского вокзала – на автобусе и, наконец, до платформы Прибылово – на пригородном поезде. Дальше прошли пешком до воинской части и аэродрома “Глебычево”.
На месте переоделись в военную солдатскую форму.
У нас было всё, что положено: казарма, строевая подготовка, огромный майор перед строем со своим громогласным “Фырррнаа” (Смирно!), работа на аэродромной радиолокационной станции рядом с боевым расчётом, ночь на посту, прогулки по нехоженому лесу, с заросшими окопами, разрушенными блиндажами линии Маннергейма и массой ржавых гильз в траве под ногами – зримое эхо прошедшей войны, а по вечерам огромный противень жареных грибов на костре, и песни, студенческие и военные.
24 июля 1960 года торжественно приняли Военную присягу с оружием (винтовкой) в руках, в положении “к ноге”, под роспись в специальном списке, у знамени с оркестром. В завершение церемонии прошли по плацу в парадном строю.

В ближайшую субботу состоялась экскурсия в находящийся поблизости город Выборг. Поехали в составе отделения 11 человек под командой нашего старшины Николая Величко, в крытой машине. Доехали и остановились на вокзальной площади. Погода выдалась прекрасная. Прогулялись группой по набережной, дошли до местной Красной площади, потом до Круглой башни на Рыночной площади. Удивило почти полное безлюдье на улицах. Попадались на глаза, то здесь, то там, оставшиеся после войны руины – сохранившиеся высокие старинные фасады, закрывавшие собой развалины или пустыри.
Посидели на скамейках на воздухе, перекусили взятым с собой сухим пайком. Старшина рассказал, что в прошлом году также по очереди ездили в Ленинград, но одна из групп вела себя недостойно и была арестована патрулём, был большой скандал.
Настроение и впечатление от Выборга у меня осталось невесёлым, мрачноватым.
Погрузились в свою машину и вернулись в часть.

В соответствии с планом военных сборов проводились учебные стрельбы: мы нашим отделением стреляли из винтовок из положения лёжа, над каждой парой студентов стоял рядом офицер, который внимательно следил за правильностью обращения с оружием.
Некоторые однокурсники с определённым опытом выдвинулись в начальники низшего ранга, уже командовали.
Дисциплина в части была такая, что ни разу не удалось искупаться в заливе; только пару раз выходили на берег и наблюдали вдали, на том берегу залива едва различимый Исаакиевский собор в Ленинграде.
В последний день сделали фотографии в военной форме на память.
Обратный путь домой в Москву повторил в деталях путь прямой.
Воинское звание младший инженер-лейтенант запаса присвоили позже.

2.8. Окончание института 1960-1961
Дипломное проектирование. Общежитие. События: политика и культура. Фильмы.
Защита. – Выпускной вечер. Распределение. Отпуск. Мой психологический портрет

Дипломное проектирование

Дипломное проектирование, считается, началось 1 сентября 1960 года. Это был фактически шестой курс обучения в институте. Уже почти год, как я увлечённо работал в Институте автоматики и телемеханики.
Устройство готово, снимал последние характеристики, готовил графики, таблицы. Помогал Светлане. Уже начали писать дипломный проект – пояснительную записку и плакаты.
Пока я делал дискретный регулятор,  Елена Карловна организовала в соседнем помещении  моделирование всей спец-энергоустановки,  туда перенесли наши устройства  и  включили их  в единый моделирующий комплекс.

Всё шло прекрасно. Кажется, декабрь уж наступил. Я даже не заметил, сколько времени не видел Светланы. И вдруг она впорхнула в лабораторию, красивая и счастливая. Вышла замуж! Теперь она Стороженко. Он – выпускник МЭИ, на три года старше нас. Я, конечно, тепло поздравил новобрачную. Про себя подумал, представил себе, помня по красивым фильмам, как радуются их семьи: молодая заканчивает институт, вот-вот получит высшее образование. Но тут мои мысли прервал, близко-близко, пронзительный взгляд лучистых глаз, нежный взмах огромных ресниц и лёгкий запах каких-то новых, обольстительных духов моей однокурсницы: «Женечка, мне пора бежать. Доделай, пожалуйста, мою пояснительную записку и плакаты. Спасибо, и целую». Видение исчезло, как и не было. Что делать, я, конечно же, доделал все свои проектные материалы и все материалы Светланы.

Ясно помню свой дипломный проект. Пояснительная записка и плакаты с текстами, формулами, схемами, таблицами, графиками и фотографиями изделия. Введение, Обзор литературы, актуальность и новизна тематики, Постановка задачи, 4 основных раздела, Технико-экономическая часть, Выводы, Заключение, Литература. Эта структура написания в том или ином объёме стала совершенно обязательной для всех моих последующих научных работ в дальнейшей жизни.

Перелопачивая огромный объём научно-технической литературы, я понял, что в институте нас снабдили богатейшим запасом фундаментальных и прикладных знаний, великолепными теоретическими и практическими навыками и умениями, не каким-то узким, зашоренным взглядом на жизнь, на производство, а широким комплексным подходом к решению любой проблемы, реальной задачи, поставленной кем-то или сформулированной самим собой. Единственное, пока, как я понял, (хотя может быть, вообще-то и не единственное), это я обнаружил, что мне не хватает статистической теории, математической статистики и вообще дискретной математики. Возможно, так было задумано учебным процессом. Или, возможно, не было должных преподавателей. Да и у меня не хватило способности к самообразованию. А если нет способностей, где их возьмёшь? Короче говоря, так получилось, что в дальнейшей своей жизни я старался быть подальше от всякой статистики и уж тем более от непонятной мне статистической динамики.

Я дипломник. Я это понимаю, чувствую, двигаюсь-хожу, как дипломник. Общаюсь с преподавателями, информирую о своей работе декана – Нетушила Анатолия Владимировича, самого доброго человека на свете.
Учусь отлично. Стипендия повышенная, хватает на всё, просил родителей не присылать мне денег. Наконец-то!

Общежитие

Меня как дипломника поселили в двухместную комнату, в нашем же корпусе общежития. Моим соседом оказался Ян Брожек, студент из Чехословакии, вроде бы тоже дипломник, но о себе, о своей учёбе не хотел рассказывать, на мои вопросы просто отмахивался рукой. И на курсе я его ни разу не видел. Странно.
И вообще он был необычный. Высокий, плотный, спортивный, лысоватый, выглядел немолодо. Вредных привычек не имел. Даже пива не пил. Но у меня в голове вертелась мысль, что я ему, наверно, тоже кажусь странным – чего-то не умею, что-то делаю не так.
После некоторого общения выяснилось, что он спортсмен-горнолыжник. Учил меня, как правильно ставить ноги, небольшой наклон и двигать колени вместе – круговыми движениями.
Он считал себя самым умным среди окружающих, по крайней мере точно полагал себя умнее меня.
Он словак, из Братиславы. Учил меня словацкому языку. Например, так. Встаёт в стойку – немного наклон вперёд, делает руками впереди себя приглашающее движение, «пропускает вперёд девушку в туалет, говорит: “Нех се паче” – “Пожалуйста”».
Рассказывал, что словаки терпят неприятности и унижения от чехов; чехи – это те же немцы. Но не уточнял в деталях.

События: политика и культура

Шутили, что 12 октября 1960 года во время заседания 15-й Генеральной Ассамблеи ООН Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв стучал ботинком по столу.
И дошутились…
Мы, конечно, ничего не знали. 24 октября 1960 года, произошла страшная катастрофа на космодроме Байконур – при подготовке к первому испытательному запуску взорвалась межконтинентальная баллистическая Р-16, погибло около ста человек, среди них и главнокомандующий Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Главный маршал артиллерии М.И. Неделин, находившийся не в специальном укрытии, а сидевший на стуле буквально рядом со стартовым комплексом, в небольшом отдалении от ракеты. Главный конструктор ракеты М.К. Янгель и несколько других присутствовавших по счастливой случайности не пострадали – отошли в отведённое место перекурить. В народе ничего об этом не было известно. Официально было объявлено о гибели только самого Неделина – “в результате авиакатастрофы”. Первые упоминания о катастрофе в прессе появились лишь “в период гласности”, в 1989 году.

В 1960 году в Южной Корее произошла так называемая Апрельская революция, президент Ли Сын Ман подписал заявление об отставке и был отправлен в изгнание; поселился вместе с семьёй в Гонолулу, Гавайи.

4 июля 1960 года территории Аляска и Гавайи были признаны штатами, на флаге США вместо 48 звёзд стало 50.

11 июля 1960 года некий бизнесмен Моиз Чомбе провозгласил независимость провинции Катанга от Республики Конго.
14 сентября 1960 года в результате военного переворота в Республике Конго власть захватил полковник Жозеф Мобуту (возглавлял страну до 16 мая 1997 года).
17 января 1961 года катангскими сепаратистами расстрелян первый премьер-министр независимой Республики Конго Патрис Лумумба с двумя соратниками.

8 ноября 1960 года на президентских выборах в США победил Джон Кеннеди.

18 июня 1960 года вышел первый номер газеты “За рубежом”, изданный Союзом журналистов СССР при поддержке Алексея Аджубея. Являлся еженедельным обозрением иностранной прессы, публиковал материалы из иностранной печати, статьи советских и зарубежных журналистов.

В 1960 году на Рижском электротехническом заводе ВЭФ была выпущена первая, небольшая партия переносных транзисторных радиоприёмников со штыревой телескопической антенной “Спидола”. Массовый выпуск начался в 1962 году. Себестоимость аппарата укладывалась в 20 рублей, отпускная заводская цена равнялась 63 рублям, а в магазинах “Спидола” продавалась по розничной цене 73 рубля 40 копеек.
Я приобрёл такой приёмник себе в семью уже дешевле, году в 1965-ом.

22 мая 1960 года впервые вышла в эфир развлекательная передача Всесоюзного радио СССР под названием “С добрым утром!” Передача выходила в эфир по воскресеньям в 9:15 утра. В заставке к передаче использовалась песня “С добрым утром” (музыка Оскара Фельцмана, слова Ольги Фадеевой) в исполнении Марка Бернеса, начинающаяся словами “Друзья, вам всем давно известно”.

Помню невероятное, фантастическое явление – перуанскую певицу по имени Има Сумак (1922-2008) с вокальным диапазоном в пять октав. В США и Европе узнали о ней в 1950 году после выхода её пластинки “Голос Кстабея” (Voice of the Xtabay) с подборкой перуанских песен, обращённых к богам гор, разошедшейся тиражом в 100 000 копий. Тогда же в Советском Союзе о ней сделали по радио большую музыкальную передачу, которую я как раз и слышал.
Своё мировое турне Има Сумак начала “своеобразно” – посетила в 1960 году с гастролями Советский Союз и осталась в стране на полгода, выступив в общей сложности в сорока городах – так её тепло везде встречали. Сам Никита Хрущёв настолько был восхищён её талантом, что разрешил платить ей гонорары в конвертируемой валюте.
Я и не мечтал о посещении её концерта, да и не до того было. Достаточно было радио и телевидения.

1 января 1961 года была объявлена денежная реформа. Изменился масштаб цен в десять раз, появились новые банкноты меньшего размера, новые “серебряные” монеты отличались от тусклых старых монет приятным зеленоватым отблеском. Говорили, что теперь народу психологически легче тратить рубль, чем раньше десятку. Не замечал за собой. Наоборот.

Начали пускать трамваи, троллейбусы и автобусы без кондуктора, о чём предупреждала табличка у входной двери типа “Автобус без кондуктора”. Внутри поставили кассу, куда надо было бросать деньги за проезд, и рулончик с билетами, которые нужно было самому отрывать. Деньги – монеты и бумажные рубли – следовало опускать в щель в прозрачном колпаке кассового аппарата, деньги попадали на металлическую полочку, и было видно, сколько денег опущено. При накапливании денег полочка под тяжестью монет наклонялась, деньги ссыпались внутрь кассы, полочка занимала прежнее положение, и касса была готова для приёма новых денег. Около кассы стояли два сидения так, чтобы сидящие пассажиры вынуждены были смотреть на работу кассы; кто контролировал правильность оплаты, кто равнодушно смотрел в сторону. Когда вошедшему пассажиру нужна была сдача, он собирал деньги от других желающих оплатить проезд – не очень приятная процедура. Но в остальном всё происходило в нормальной атмосфере взаимного доверия.

Фильмы

Посмотрел фильмы:

“Неотправленное письмо” (1959), фильм, вышедший в декабре 1960 года,
“Балтийское небо” (1960),
“Воскресение” (1960, 1-я серия, премьера – 20 ноября 1960), 
“Дама с собачкой” (1960) реж. Иосиф Хейфиц,
с Ией Савиной и Алексеем Баталовым,
премьера – 28 января 1960 года,
“Девичья весна” (1960),
“Испытательный срок” (1960),
“Мичман Панин” (1960),
“Пиковая дама” (1960, премьера – 27 октября 1960),
“Простая история” (1960),
“Серёжа” (1960),
“Шумный день” (1960) с Олегом Табаковым.  

Гораздо позже посмотрел:

“Мёртвые души” (1960) реж. Леонид Трауберг,
с Владимиром Белокуровым и Борисом Ливановым.

Не посмотрел из наших фильмов:

“Вдали от Родины” (1960),
“Кроткая” (1960) по Достоевскому, 
“Осторожно, бабушка!” (1960, прокат 1961) с Фаиной Раневской,
“Северная повесть” (1960) по Паустовскому, с Олегом Стриженовым. 

Из зарубежных – посмотрел фильмы:

                       “Римские каникулы” (США, 1953) (в прокате в СССР
                         с июля 1960 года),
                        “Рапсодия” (США, 1954; прокат в СССР с 16 мая 1960).

Пропустил и не видел фильма “Оклахома!” (США, 1955; прокат в СССР с 26 декабря 1960), да и не жалею.

Защита. Выпускной вечер

Защиту дипломного проекта совершенно не помню.
Вручение дипломов тоже не помню.
Вместе с дипломом получил и значок об окончании института. Называли “поплавок”. Знаю, что “поплавок” некоторые носили, чтобы показать свою значимость – на пустом месте.

В один из последних дней пребывания в МЭИ Светлана подошла ко мне и поблагодарила за помощь в оформлении её дипломного проекта. Но не так всё просто – она по своим каналам точно узнала, что Елена Карловна Круг собрала наши материалы дипломного проекта и по ним готовит свою научную статью, а потом и диссертацию. Я удивился, откуда Светлане всё это стало известно, и сказал ей, что руководитель имеет на это право и мы должны гордиться, что у нас такие ценные материалы, и можем порадоваться за нашего руководителя. На том и расстались. Навсегда.

Выпускной вечер состоялся в ресторане “Пекин”. Прощались с деканом Анатолием Владимировичем Нетушилом, с преподавателями, благодарили за науку, за формирование личностей. Общались уже с ними как с равными. Выскакивали из ресторана разгорячённые подышать на воздух, на улицу. Стояла аномально тёплая зима 1960-1961 годов; вот уж действительно рекордная за всю историю метеонаблюдений оттепель: 5 декабря +7°, 5 января и 19 февраля +3°. Прощальным взглядом смотрели мы на Зал Чайковского, на памятник Маяковскому. Что нас ждёт… Догадывались, что теперь уже всё будет по-иному.

Распределение

Между собой неоднократно в течение последних месяцев учёбы мы говорили и твёрдо решили, что не пойдём в “ящик”, “за колючку”.
Я рассчитывал, что меня возьмут в Институт автоматики и телемеханики и продолжатся работы, по взаимному согласию. Шутка ли, они ведь делали модель энергоустановки атомной подводной лодки. До последнего момента все думали, что я москвич. И тут стали ахать: «знать бы пораньше». Но так немножко притворно, наигранно.
Комиссия по распределению молодых специалистов заседала в конце февраля 1961 года. На комиссии мне сразу сказали, категорически, исключив всякую возможность выбора: «Пойдёшь в почтовый ящик 12 в городе Жуковском». – «?» – «У тебя нет московской прописки». И сразу положили конец наивным, безосновательным мечтаниям. Вот так и надо с нами поступать.

Что ж, решил узнать у ребят, где этот “ящик”. Посмотреть на него. Знающие люди подсказали, надо ехать от платформы Новая до платформы Отдых, там недалеко, пройти пешком, потом спросить.
Не мешкая, отправился. Только недавно здесь пустили электрички – вместо паровозов-тепловозов. От железнодорожной платформы Отдых пошёл пешком по красивому, неизвестному городу. Пока никого не спрашивал, меня вело чутьё и Провидение. Вышел на лесную дорогу. Стеной стояли высокие, стройные сосны, их верхушки медленно покачивались.
Два дня мело-заметало. А нынче – «под голубыми небесами» – деревья утопают в глубоком снегу. Тропинки чуть протоптаны. Вокруг никого, ни души. Тишина. Только слышался непонятный низкий звук. Инфразвук? Вряд ли.
Шёл-шёл и очутился на маленькой площади. Недалеко слева увидел приземистое здание. Магазинчик, входная дверь справа. Не надо. Прошёл дальше, там сзади приютилось почтовое отделение. О-о, то что надо, там знают куда мне идти. Вошёл: «Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, как найти почтовый ящик двенадцать?» На меня посмотрели как на врага-шпиёна: «Ты кто такой? Иди отсюда, а то щас милицию вызовем». Быстрой походкой не оглядываясь домчался до железнодорожной станции и скорей домой, в общежитие. Никому ничего не рассказал, чтоб не хихикали. И больше сам не пытался искать.

Отпуск

В начале марта 1961 года полетел домой в Ашхабад. Позже понял, что это мне был дан отпуск на месяц, во время которого специальными службами оформляется мой допуск к секретным работам.
В Ашхабаде встретились со Славой Новицким. Он, видимо, раньше меня закончил свои институтские дела и уже приступил к работе, в проектном институте водного хозяйства; работа ему, естественно, не нравилась. Мы долго гуляли по городу, разговор не клеился. Зашли в Ленинский сквер, сели на скамейку. Он быстро начертил на песке число “1961” текущего года, возбуждённо попросил встать и посмотреть на это число с другой стороны; действительно, получается то же самое. Магическое число! Он стал утверждать, что это уникальное явление во всей истории, и предрёк, что обязательно что-то случится в этом году. Мне показалось, что эти мысли занимали его ум уже немалое время. Может быть поэтому, я, никогда не веривший ни в Судьбу, ни в магию чисел, не показал ему своего равнодушия к этой теме и не напомнил, что подобные числа существуют, например, 1001, 1881 и даже очень похожее 1691. Ладно, пусть думает. Мы расстались несколько холодно. Не навсегда ли?

В конце марта я поехал в Москву, на работу.
Не было и тени сомнений, что меня ждало светлое будущее.
Но чтобы космос?! Об этом я не мог и подумать.

По выходе из института решил пользоваться в жизни своей собственной пословицей:
Человек образованный – это тот, кто знает что-то, когда всё выученное забыто, и научен находить и забытое, и новое
(получено объединением двух изречений – немецкого философа и американского психолога).

И тут, в конце последней главы, самый раз перейти к своему психологическому портрету.

Мой психологический портрет
на институтском этапе жизни

Я простой. Стеснительный. Не стремлюсь к общению. Друзей нет. Девушек боюсь. Где-то прочитал про сублимацию – переключение энергии полового влечения на цели социальной деятельности и культурного творчества. Оптимист. Вредных привычек не имею. Боюсь боли. Побаиваюсь вида крови. Тушуюсь, теряюсь в необычной обстановке, в обществе, в чрезвычайных условиях. Боюсь высоты.
Люблю семью, дом, свою страну. Учёба, и ещё раз учёба. Учусь отлично. Аккуратно посещаю лекции, семинары. Амбициозен, стараюсь учиться на повышенную стипендию. Много читаю научной литературы. Люблю работать в библиотеках. Записываю лекции аккуратно, пишу в тетради на одной стороне листа, на другой делаю пометки, дополнения из литературы. Вырабатываю хороший почерк. Занимаюсь учебным материалом в течение всего года. Люблю давать свои тетради, записи любому, кто попросит. Даже пишу так, чтобы любой мог разобраться в моих записях. Готовлюсь к экзаменам старательно. Предусматриваю, распределяю время, чтобы всё успеть, подготовиться заранее, сделать задел. Экзамены сдаю спокойно, беседую с экзаменатором, демонстративно показываю знание лекционного материала и дополнительных литературных источников.
Люблю русский язык. Люблю грамотность. Ненавижу грамматические ошибки в текстах. Интересуюсь иностранными языками. Люблю анализировать лингвистику. Перечитываю написанное «сто раз», чтобы не было ошибок, правлю стиль, смотрю, как оформлено.
Сплю хорошо, ем тоже. Спортом не занимаюсь, зарядку иногда делаю. Чистить зубы забываю.
В кино хожу, новое не пропускаю, но ажиотажа нет. Никогда не стремлюсь «во что бы то ни стало». Люблю музыку хорошую. Успеваю посещать театры, концерты, выставки. Но не любые, только на свой вкус. Вкус свой считаю утончённым. Не люблю, когда что-то считается «ах, это надо обязательно посмотреть». Особое отношение к живописи – предпочитаю красивое, в основном пейзажи. Не воспринимаю абстракционизм и прочий модернизм. Рисовать толком не умею. Читать не успеваю. Поэзию, в основном, люблю, но не умею сочинять стихи. Люблю шутки, но не умею придумывать. То же в музыке. Не люблю самые высшие разделы математики и физики, которых не понимаю.
Не люблю игры – карты, шахматы, шашки, какие-то нарды и прочее. Считаю их отвлечением от учёбы, работы. Поэтому не люблю и пьянку. Турпоходы, альпинизм не люблю. Не люблю смотреть спорт, “болеть”. Не люблю йогу и любые необычные увлечения. Люблю город, люблю гулять по городу, узнавать где что. Люблю сад, огород, природу. Люблю море. Отрицательно отношусь к домашним животным. Не умею делать руками, мастерить.
Ещё моя проблема – рефлексия. Беспокоюсь о том, что обо мне думают окружающие, или как я буду выглядеть в глазах других, когда что-то сделаю. Ну, это, наверно, свойственно многим людям. Считаю себя некрасивым, неспортивным, плохо одетым, выглядящим старше своих лет. Страшно ненавижу стиляг, этих нелюдей, ориентированных на всё западное. Не люблю общественные организации. К национальностям отношусь спокойно, но различаю. Сложное отношение к иностранцам, чаще отрицательное. То же к другим странам. Вообще не злопамятный, но у меня хорошая память.

Что вспомню – добавлю, что-то лишнее – уберу.

Персоналии
Друзья, знакомые, однокурсники, одноклассники,
преподаватели, все, с кем я встречался

Cтуденты МЭИ, однокурсники
- моей группы ВП-6-55 с первого курса:
Будяков Александр.
Захаров Виктор.
Филатов Николай Степанович.
Фань Чжи-фын – китайский студент.
Пыхалова Светлана Васильевна.
Выборова Нина.
Серпиков Михаил, 11 января 1938 г.р. ?
Гусев Александр.
Белохвостов Евгений Григорьевич.
Вавула Анатолий.
Волкова Галина.
Душимов Юрий.
Зубарев Олег.
Кочин Евгений Валерьянович.
Мозжеров Евгений.
Морозов Геннадий.
Смирнова Галина.
Староверов Геннадий.
Филатова Нелли.
Юнисов Марат.

- моей группы АТ-1-55 с четвёртого курса:
Жердев Пётр Александрович, 21 ноября 1931 г.р.
Соколов Димитрий Павлович.
Ян Инь-ди – китайский студент.
Базуткин Валерий Васильевич, 21 февраля 1938 г.р.
Абрамянц Тамара.
Белозерская Маргарита Сергеевна, 25 ноября 1938 г.р.
Докукина Светлана.
Жерехов.
Кутяшов Владимир Васильевич (“Волька”).
Ольховский.
Песковская Лариса.
Сабецкая.
Хризолитов Артур.
Черноусов Евгений.

- других групп:
Безель Яков Владимирович, 30 июня 1938 г.р.
Берс Андрей Александрович, род. 26 июля 1934 года, ум. 28 января 2013 года.
Косякин Александр Александрович, 31 июля 1938 г.р.
Кутепов Виталий Павлович, 9 января 1938 г.р.
Ли Валерий.
Солодов Дмитрий Мстиславович, 17 мая 1938 г.р.
Удальцов Аркадий Петрович, 14 октября 1936 г.р.
Ян Брожек – чехословацкий студент.

Профессорско-преподавательский состав МЭИ:
Гуторов Михаил Максимович, род. 11 ноября 1911 года, ум. в 1999 году,
декан ЭВПФ (1954-1958), декан ЭТФ (1958-1978), кандидат
технических наук (1953), доктор технических наук (1973).
Нетушил Анатолий Владимирович, род. 18 января 1915 года,
ум. 8 января 1998 года, декан АВТФ (1958-1961), профессор (1954).
Горяинов Олег Александрович, (1915-1989), декан
АВТФ (1961-1964), профессор.
Глазунов Евгений Александрович, род. 3 декабря 1890 года,
ум. в декабре 1962 года, заведующий кафедрой инженерной
графики (1930-1962), профессор (1939).
Гумилёва Маргарита Васильевна, (1898-1975), заведующая
кафедрой иностранных языков (1930-1972).
Гуткин Лев Соломонович, род. 22 ноября 1914 года, ум. 9 февраля 2011 года,
заведующий кафедрой радиотехнического факультета (1961-1984),
профессор (1956).
Жданов Григорий Митрофанович, (1898-1967), заведующий
кафедрой автоматики и телемеханики (1938-1951), заведующий
кафедрой вычислительной техники (1958-1967), профессор (1955).
Мешков, Владимир Васильевич, (1903-1980), заведующий кафедрой
светотехники (1948-1976), доктор технических наук (1940), профессор.
Поливанов Константин Михайлович, род. 13 декабря 1904 года,
ум. 17 сентября 1983 года, заведующий кафедрой ТОЭ (1952-1971),
профессор (1943).
Темников Фёдор Евгеньевич, (сентябрь 1906 – октябрь 1993),
заведующий кафедрой автоматики и телемеханики (1951-1958),
доцент (1939), профессор (1959).
Фабрикант Валентин Александрович, род. 9 октября 1907 года, ум. 3 марта 1991 года,
выпускник МГУ (1930), заведующий кафедрой физики (с 1943 по 1977 год),
лауреат Сталинской премии (1951), д.ф.-м.н. (1938), профессор (1939).
Благонадёжин Владислав Львович, 1931 г.р., преподаватель сопромата, профессор.
Брин Израиль Абрамович, род. 24 апреля 1919 года, ум. в 2011 году,
преподаватель математики; дед разработчика и основателя поисковой системы Google.
Брызгалов Николай Николаевич, преподаватель начертательной геометрии.
Вишик Марк Иосифович, род. 19 октября 1921 года, ум. 23 июня 2012 года,
преподаватель математики, профессор (1953).
Гольдфарб Лев Семёнович, (1910-1960), преподаватель теории
автоматического регулирования (ТАР), д.т.н. (1948), профессор.
Исаева Елена Петровна, преподавательница немецкого языка.
Кутузов Борис Вениаминович, преподаватель математического
анализа, доцент.
Поспелов Дмитрий Александрович, 19 декабря 1932 г.р.,
профессор (1968).
Соколов, преподаватель теоретической механики, доцент
(к сожалению, не помню имени-отчества).
Сушкин Николай Гаврилович, род. в 1911 году, преподаватель физики.
Татур Татьяна Андреевна, (1918-2000), преподаватель
теоретических основ электротехники (ТОЭ).
Тетельбаум Илья Маркович, род. 8 августа 1910 года, ум. в 1992 году,
преподаватель вычислительной техники, доцент (1953), профессор (1964).
Ткачёв Лев Иванович, (1916-1974), выпускник МВТУ (1939),
в МЭИ с 1943 года, преподаватель гироскопических систем,
к.т.н. (1944), доцент (1957), д.т.н. (1969), профессор (1970).
Харченко Роман Романович, род. в 1904 году, ум. 7 июня 1967 года,
заведующий кафедрой измерительной техники (1954-1955), профессор.
Цыпкин Яков Залманович, род. 19 сентября 1919 года,
ум. 2 декабря 1997 года, преподаватель математики,
профессор (1949), академик (1991).
Челноков Николай Иванович, (1918-1985), доцент, первый заведующий
вычислительным центром МЭИ, ветеран ВОВ, к.т.н.
Чечет Юрий Сергеевич, род. 1 февраля 1894 года, ум. 26 февраля 1960 года,
преподаватель теории электрических машин, профессор.
Шамаев Юрий Матвеевич, род. 12 февраля 1922 года, ум. в 1998 году,
преподаватель вычислительной техники, доцент (1961), профессор (1966).
Шигин Анатолий Георгиевич, (1922-1997), преподаватель вычислительной
техники, доцент (1954), профессор (1983).
Кацнельсон, ассистент, (имени-отчества её не запомнил), преподавательница
математики, ассистент, полная женщина, в возрасте.
Круг Герман Карлович, род. 22 июля 1924 года, ум. в 1992 году,
ассистент (1952), заведующий кафедрой автоматики (1971-1992), профессор.
Круг Наталья Карловна, род. 22 мая 1922 года, преподаватель ТОЭ,
профессор.
Кушелев Юрий Николаевич, род. 13 марта 1931 года, ум. в 2000 году,
аспирант, преподаватель, заведующий кафедрой автоматики и
телемеханики (1957).
Лебедев Сергей Алексеевич, род. в 1902 году, ум. 3 июля 1974 года,
директор ИТМиВТ (1952-1973), академик АН СССР (1953),
профессор (1935).
Чхартишвили Гурам Семенович, род. 21 августа 1931 года, аспирант,
преподаватель.
Берг Аксель Иванович, род. 29 октября 1893 года, ум. 9 июля 1979 года,
профессор (1930), академик (1946), адмирал (1955).
Грендаль Дмитрий Давыдович, род. 7 ноября 1898 года, ум. в 1975 году,
генерал-лейтенант авиации, начальник военной кафедры
МЭИ (1952-1962); георгиевский кавалер Первой мировой войны,
служил в одной истребительной эскадрилье вместе с Валерием Чкаловым.
Маркина – преподавательница немецкого языка,
принимала вступительные экзамены.
Сергей Мартиросович – преподаватель основ марксизма-ленинизма
и других общественно-политических дисциплин (к сожалению,
не запомнил фамилии).

Институт автоматики и телемеханики и другие организации:
Трапезников Вадим Александрович, род. 15 ноября 1905 года, ум. 15 августа 1994 года, директор Института автоматики и телемеханики (1951-1987), член-корреспондент АН СССР (1953), академик АН СССР (1960).
Лернер Александр Яковлевич, род. 7 сентября 1913 года, ум. 6 апреля 2004 года; в январе 1988 года выехал на ПМЖ в Израиль.
Круг Елена Карловна, род. 22 мая 1922 года, ум. 24 февраля 2007 года, заведующая лаборатории (1964-1991), профессор.
Солодовников Владимир Викторович, род. 15 мая 1910 года, ум. в 1991 году, заместитель директора ЦНИИКА (1956-1965), профессор (1951)
(частотный анализ, статистический анализ систем автоматического управления).
Шура-Бура Михаил Романович, род. 21 октября 1918 года, ум. 14 декабря 2008 года, профессор (1954).

Школьные учителя:
Воробьёв Константин Григорьевич – директор школы.
Ярошенко Евдокия Ильинична – преподаватель истории, классный руководитель.
Дружинина Лидия Ивановна – преподаватель литературы.
Курц Михаил Арнольдович – преподаватель физики.
Орлова Елена Никифоровна – преподаватель немецкого языка.

Мои одноклассники:
Букш Вениамин.
Грудянов Игорь Иванович, 17 ноября 1937 г.р., Московский авиационный институт.
Милованов Вадим Константинович, 12 ноября 1937 г.р., Ленинградский военно-механический институт.
Новицкий Вячеслав Антонович, МЭИ, гидроэнергетический факультет (ГЭФ).
Шахов Владислав, Московский инженерно-строительный институт.
Шичкин Евгений.

Новицкая Ирина Антоновна – младшая сестра Славы Новицкого, моего одноклассника.

Соседи:
Бабаевы:
Миша, его жена Биби и их четверо детей:
две старшие дочери Роза и Джерен,
средний сын Оглы и самая младшая дочка Сона.

Новые соседи
Смелянские:
Яков Борисович,
Людмила и их дочь.

Семья, родные. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Сокращения

АВМ – аналоговая вычислительная машина.
АВТФ – факультет автоматики и вычислительной техники.
БЭСМ – Большая, или Быстродействующая электронно-счётная машина.
ВДНХ – Выставка достижений народного хозяйства.
ВМС – Военно-морские силы.
ВМФ – Военно-Морской Флот.
ВОВ – Великая Отечественная война.
ВСХВ – Всесоюзная сельскохозяйственная выставка.
ГМИИ – Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина,
или ГМИИ имени Пушкина, или Пушкинский музей.
ГУМ – Государственный универсальный магазин.
ИАТ – Институт автоматики и телемеханики.
ИТМиВТ – Институт точной механики и вычислительной техники, г. Москва.
ИФАК – Международная федерации по автоматическому управлению
(International Federation on Automatic Control – IFAC).
КГБ – Комитет государственной безопасности.
КПСС – Коммунистическая партия Советского Союза.
ЛЭТИ – Ленинградский электротехнический институт.
МАИ – Московский авиационный институт.
МВО – Московский военный округ.
МВТУ – Московское высшее техническое училище.
МГУ – Московский государственный университет.
МН – модель нелинейная.
МПТ – машина постоянного тока.
МЭИ – Московский энергетический институт.
МЭСМ – Малая электронно-счётная машина.
НАСА – Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства,
английское сокращение NASA.
ООН – Организация Объединённых Наций.
ПМЖ – постоянное место жительства.
РТФ – радиотехнический факультет.
СКВТ – синусно-косинусный вращающийся трансформатор.
ТАСС – Телеграфное агентство Советского Союза.
УМШН – управляющая машина широкого назначения.
ЦВМ – цифровая вычислительная машина.
ЦИК – Центральный исполнительный комитет.
ЦК – Центральный Комитет.
ЦНИИКА – Центральный институт комплексной автоматизации.
ЭВМ – электронная вычислительная машина.
ЭВПФ – факультет электровакуумной техники и специального приборостроения.
ЭТФ – факультет электронной техники.

Библиография

Статьи в Википедии:

Московский энергетический институт
Институт автоматики и вычислительной техники (АВТИ)
Нетушил, Анатолий Владимирович
Безель, Яков Владимирович
Берс, Андрей Александрович
Кутепов, Виталий Павлович
Удальцов, Аркадий Петрович.

Приложение 1

Диплом
с отличием

Настоящий диплом выдан Никонову Евгению Константиновичу
в том, что он в 1955 году поступил в Московский ордена Ленина
Энергетический институт и в 1961 году окончил полный курс
названного института по специальности “Автоматика и телемеханика”.
Решением Государственной экзаменационной комиссии
от 20 февраля 1961 года Никонову Е.К. присвоена
квалификация инженера-электрика.

Председатель Государственной экзаменационной комиссии п/п
Ректор (директор) Чиликин
Секретарь п/п
Москва 25 февраля 1961 г.
Гербовая печать

Приложение 2

Выписка из зачётной ведомости
Приложение к диплому

Тов. Никонов Евгений Константинович за время пребывания
в Московском ордена Ленина энергетическом институте
с 1955 года по 1961 год сдал следующие дисциплины:
1. Основы марксизма-ленинизма
2. Политическая экономия
3. Диалектический и исторический материализм
4. Иностранный язык (немецкий)
5. Физическое воспитание и спорт (зачёт)
6. Высшая математика
7. Физика
8. Общая химия
9. Начертательная геометрия
10. Черчение
11. Теоретическая механика
12. Сопротивление материалов
13. Технология металлов
14. Основы теории электрических цепей
15. Основы теории электромагнитного поля
16. Теория машин и механизмов (зачёт)
17. Детали машин и точных механизмов
18. Электротехнические материалы (зачёт)
19. Электрические измерения
20. Электрические машины
21. Электромагнитные устройства автоматики
22. Основы электронной техники
23. Теория автоматического регулирования
24. Технология электроприборостроения
25. Автоматические измерительные приборы
26. Экономика и организация производства
27. Основы техники безопасности и противопожарная техника (зачёт)
28. История техники (зачёт)
29. Основы вычислительной техники
30. Следящие системы
31. Телеизмерение
32. Телеуправление
33. Импульсная электроника
34. Каналы связи
35. Учебно-исследовательские работы (зачёт)
36. Курсовой проект по деталям машин и точных механизмов
37. Курсовой проект по электромагнитным устройствам автоматики
38. Курсовой проект по автоматическим измерительным приборам
39. Курсовой проект по следящим системам
Выполнил дипломный проект на тему
“Дискретный пропорциональный регулятор”
с оценкой отлично.
Зам. Директора института п/п
Декан факультета автоматики и вычислительной техники Горяинов
Секретарь факультета п/п
г. Москва 25 февраля 1961 г.
Гербовая печать 

Моё примечание:
Всего 33 экзамена и 6 зачётов.
Из всех экзаменов 5 сдано на “хорошо”, остальные – на “отлично”.
п/п – подпись есть, неразборчива.

Приложение 3

Комсомольская путёвка

Центральный Комитет ВЛКСМ выражает твёрдую уверенность в том,
что юноши и девушки Москвы, Ленинграда, союзных республик
с горячим желанием поедут на уборку целинного урожая и
не пожалеют своих сил в борьбе за хлеб.
Ваше активное участие в уборке урожая явится тем прекрасным,
ощутимым вкладом в общенародное дело, который принесёт
радость вам и славу Отчизне.
(Из обращения Центрального Комитета ВЛКСМ)

                    Комсомольская путёвка

Выдана комитетом комсомола МЭИ тов. Никонову Евгению
Константиновичу в том, что он в ответ на призыв Центрального
Комитета ВЛКСМ изъявил добровольное желание и направляется
на уборку урожая в районах освоения целинных и залежных
земель в 1957 году.
Секретарь горкома (райкома) комсомола п/п
Печать комитета комсомола МЭИ

Перейти к:

Общее оглавление. Пролог  Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 1. Начало. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 2. Подготовка. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 3. Старт. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 4. Подъём! Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 5. Взлёт! Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 6. Полёт! Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 7. Подскок. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Часть 8. Спуск? Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Семья, родные. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Хронология. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Приложение 1. Метрики. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Отблески памяти. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Год рождения. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Лаборатория Даревского. Фотография. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру

Латвия 1976. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Аутогенная тренировка. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Гора крестов. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Союз 7К. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Цифра Информация. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Патент СССР | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Ленинградские страницы моих воспоминаний | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Могила Неизвестного Солдата. Дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Восхождение на “Аюрведу”. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Система Нептун | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Разгром англо-афганцев у Таш-Кепри в 1885 году | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Русины Концлагеря Русская гора. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру

Обороты речи. ГЕ. Моя дорога в Космос | МемоКлуб.ру

Израиль Абрамович Брин (1919-2011 гг.) | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Евстафий Евсеевич Целикин 1922-1967 | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Георгий Васильевич Коренев (1904-1980) | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Добрый космос интеллигентнейшего лётчика Галлая | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Альбом стихов. Моя дорога в космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

Наивные строфы. Моя дорога в космос | МемоКлуб.ру (memoclub.ru)

.